Духовное управление мусульман Дагестана

Как известно, у России ко времени окон­чательного присоединения к ней Дагестана в 1859 г. уже был достаточно длительный опыт управления религиозной жизнью мусульман­ского населения^[1]. В результате этих установ­лений, как писал накануне Октябрьской ре­волюции 1917 г. русский чиновник С.Г. Рыба­ков, мусульманским «духовным лицам были даны большие преимущества, и они образова­ли из себя магометанское духовенство как со­словие, с особыми преимуществами и обязан­ностями»^[2]. Тем самым, как справедливо отмечал С.Г. Рыбаков, «русский закон создал му­сульманское духовенство как сословие, мулл с правами и обязанностями — установления, чуждые мусульманскому миру, не предусмот­ренные мусульманским правом (шариатом)»^[3]. Тогда же в России было признано наличие неразрешимой в своей самопротиворечивости проблемы государственного регулирования религиозной жизни мусульман. Дело в том, что подлинные цели образования управлений и создания сословия мусульманского духовен­ства состояли в том, чтобы контролировать их деятельность и противодействовать усилению влияния на население. Однако результаты оказывались совершенно противоположными: образование духовного управления с иерархи­ческой структурой организации и сословия «мусульманских священников» юридически закрепляли их контроль и тем самым усилива­ли влияние на мусульманское население.

Духовные управления мусульман» дейст­вовали в России вплоть до падения царизма. Правда, в Дагестане, как и в других регионах Северного Кавказа, так и не были созданы при царизме структуры духовых управлений мусульман. По этому поводу неоднократно создавались комиссии, и в конце концов было признано «излишним вводить среди магоме­танского духовенства Северного Кавказа пра­вильно организованную иерархию». Предпоч­тительным оказалось учреждение «особой должности чиновника особых поручений из мусульман при главноначальствующем граж­данской частью на Кавказе в целях надзора за духовенством и наблюдения за мусульманскими сектами»^[4].

Вопросы организации исповедальной жиз­ни мусульман поднимались и после Февральской революции. В апреле 1917 г. в Баку со­стоялся Всекавказский съезд мусульман, на котором постановили образовать два ДУМ: одно для мусульман Закавказья, другое — для горцев Дагестана и Северного Кавказа. Обра­зованный в начале мая 1917 г. во Владикавка­зе Союз объединенных горцев также преду­смотрел создание ДУМ Дагестана и Северного Кавказа. Возглавил эту организации богач и знаток ислама аварец Нажмудин Гоцинский, которому было присвоено звание муфтия Да­гестана и Северного Кавказа. Большевики по­сле утверждения своей власти, как я уже писал в первой главе, не создавали органов ДУМ, но первые годы довольно бережно относились к мусульманским праву и религиозным автори­тетам. Однако начавшийся на рубеже 1920-х и 1930-х годов разгром ислама снял тем самым все проблемы какой-либо организации его институтов. Возвращение религии в легаль­ную жизнь Страны Советов было осуществле­но, как известно, И.В. Сталиным в период Ве­ликой Отечественной войны в 1943— 1944 гг. Ислам легализовали, и было решено вернуть­ся, по сути, к дореволюционному способу контролирования и регулирования испове­дальной жизни — учреждению в мусульман­ских регионах страны ДУМ, в том числе и ДУМ Северного Кавказа. Открылось несколь­ко официальных мечетей, наладилась систе­ма религиозного образования для служите­лей культа, правда, не на Кавказе, а в Средней Азии. Аппарат ДУМСК состоял из несколь­ких служащих, в каждой официальной мечети также работали по одному—два служителя.

Коммунистическая система управления мусульманами просуществовала на Север­ном Кавказе до поздней фазы перестройки. В 1988 г. в республике действовали всего 27 ме­четей, но это был достаточно высокий показа­тель. В Чечено-Ингушетии не было ни одной, а в западных регионах Северного Кавказа — одна-две мечети на республику. Весной 1989 г. в Махачкале прошел первый съезд мусульман Северного Кавказа, делегаты которого, при­ехавшие изо всех республик Северного Кавка­за и из других мусульманских регионов стра­ны, после бурных обсуждений штурмом взяли здание ДУМСК и насильно свергли балкарца Махмуда Геккиева с должности муфтия, об­винив его во взяточничестве, моральном раз­ложении и сотрудничестве с КГБ. Но попыт­ка сохранить орган управления мусульмана­ми всего Северного Кавказа была обречена. Вскоре ДУМСК развалилось, а в Дагестане, как и во всех других республиках Северного Кавказа, стали образовываться свои респуб­ликанские ДУМ.

