Такая поддержка и помощь троянцам со стороны Зевса и бога Аполлона не оставляет сомнения в том, что троянцами были пелазги, так как, как мы увидим далее, пелазги составляли основное население не только Балканского полуострова и Эгейского архипелага, но и западной, в том числе и северо-западной Малой Азии. Ф. Лохнер- Хюттенбах, автор книги «Пеласги», вышедшей в Вене в 1960 году, убедительно доказывает, что в Трое жили пелазги (по /11/).
Пелазгское происхождение троянцев можно указать также на примере мифа об Ахилле. Ахилл (или Ахиллес) — герой Троянской войны воевал на стороне, как указано в «Илиаде», греков-ахейцев. Его мать богиня Фетида очень любила своего сына и знала его судьбу — он должен погибнуть от стрелы. Мать, чтобы отдалить его гибель, когда он был еще ребенком, умастила его тело амбросией, дающей вечную юность, погружала в священные воды подземной реки Стикса, чтобы тело стало неуязвимым. При этом она держала его за пятку, «ахиллесову пяту» — уязвимое место, не омытое водами реки. В Троянской войне греки могли победить троянцев только при участии Ахилла. Одиссей хитростью (обратите внимание, хитростью!) привлек его к походу на Трою, так как он не хотел участвовать в войне с троянцами. Гомер в своей «Илиаде» такое нежелание Ахилла объясняет тем, что между Ахиллом и Агамемноном был спор из-за пленницы Брисеиды. По всей видимости, как справедливо отмечается в /12/, личные амбиции такого народного героя, как Ахилл, не должны быть выше долга перед родиной. Очевидно, здесь истинная причина кроется в другом.
«Илиаду» Гомера считают поэмой о гневе Ахилла. Оказывается, герой, гнев которого побудил поэта к созданию «Илиады», не является греком. Он — пелазг, представитель догреческого населения, покоренного греками. Мы здесь не собираемся коснуться вопросов об истории создания «Илиады» — этому вопросу посвящена достаточная литература (см., напр., /13/). Тем не менее, никак нельзя объяснить простым поэтическим «капризом» тот факт, что Ахилл в «Илиаде» был назван пелазгом. «Пелазгическое происхождение Ахилла имеет логическое значение, и гнев его, и все его действия оправданы только этим негреческим происхождением»/12/. По преданию, Ахилл избежал участия в Троянской войне и в женском наряде скрывался у своих двоюродных сестер. Хотя это предание не указано в «Илиаде», существует целый ряд эпизодов «Илиады», свидетельствующих о том, что Ахилл вовсе не считал эллинский поход кровным делом для себя и своей дружины — мирмидонцев. Наоборот, он мечтал о своем возвращении в родную Ффию. Нежелание Ахилла участвовать в войне С. Каухчишвили /14/ также объясняет негреческим про-исхождением героя.
Когда греки на собрании решают вопрос, как уберечься от язвы, ниспосланной Аполлоном, Ахилл, воспользовавшись бедственным положением ахейского войска, старается вынудить Агамемнона прекратить военные действия и возвратиться домой. Если возвращение на родину устраивало Ахилла, то такое решение никак не отвечало интересам предводителя ахейцев Агамемнона. Во время спора между Агамемноном и Ахиллом выясняется, что Агамемнон среди басилеев больше всех ненавидит Ахилла. А Ахилл, в свою очередь, называет греческого военачальника бесстыжим, коварным, пьяницей, пожирателем народа, басилеем, достойным властвовать только над трусами, «со взорами пса, но с душою оленя» (по /12/).
Ахилл ясно дает понять, что он прибыл под Трою не по собственному желанию, а был вынужден служить интересам Менелая и Агамемнона. Ахилл отказывается от участия в войне и отправляется к своему лагерю, а лагерь Ахилла был расположен отдельно от общего войска, так что его лагерь долгое время оставался в стороне от военных действий. Ахейцы вынуждены были отправить посланцев к Ахиллу с целью примирения. Ахилл принимает посланцев, как гостеприимный хозяин, однако его решение непоколебимо: он не будет принимать участие в войне и отказывается от даров Агамемнона.
