Поездка по аулам Дахадаевского района
В аулах этого района я бывал многократно. Первый раз — в 1935 г. в составе экспедиции известного этнографа Евгения Михайловича Шиллинга.
В 1960 г. я вновь предпринял поездку с намерением побывать в наиболее интересных населенных пунктах этого района. На то было много причин: здесь находится целое созвездие старинных центров народных промыслов (Сулевкент, Кубачи, Амузги, Харбук, Ки-ща и другие). Здесь же оба древнейших центра: Уцми-Дарго-Каракорейш с его средневековыми камнями и надгробиями и Уркарах.
К сожалению, мне удалось пройти лишь по маршруту Уркарах — Ашты — Ицари — Сумия-Махи — Дуакар — Урари — Харбук — Кубачи. С благодарностью вспоминаю тогдашнего секретаря райкома КПСС О. А. Алиева, энергично и увлеченно помогавшего мне в этой поездке.
1. УРКАРАХ
Уркарах в свое время был резиденцией уцмия кайтагского, причем если о пребывании уцмия в первой резиденции — Каракорейше — народная память не» сохранила никаких подробностей, кроме самого факта, то с пребыванием уцмия в Уркарахе связано немало исторических преданий.
Профессор В. Ф. Минорский считал, что упоминаемый в трудах арабских географ®в IX—X вв. Карах (Кердж) следует идентифицировать с с. Уркарах. С этим мнением хорошо согласуется существование в Уркарахе древних полуцилиндрических надгробий.
Моими информаторами о прошлом и настоящем Уркараха были Абакар Гасанбеков (110 лет), Абдура-шид Арсланов (100 лет), Магомед Ахмедов (67 лет), Магомед-Гаджи Алисултанов (зав. отделом агитации и пропаганды РК КПСС) и Абдулгамид Гасанов (инструктор РК КПСС).
* * • *
Интересно уркарахское предание, по которому с. Уркарах в далеком прошлом делилось на три части, где отдельно жили «армяне», «евреи» и «русские»*. Трижды приходили в Уркарах арабы, чтобы обратить его жителей в ислам — постепенно это им удалось, причем первыми приняли ислам «армяне». Окончательно ислам утвердился в Уркарахе лишь тогда, когда один из местных жителей убедил арабского военачальника выдать за его сына свою дочь. Араб согласился и в свою очередь сам женился на уркарахской девушке.
К этому периоду местные предания относят многочисленные заброшенные кладбища, могилы. Многие из них, по преданию, связаны с эпидемиями, свирепствовавшими здесь в далеком прошлом. Исходя из этого, информатор высказал предположение о густонасе-ленности Уркараха в те времена.
Наиболее интересные из погребений, так называемые мукурте — сундукообразные полуцилиндрические надгробия, полые внутри, подобные надгробиям на дербентском кладбище Кирхляр, расположены почти в центре. Их около десятка. Но Магомед Ахмедов (кстати, знающий арабский язык) сообщил, что еще на его памяти их было не менее двадцати. По преданию, они привезены из Дербента и возложены на могилы погибших в Уркарахе арабских воинов. Отмечу попутно, что в Уркарахе и его окрестностях не встречаются камни, подобные тем, из которых вытесаны мукурте— это подтверждают и местные жители.
По преданию, сообщенному А. Арслановым, уцмии и талканы появились в Уркарахе после арабов. С тех пор ведет свое начало сословное разделение населения,
*) Здесь и дальше имеются в виду местные жители, исповедовавшие христианство православного и армяно-григорианского толка и иудейство. …..
которое постепенно приобрело довольно сложную градацию. На верхней ступеньке иерархии стоял талкан, назначаемый уцмием в качестве военачальника главным образом для защиты Уркараха. Отметим попутно, что до сих пор одно из кладбищ считается предназначенным только для талканов.
Впрочем, в период, когда Уркарах был центром уцмийства, самую верхнюю ступень иерархической лестницы занимал сам уцмий.
Несколько ниже стояли чанки. Как и везде в Дагестане, они являлись потомками от браков феодалов с женщинами «простого» сословия.
Основную массу уркарахцев составляло свободное крестьянство — уздени. Однако особенностью Уркараха являлась выделившаяся из узденства привилегированная группа — так называемые канца. Предание не сохранило сведений ни о причине их выделения, ни о правовых преимуществах. Можно лишь указать на право канца при выдаче своих девушек замуж требовать за них двойной мае (выкуп). Предание глухо сообщает также об обилии скота у канца, причем скот был весь одной масти. Эта особая масть местной породы скота уцелела доныне и называется канца унц. Возможно, канца выделились из общей массы уркарахцев по чисто экономическому признаку (разбогатевшие скотоводы).