В справочниках по греческим мифам указывается, что Ахилл вступает в войну с троянцами только после гибели друга Патрокла. Ахилл, узнав о его гибели, бросился в бой, желая отомстить Гектору, чье оружие сразило друга. Однако он погибает от стрелы Париса, направленной самим богом Аполлоном. Подробно разбиравшие «Илиаду» специалисты констатируют, что Ахилл вступил в войну после того, как троянцы истребили ахейское войско и нападали на корабли мирмидонцев. Ахилл, если даже и принимает участие в войне, то лишь с целью самозащиты. Он поручает Патроклу защитить греческие корабли от нападения неприятельских войск, но делает это не ради спасения ахейцев, а только лишь потому, что уничтожение греческих кораблей опасно и для мирмидонцев, которые могут лишиться возможности вернуться на родину.
Здесь следует указать на еще один интересный момент: разгневанный Ахилл воздерживается от убийства Агамемнона и выбирает другой план мести: он фактически переходит из греческого лагеря во вражеский. Он жаждет поражения греков и желает гибели не только Агамемнону, но и всему греческому войску. С этой цельно он просит Зевса содействовать поражению греков. Такой поступок греческого героя, несомненно, был бы изменой родине и пользовался бы у греков заслуженным позором, но Ахилла никто не считал изменником, очевидно, потому, что Ахилл не является греком, он — пелазг и его поступок расценивается не как измена родине, а как мщение, борьба против поработителей его племени.
Вместе с греками воевали Махаон, Патрокл, Эврипил, Протезил и другие из «Пелазгского Аргоса», к которым Ахилл проявлял особое внимание, их судьба могла тронуть сердце Ахилла, так как они не были ахейцами.
Образ Ахилла в «Илиаде» для литературоведов представляется интересным еще с другой точки зрения. Они предполагают, что для создания «Илиады» греческий поэт пользовался пелазгической поэмой с условным названием «Ахиллеада», в которой, по всей видимости, была отражена борьба между греческими и догреческими племенами. Предполагают также, что пелазги в своей поэме отражали ненависть к поработителям-грекам, которые принудили их принять участие в походе на Трою. Это настроение и отразилось в поэме Гомера.
«Сведения Гомера о союзниках троянцев, — пишет Р.В. Гордезиа- ни, — привлекает особое внимание, ибо их анализ может показать, сколь реально отражается в гомеровском эпосе историческая ситуация, существовавшая в Западной Анатолии в позднобронзовой эпохе… Согласно этим сведениям в Западной Анатолии ко времени Троянской войны существовал сильный союз племен, которому оказывали помощь и другие племена, проживающие восточнее от них» /15/.
Троя не могла бы долгое время сопротивляться натиску столь большого ахейского войска, если бы не помощь союзников, близких и неблизких соседей троянского царя.
Агамемнон говорит, обращаясь к своему войску:
— Друзья, данайские герои, слуги Арея! Жестоко обманул меня и ослепил сын Кроноса Зевс! Вначале мне было от него знамение, что я вернусь на родину победителем Трои. Ныне же он велит мне бежать в Аргос, погубив столько народа! …ахейцы превосходят числом живущих в городе троянцев. Но у них много храбрых друзей, копьеносцев, прибывших из многих городов. Они-то и не дают мне взять город, разрушить враждебную, пышно устроенную Трою, как ни жажду я этого.
Как помогали троянцам родственные им племена и каковы были между ними родственные отношения, четко прослеживаются в следующем эпизоде.