Ниже всех на социальной лестнице стояли лаги.
Уркарах в прошлом делился на шесть катов (кварталов), довольно обособленных. Жители каждого квартала занимали определенное общественное положение, отличались своим занятием и даже (по преданию) характером. Каждый квартал и его население носили особое название.
Канцаби — упоминавшиеся уже выше канца. Занимались преимущественно скотоводством.
Кайкинты. Назв’ание происходит от слова каик — выстрел. Обязанность их перед общиной состояла в несении сторожевой службы, а название произошло от сигнальных выстрелов, которыми они оповещали сельчан о тревоге. Можно предположить, что кайкинты являлись весьма своеобразной группой дружинников, состоявших на службе не у феодала, а у сельской общины, и специализировавшейся на военном деле. Аналогичные группы были и в других селениях Дагестана,
Бастии. За населением—в основном земледельцами — этого квартала прочно удерживается репутация самых трудолюбивых жителей селения.
Далжинты — квартал мастеровых людей, занимавшихся всевозможными ремеслами.
Гаргарты (от слова гЪара — грабеж).
Куркни по роду занятий мало отличались от гар-гартов. Предание, однако, подчеркивает большую агрессивность их характера.
Часть уркарахцев, используя положение своего села — близость к дороге, нападала на путников. Со временем, однако, джамаат стал активно препятствовать этому занятию.
Местные источники единогласно связывают появление кайтагского уцмия с пребыванием здесь арабов и распространением ислама. Первой резиденцией уцмия принято считать Каракорейш — этому не противоречат ни хроника, ни эпиграфические источники. Устное предание также согласно с этим фактом, констатируя его скупо.
Гораздо больше сведений сохраняют устные исторические предания о пребывании резиденции уцмия в Уркарахе и главным образом об изгнании его оттуда.» Насколько можно судить по преданиям,, уркарахский джамаат, признавая верховенство уцмия, никогда не забывал о своих собственных правах и энергично защищал их.
Одно из преданий гласит, что в определенный период уцмию удавалось настолько усилить свою власть, что уркарахцы ничего не могли с ним поделать. Уц-мий притеснял сельчан, травил своим скотом их посевы и т. д. Наконец недовольство жителей села прорвалось: однажды в пятницу, во время сбора на площади почти всего взрослого населения на традиционную общую молитву, уркарахцы стали кричать, что они не рабы уцмия, что они сумеют расправиться с ним. Но как это сказать уцмию? Один из присутствовавших напомнил о прутьях, которые невозможно сломать, пока они в пучке, и которые очень легко переломать по одному, и продемонстрировал это уркарахцам. Уркарахцы тут же схватили быка, принадлежавшего уцмию, и закололи его на виду у приближенных уцмия. Уцмий наблюдал за происходящим из своего дворца. Он послал спросить, что хотят сделать уркарахцы с мясом быка. Тогда люди разрубили мясо быка на куски и бросили его собакам.
Отметим, что в центре Уркараха до сих пор существует пригорок под названием Уцмила-бек, на котором стоял дом уцмия и перед которым, якобы, произошел этот инцидент. Подробное изложение этого предания было опубликовано мною ранее, поэтому отмечу лишь, что конец данного предания, говорящий о бегстве уцмия из Уркараха, можно сопоставить с сообщением А. Бакиханова об основании в 1588 году Маджалиса.
По-видимому, примерно в XV веке уцмии покинули горную часть своих владений, перейдя в предгорья. Позже резиденция уцмия переместилась в Башлыкент, что отмечают документы 1722, 1742 и других годов, причем укрепленной зимней резиденцией его стала Мамедкала (Хан-Мамед-Кала).
Итак, налицо картина постепенного * вытеснения уцмиев под давлением горных джамаатов все далее на плоскость, где уцмии могли чувствовать себя более спокойно среди полностью зависимых от них крестьян плоскостных селений (терекемейцев и других). Позднее то нее самое произошло в отношении шамкала, который был вынужден в конце XVII века покинуть Кумух и перебраться на плоскость.
По преданию, уркарахский. джамаат имел достаточно определившуюся структуру управления. Высшим представителем власти был кадий. Ему были подчинены четыре диван-бега, при нем было двенадцать челми — исполнителей.
Из среды общинной верхушки выдвигались лица, не уступавшие по богатству и власти феодалам.
Мне пришлось побывать на одном из кладбищ в окрестностях Уркараха, где мой спутник Магомед Ахмедов, неплохо знающий арабский язык, показал мне огромную надгробную плиту, сплошь покрытую орнаментальными надписями и узорами (так называемыми «ц!елда», т. е. стела). М. Ахмедов рассказал мне, что здесь, по преданию, похоронен Ахина, давным-давно стоявший во главе всего общества Муира, центром которого был Уркарах. Ахина был настолько богат,
что, когда он строил дом, раствор для кладки готовил на сыворотке. Он был арбитром в спорах между муй-ринскими обществами, и его слово в таких случаях было законом.
Взаимоотношения Уркараха с соседними обществами были довольно сложными. Недаром местные жители объясняют происхождение названия Уркарах от «.уркалаг» (нечто вроде: задвижка, замок здешней земли). Здесь, видимо, нашло отражение и контролирующее положение Уркараха на дороге.
Главной причиной стычек между обществами были споры из-за летних пастбищ (в основном с населением Каба-Дарго и Сирги). На границе с ними уркарахцы соорудили даже сторожевые пункты, откуда посредством костров или выстрелов сообщали о грозившей аулу опасности.
В этих стычках и столкновениях гибли люди, о чем свидетельствует существование близ селения так называемого «Алпизла къалкъа», места, где устраивался «шантала яс» — коллективное оплакивание погибших уркарахцев.
Во время моего посещения Уркараха (1960 год) некоторые новые явления в жизни селения особенно бросились мне в глаза и показались примечательными. Назову некоторые из них.
По моему впечатлению, больше половины взрослых и подавляющее большинство детей свободно говорят по-русски. Зачастую сельчанам было легче выражать свои мысли по-русски, нежели на литературном даргинском языке. Дело здесь в том, что уркарахцы говорят между собою на местном диалекте, в школе же детей учат на литературном даргинском языке, переселившиеся в Уркарах кубачинцы, выходцы из Ица-ри, Харбука и других аулов, говорят между собою на своих наречиях и диалектах, а с уркарахцами и кай-тагцами — преимущественно на литературном даргинском языке, последний весьма заметно отличается от любого из употребляемых диалектов. В этом одна из причин активного пользования русским языком и успешного его усвоения.
Весьма заметны изменения внешнего вида^ сельчан. Раньше почти все женщины носили чутка и чаба,Сейчас лишь старухи носят чутка, да и то без украшений, а чаба носят лишь женщины старше пятидесяти лет.
Раньше все крыши в Уркарахе были традиционные — плоские, в жилом помещении чаще всего было одно маленькое окошко. Сейчас в Уркарахе почти не осталось домов, которые не были бы перестроенными или выстроенными заново. Кровли делаются из железа или шифера.
Среди заново построенных домов более десятка принадлежат переселенцам из Кубачей, Харбука и других селений. Между тем, многие из ныне живущих людей еще помнят время, когда выходцам из других мест запрещалось селиться в ауле.
Изменился не только внешний вид домов, но и жизнь в них.
Раньше браки в селении совершались лишь внутри своего тухума, причем предпочтительными считались браки между двоюродными братьями и сестрами. Различие в сословном положении часто делало брак невозможным.
Сейчас это отошло в прошлое. Более того, как мне сказали сами уркарахцы, если старикам иногда и удается устроить брак между двоюродными братом и сестрой, то в таких семьях разводы значительно чаще. В наше время не являются препятствием и национальные различия — в Уркарахе не менее двадцати пар, где женами являются русские женщины.
Семейный быт стал более непринужденным. Члены семьи разного пола и разных поколений проводят сейчас вместе гораздо больше времени, чем раньше: вместе отдыхают, веселятся, беседуют, обсуждают те или иные события и т. д.
В Уркарахе мне рассказали предание о происхождении с. Дарша. Происхождение аула связывают с выходцами из г. Кубы в Азербайджане. Существует легенда, в которой говорится, что некогда в Кубе жили семь братьев и одна сестра. Братья взбунтовались против местного правителя. За это их преследовали. Во время одного из столкновений четыре брата погибли, а три брата и сестра вынуждены были бежать в Кайтаг. Они явились к местному правителю с просьбой разрешить им поселиться на его земле. Уцмий взял с них сах золота и серебра и отвел место для поселения. Сестра на новом месте в чем-то крепко провинилась, и братья убили ее. Братья построили дом, стали обрабатывать землю, женились на девушках из села Ираги и других мест.