«Один из главарей ахейских войск — Диомед столкнулся с Главком, который прибыл на помощь Приаму’ (царю Троады) из далекой Ликии. Царь Тиринфа Диамед, удивленный — этого воина он прежде не видел, — воскликнул:
— Кто ты среди смертных обитателей земли? Прежде я не встречал тебя в боях. Я вижу, ты далеко превосходишь всех мужеством. Ты очень храбр, если не страшишься моего копья. Меряться со мной силой отваживаются лишь сыновья несчастных родителей. Может быть, ты бессмертный бог, сошедший с высокого неба? С божествами Олимпа я никогда не дерзал сражаться. Нет, с богами я не желаю сражаться! Если же ты смертный муж, подойди ближе, чтобы скорее достичь смертного предела.
- ‘ Приам — соответствует современному Пирим, довольно распространенному имени среди лезгин.
И ответил ему Главк:
— Благородный сын Тидея! Зачем ты спрашиваешь меня о моем роде? Листьям древесным подобны сыны человека. Одни листья ветер развевает по земле, а другие вновь с новой весной вырастают. Так и люди — одни нараждаются, другие погибают. Если же ты хочешь знать моих предков и мой род, многим людям известный, я тебе о том объявлю.
Есть в славной Арголиде знаменитый город Эфира. В нем жил Сизиф, смертный, прославленный мудростью. От него народился Главк, а от Главка родился непорочный Беллерофонт, которому боги ниспослали в дар красоту и доблесть. Но Прет, повелитель ахейцев и сильнейший среди них, замыслил для него гибель. Жена Прета, младая Антия, возжелала с юношей насладиться тайной любовью. Но исполненный благородных чувств непорочный Беллерофонт был непреклонен. Тогда Антия оклеветала Беллерофонта и так сказала своему супругу, царю Прету:
— Либо ты сам умрешь, Прет, либо погубишь Беллерофонта; он хотел вопреки моей воле насладиться любовью со мной!
Царь разгневался, услышав такое. Однако убить Беллерофонта не решился, а послал его в Ликию и вручил ему на погибель злосоветные знаки, начертанные на складной дощечке1. Беллерофонту предстояло вручить дощечку тестю Прета, отцу Антии. Это должно было принести ему гибель.
И вот Беллерофонт отправился в Ликию. Боги берегли его и опекали. Когда он мирно достиг ликийской земли, его благосклонно принял здешний царь. Девять дней царь угощал своего гостя, заклав девять тельцов. На десятый день он стал расспрашивать юношу и захотел увидеть дощечку со знаками, которую Беллерофонт принес от любезного зятя Прета. Прочитав злосоветные знаки, царь приказал юноше Беллерофонту убить лютую Химеру, чей род происходил не от смертных, а от богов. У чудовища была голова льва, хвост дракона и туловище козы. С помощью богов Беллерофонт поразил грозную Химеру: он сел на крылатого коня Пегаса, подаренного ему богами, с воздуха напал на Химеру и убил ее. После этого ликийский царь послал его войной на знаменитый народ солимов. Эта была, как поведал Беллерофонт, самая трудная битва из всех, в каких он побывал. Эта битва и еще два других испытания завершились победой Беллерофон-
- ‘ До конца античности греки и римляне пользовались в быту для письма складными дощечками, намазанными воском, по которому палочкой, стержнем (из металла или слоновой кости), «стилем», выцарапывались буквы. Один конец палочки был острый — для писания, другой, широкий, иногда в виде лопаточки или шара — для растирания воска.
та. Тогда царь наконец понял, что Беллерофонт — потомок бессмертных богов. Он оставил юношу при себе и дал ему в жены свою дочь. Ликийцы выделили ему землю, поле для сада и пашен» /16/.