2. АШТЫ
Моими информаторами в с. Ашты были Магомед Гаджиев (60 лет), Карим Каримов, Касум Аттабаев (90 лет), Магомед-Расул Маммаев (90 лет), Малла Кур-банов (90 лет).
Все сельчане знают легенду об основании с. Ашты, о распре с кубачинцами и покорении его жителей ка-зикумухским правителем, а позже — буркиханским беком.
Аштинцы раньше жили недалеко от с. Кубачи в местности Анчи-Бачи. Кубачинцы часто нападали на них. Однажды, когда кубачинцы готовились к новому нападению, аштинцы подковали лошадей задом наперед и ушли в горы, поселившись отдельными хуторами. Но жить отдельно было небезопасно. Поэтому беглецы со временем решили объединиться. Выбрали место для села и назвали его Ишту. По-кубачински иш-та означает «это место». Сами аштинцы называют свое селение Иштала, а соседи называют его Аштала. Отсюда и произошло название Ашты.
На новом месте аштинцам пришлось вести длительную борьбу с лакскими феодалами за свою ^ свободу. Один аштинец по имени Гилял служил нукером у казикумухского хана. Он предложил хану свои услуги для покорения аштинцев, хан дал ему отряд нукеров. Гилял обманом отвлек часть аштинцев, а остальных окружил и взял в плен. Впоследствии хан расправился и с самим Гилял ом. Так аштинцы стали данниками лакских феодалов. Они были обложены многими повинностями, в их числе была обязанность кормить ханских щенят. (Беки со своими соколами и собаками часто охотились на аштинских землях.)
Девяностолетний М.-Р. Маммаев смутно помнит еще те времена, когда буркиханские беки с соколами и собаками устраивали охоты на аштыиской земле (отец Маммаева был нукером). Он же сообщил, что в окрестностях с. Ашты этим бекам принадлежали участки земли Калажна, Урка-буга, Хана-бута.
К этой легенде можно добавить лишь некоторые детали. Так, до сих пор аштынский диалект более всего приближается к кубачинскому наречию. Одежда, в особенности женская, в с. Ашты отличается от одежды кубачинок лишь деталями: так, на одежде ашти-нок меньше вышитых элементов, зато головной убор их (так называемый чук) украшен серебряными монетами, подвесками и массивной серебряной цепью; иногда женщины носили богато украшенный монетами и подвесками нагрудник (гуца) — ничего этого нет в Кубачах.
В с. Ашты было четыре тухума: тухум узденей, «курити», «кажурти», «лугри». Самым влиятельным был тухум узденей. Любопытно объяснение, которое информаторы дают существовавшей внутри тухума эндогамии: считалось, что выдача девушки замуж внутри тухума укрепляет родственные отношения внутри него, сплачивает тухум и, кроме того, позволяет иЗ’бежать калыма. Между тем выкуп (мае) за невесту был достаточно велик: обычно это был либо пахотный участок, по величине достаточный для засева двух барха (больших мер) зерна, либо сенокосный участок и т. д.
Сейчас выкуп попросту отменен: женятся только по взаимному согласию, в качестве свадебного подарка невесте преподносят лишь обиходные вещи и т. п., родителям же невесты жених не обязан давать ничего.
Интересен аштинский праздничный обычай: в ночь на 25 июня девушки в праздничных одеждах с полными хурджунами припасов шли в местность Кар-бан-капу (на границе нынешнего Кулинского района). До утра они оставались за местностью Зурбан кат. Утром девушек встречали юноши верхом на лошадях, поднимали их хурджуны на лошадей, затем устраивали танцы, песни и т. п.
По-видимому, этот обычай тесно связан с сельскохозяйственным календарем. Его дата (25 июня) близка к летнему солнцестоянию. Аналогичные празднества можно наблюдать и в других селениях. Дагестана, а также за его пределами.
* *
Джамаат Ащты входил в союз сельских обществ Буркун-Дарго. Туда входили также Кунки, Худуц, Анклух, Шадни,
В Аштах ныне двести восемьдесят хозяйств. Большинство семей построили заново или перестроили свои дома.
Оставшиеся старые дома нуждаются в перестройке, так как не приспособлены для современного образа жизни. Раньше в домах не было дымохода, открытый очаг находился посредине жилой комнаты, окон либо не было вовсе, либо были маленькие отверстия, наглухо закрывавшиеся зимой, иногда заклеенные бычьим пузырем.
В новых и перестраивающихся домах делают большие окна, высокие двери, потолок обивают, окна и террасы стеклят и т. д.
Изменился внешний облик сельчан. Раньше женщины носили прямые платья, подпоясанные кушаком длиною около трех метров. На голову обязательно надевался чук, на ноги — сыромятная обувь.
Сейчас девушки и молодые женщины не носят чук, молодежь одевается по-современному.
Пища аштинцев была однообразной: широко употреблялась кула-абе (топинамбур — земляная груша), различные травы, молоко. Нечасто ели хлеб из местной ржи (сумул), а мясо и того реже. Картофель был привозным и ценился наравне с фруктами.
Сейчас питание аштинцев стало разнообразным: наряду с традиционными продуктами широко употребляются картофель, мясо, томаты, капуста, а также современные блюда: борщ, вареники, вареные макароны, плов и т. д.
Старики, которые хорошо помнят прошлое, говорили мне: «Как хорошо живется сейчас! Мы сожалеем, что постарели. Сейчас мы сами с трудом можем представить себе те невзгоды, которые испытывали раньше. Из нужды не выходили. Сейчас все переменилось.
3. ИЦАРИ
Ицари — труднодоступное селение. Дорогу туда построили в 1955 году —до этого существовала лишь вьючная тропа, не проходимая даже для арбы. В селении сейчас сто шестьдесят хозяйств.
Информаторами моими здесь были Ибрагимбек Ибинов (более 100 лет; по его словам, он «жил еще во время пленения Шамиля»), Курбан Раджаб (70 лет).
Наиболее примечательной деталью Ицари является огромная башня, возвышающаяся над селением. Ее многочисленные фотографии и описания освобождают нас от необходимости останавливаться на ее характеристике. Предание гласит, что она строилась из камней, передаваемых вверх по склону живым конвейером — по цепочке стоящих в ряд людей. Сейчас башня не имеет крыши — раньше ее увенчивала горизонтальная площадка, по которой свободно могли ходить люди.
В Ицари жил некий Рум-Тал-Кан, сохранились даже развалины его резиденции. По преданию, население Ицари делилось на подчиненных талкану и не подчиненных ему.
Ицаринцы часто подвергались нападениям извне. Поэтому аул был обнесен крепостной стеной из массивных камней и глыб, в стене было двое ворот.
С тыловой стороны Ицари был надежно защищен естественным препятствием — обрывом. Попасть в аул можно было лишь по одной дороге, охраняемой из башни. Башня не была связана с крепостной стеной, стояла особняком и была приспособлена для круговой обороны.
Если в Ицари в прежние времена совершалось серьезное преступление, джамаат принимал решение выселить преступника со всем семейством. Выселяли обычно в местности Цурцагала, Акрика, Кикиги. Места ссылки находились вдали от аула и выше него, но были видны из Ицари. Там выселенным отводили клочки земли, им говорили: «Живите как хотите. Вы не члены нашего джамаата».
Йцари входило в союз сельских обществ Вуркун-Дарго.
На ицаринском кладбище сохранился необычный памятник, увенчанный лошадиной головой. По преданию, в могиле, на которой стоит памятник, похоронен легендарный силач Кацал-Али, родившийся от жеребца («кацТа» — жеребец). Это предание сохранило мотивы мифа, причем достаточно древнего, относящегося ко временам, когда верили в родство человека и животных.
В Ицари мне рассказали о нескольких проявлениях одного своеобразного обычая, сохранившегося в более слабой форме и в некоторых других аулах.
Девушки, увидев человека из другого села, с шутками окружали его, затем всячески начинали донимать прохожего. Думая напугать озорниц, путник вытаскивал пистолет, но они обезоруживали его и начинали хлестать, хлестали крапивой по оголенным местам.
Таким «пострадавшим» однажды оказался шофер, возивший меня по аулам. Как-то он заехал на ица-ринскую ферму. Доярки обступили его и потребовали немедленно сплясать. Он отказался, говоря, что не умеет. Женщины с шумом и смехом обошлись с ним вышеописанным образом.
Другой «пострадавший» ехал верхом мимо поля, на котором работали ицаринские колхозницы. Вдруг его остановила пожилая женщина. Он почувствовал, что что-то замышляется против него, и попытался потихоньку удрать, но не тут-то было : старушка кликнула работающих в поле женщин, те гурьбой накинулись на всадника и с шутками и смехом .пытались стащить его с коня, так что ему еле удалось ускакать.
Следует отметить, что все эти «экзекуции» совершаются безобидно, с шутками и смехом.