Из рассказа Главка очевидны близкие родственные связи Арголи- ды, Ликии и Трои, территорий обитания пелазгов и родственных им племен. В Троянской войне участвует не только Главк, но и его двоюродный брат Сарпедон’, — ликийский царь. Сарпедон, единственный из сыновей Зевса, участвовавший в Троянской войне, по силе своих войск уступал только царю дарданов Энею. Вот почему, когда троянцы отступали под натиском Диамеда, он позволил себе резко укорять самого Гектора:
— Гектор, где твое мужество, коим ты прежде так гордился? Ты один с зятьями и братьями, без народа, без союзников можешь защитить город. Где же твои братья? Я здесь не вижу ни одного. Все они прячутся, словно псы перед юным львом. Мы, чужеземцы, пришедшие на помощь, сражаемся здесь вместо них. Я, ваш союзник, пришел издалека, оставив любезную супругу и сына — младенца. Ликия и текущий в моей стране Ксанф далеки отсюда. Там остались мои сокровища. Но я, предводитель ликийцев, ничего не имея в Троаде, готов сразиться с этим мужем. Ты же стоишь неподвижно и не побуждаешь других защищать жен и детей в Илионе. Гектор, берегись! Как бы вы не стали добычей разъяренных врагов. Захватив ваш прекрасный город, супостаты[5] разрушат его. Ты об этом должен заботиться денно и нощно, должен просить союзников твердо стоять, защищая город, и оставить ссоры и упреки! /16/.
В конце второй песни «Илиады», сразу после «Каталога кораблей» Гомер приводит список вождей и народов, выступивших на стороне троянцев. Сразу бросается в глаза краткость этого списка, в особенности по сравнению с длинным перечнем прибывших под Трою кораблей.
Союзники троянцев состояли из многих народов с разными языками:
«Много народов союзных в Приамовом граде великом,
Разных своим языком, по земле рассеянных смертных».
/Ил. И, 803, 804/
Среди них: дарданы (предводители Эней, Акамас и Архилох; Эней, излагавший перед поединком с Ахиллом свою родословную, возводил себя и род Приама к общему предку — Дардану. Между обоими племенами, по-видимому, существовали прочные связи — недаром в «Илиаде» при обращении к защитникам города многократно повторяется формула: «Слушайте меня, троянцы, дарданы и союзники!»); народ, заселявший Терею (предводители Адрает и Амфий); пелазги из Ларисы (предводитель Гиппофоой); фракийцы (предводители Акамас и Пирос); киконы (предводитель Кеад); пеоны из стран Амидона; мисийцы, которые живут в Малой Азии; пафлагоны; дикие мески; гализоны; фригийцы; меонийцы; кары; ликийцы и др. /17/. Такой, даже неполный, список показывает, что родственные пелазгам племена были распространены не только на Балканском полуострове, но и в Малой Азии (подробно об этом см. § II.2).
Многочисленность пелазгических племен в материковой Греции делает понятной ту большую их роль, которую обнаруживают многие предания о культурной жизни древнейших, еще догреческих времен. Например, в Аттике пелазги помогали афинянам возвести стены Акрополя. (Кстати, согласно преданиям, на месте Акрополя стоял Пелазгикон, который был разрушен греками и на его месте возвели Акрополь). В Аркадии местные легенды, излагаемые Павзанием, отводят родоначальнику Пелазгу решающую роль в выработке основ цивилизации. Умение строит дома, делать одежды из шкур, хлебопашество, постройка многих городов и т.п. — все это, согласно мифов, получили аркадяне от Пелазга и его потомков.
Особенно ясно выступает роль пелазгических традиций в религиозной мысли Эллады (Древней Греции). Многие культы греков классической поры сохранили ясные черты своего происхождения из верований пелазгов. Архаичность и примитивность этих сакральных мифов и установлений служат достоверным залогом их глубокой древности.
Некоторые удивительные совпадения археологических данных с мифом свидетельствуют о том, что в античности знали о крито-минойской культуре больше, чем это принято думать. Например, постоянные «морские» мотивы, характерные для росписей сосудов минойской эпохи, отражающие роль моря в жизни обитателей доахейского Крита, письменность «детей солнца» (это — второе «послепотопное» население острова Родос, которое превзошло «детей моря» в познании тайн природы), впоследствии забытая греками, предвосхищает открытие документов линейного письма в Кноссе, Пилосе, Микенах (рис.2).