Очевидно, обычай этот восходит ко временам матриархата, когда женщина полновластно распоряжалась в роде и держала власть в своих руках.
4. СУМИЯ-МАХИ
Сейчас это маленькое селение — всего двадцать хозяйств. Здесь мне пришлось услышать от Абдуллы Йсагурова (около 100 лет) об удивительном способе очистки зерна.
Давным-давно, по словам А. Йсагурова, обмолоченный молотильными досками хлеб, то есть соломенную сечку, в смеси с вымолоченным зерном (дек) сгребали в водоем (шари), который обычно был выложен плоскими камнями. Зерно тонуло в воде, а мякина всплывала на поверхность. Собрав мякину, воду из шари выпускали и на дне его собирали чистое зерно.
Я не знаю, как относиться к этому рассказу о «водяном провеивании» ; нигде и никогда ни до, ни после этой встречи я не слышал ничего подобного. Возможно, это шутливый рассказ о неумелых хозяевах (таких рассказов много в фольклоре всех народов) или воспоминание о единичном эпизоде. Однако старик уверял меня, что местность Бугу-шари до сих пор сохраняет это название потому, что там производили такую очистку зерна.
5. ДУАКАР
Здесь моими информаторами были Ахмед Алиев (102 года), Магомед Алибеков (72 года), Аллай Ума-ров (секретарь парторганизации).
Селение это небольшое, но посещение его принесло мне как историку большую удачу: здесь я нашел рукопись на даргинском языке, оказавшуюся «Сводом заповедных законов Кайтаг-Дарго» (работа опубликована мною под названием* Памятник истории и письменности XVII века». Махачкала, 1964).
Рукопись, подаренная мне кунаком отца, оказалась редким памятником, относящимся, вероятно, к богатым по содержанию историко-литературным памятникам времен дагестанского средневековья, к периоду правления кайтагского уцмия Рустем-хана. Правда, сама запись сделана в 1828 году. Но, как свидетельствует примечание к сборнику, он «переписан кадием Нухом из селения Кища с более древнего текста, который настолько стерся, что стал затруднительным для чтения». Текст «Свода заповедных законов Кайтаг-Дарго» написан арабским шрифтом на ур-карахско-кайтагском наречии.
Основание селения жители относят к доисламскому периоду. Как и во многих дагестанских аулах, начало заселения здешних земель жители приписывают трем братьям. Их имена — Хуркан, Уркакан и Дуукан. Первые два имени имеют отношение к Урахи и Уркараху. Третий же брат основал Дуакар, название которого происходило от имени Дуук.
По преданию, в древности в Дуакаре и на его хуторах Хала-Барка и Сунья жили армяне. Название Сунья произошло от названия местности Сана.
Дуакар относится к Сиргинскому обществу. Более других селений Сирги он подвергался набегам лакских феодалов, бывал даже разграблен и сожжен. Порой происходили стычки и с другими соседями по обычной причине — земельным спорам. По местному преданию, летняя пастбищная гора Ханихирала ранее принадлежала дуакарцам, но была ими отдана ура-ринцам по «маслагьату» — в качестве возмещения за убитых в стычке ураринцев.
Даже по местным представлениям о среднем уровне жизни (весьма скромном) дуакарцы раньше жили исключительно бедно. В домах двери заменяли и окно и нередко дымоход.
Считалось нормальным изнашивать одну смену бязевой одежды в год. Если же она изнашивалась несколько раньше, то не оставалось ничего иного, как огорчаться из-за плохого качества бязевого «отреза».
Ввиду того, что своего хлеба в Дуакаре до следующего сезона не хватало, жителям его приходилось отправляться на заработки в Теркеме (эти походы обозначались даже специальным термином — таша). На плоскости многие заболевали малярией, терпели бедствия.
Колхоз в Дуакаре был создан довольно рано. Магомед Алибеков вспоминает, что он и трое его братьев были первыми членами колхоза. Затем в колхоз вступил весь их тухум (возможно, сыграла роль и традиционная родственная солидарность), а за ними постепенно и все остальные сельчане.
Интересные выводы из наблюдений над изменением коллективной психологии дуакарцев высказал парторг Аллай Умаров. Коллективный труд дуакарин-цев совершенно разрушил былую семейную замкнутость. Более того, когда приходится обрабатывать мелкие участки и колхозное руководство поручает это дело отдельным семьям, большинство из них отказывается, говоря, что при коллективной работе возрастает желание трудиться, возникает настоящий азарт соревнования; работа с песнями, шутками лучше спорится, а это гораздо больше по душе людям.