В январе 1990 г. на первом съезде мусуль­ман Дагестана было учреждено ДУМ Дагеста­на и избран муфтий (председатель ДУМД) кумык Багаудин-хаджи (Б. Исаев). Но и ДУМД в тех условиях не смог стать единой органи­зацией для всех дагестанцев; стали формиро­ваться отдельные, как правило моноэтниче­ские, группировки верующих. Главным пре­пятствием на пути создания общей организа­ции исламского управления было то, что большинство верующих в ней не нуждались. Рост религиозности и общественного влия­ния ислама происходил в каждом конкретном месте самостоятельно, складывались самодос­таточные территориальные общины верую­щих. Вместе с тем общий рост социального влияния религии не мог не вызвать стремле­ний контролировать этот процесс. Они исхо­дили со стороны и государственной власти, и некоторых влиятельных религиозных объеди­нений, и отдельных деятелей. Поэтому цели создания единого органа управления верую­щими республики постоянно актуализирова­лись во встречных инициативах власти и раз­личных группировок верующих.

Августовский политический кризис 1991 г., когда КПСС неожиданно была запрещена, в одно мгновение не только опрокинул идео­логические ориентиры в обществе, но и раз­рушил устойчивый полиэтнический баланс сил в руководстве Дагестана. Борьба за контроль над ДУМД сразу приобрела очень острый ха­рактер. В феврале 1992 г. группа религиозных активистов аварской национальности прямы­ми силовыми действиями сместила с поста муфтия кумыка Багаудина-хаджи (Исаева) и утвердила в этом звании аварца Саидахмеда Дарбишгаджиева. По своей скрытой полити­ческой сути замена кумыка на аварца в ДУМД имела глубокий смысл. Она означала восста­новление одного из сегментов в высшем руко­водстве, только теперь вместо власти КПСС, последним руководителем которой был ава­рец, ведущей и направляющей силой стано­вилось ДУМД. Конечно, никакой реальной политической власти ДУМД тогда не приоб­рело; верующие и религиозные активисты ку­мыкской, даргинской, лакской, лезгинской и других национальностей не признали нового муфтия и занялись созданием своих моноэт­нических управлений. Кроме того, ДУМД в то время не имело официального статуса, а власть согласно Закону республики «О свободе со­вести.» не должна была вмешиваться и охот­но не вмешивалась в инициативы верующих, направленные на самоорганизацию своей ре­лигиозной жизни. Этническая раздроблен­ность религиозных организаций и борьба этнопартий за контроль над властью и ресурса­ми не оставляли никаких шансов на надежду, что ДУМД сможет объединить под своим кон­тролем все мусульманские общины. Однако именно с этого времени ДУМД начинает по­степенно превращаться в силу, с которой вла­стям придется считаться.

К 1994 г. высшему руководству республи­ки удалось достичь достаточно устойчивого консенсуса в деле распределения власти меж­ду борющимися этнопартиями, что позволило заняться наведением порядка и в ДУМД. В си­лу сложившихся традиций руководство ДУМД должно было стать этнически смешанным. В начале 1994 г. С. Дарбишгаджиева на пос­ту муфтия Дагестана сменил более лояльный религиозный деятель Магомед Дарбишев, а руководящий состав был сформирован так, чтобы в нем были представлены основные на­циональности республики. У муфтия, аварца, стало пять заместителей: даргинец Абдулмуслим-хаджи Халиков, аварец Курамагомед- хаджи Рамазанов, кумык Магомед-хаджи Гам­затов, лакец Гасан-хаджи Гасанслиев и азер­байджанец Шагабитдин Керимов.

Как видим, был учтен не только нацио­нальный признак — в новый состав руковод­ства ДУМД наряду с суннитами вошел и пред­ставитель шиитского направления в исламе, которого, как известно, придерживаются азер­байджанцы.

Был образован новый Совет алимов, пред­седателем которого стал кумык Арслан-хад- жи эфенди Гамзатов. Летом 1994 г. в респуб­лике была принята новая Конституция Рес­публики Дагестан, закрепившая политиче­ские институты:, в которых строго учитыва­лось этническое представительство во власти всех дагестанских национальностей. В том же году 8 сентября решением Министерства юстиции Дагестана ДУМД было официально зарегистрировано как общественная органи­зация, а сложившимся к тому времени моно­этническим ДУМ кумыков, лакцев, лезгин, ногайцев и даргинскому казияту было отказа­но в юридической регистрации. Этими дейст­виями власть надеялась не только ограничить силу национальных движений отдельных на­родов, но и обеспечить контроль за религиоз­ной жизнью населения. ДУМД теперь пред­стояло заниматься исключительно культовой деятельностью и не касаться сферы граждан­ских инициатив и политики. По сути, был из­бран путь возвращения его в рамки квазигосу­дарственной организации, ведающей только отправлением религиозных обрядов.

ДУМД начало вести активную обществен­ную деятельность. Так, летом 2004 г. эксперт­ный совет распространил обращение к му­сульманам, в котором потребовал изъять из магазинов, торгующих книжной продукцией, ряд книг «неблагонадежных авторов» и пре­достерегал мусульман от реализации, распро­странения и прочтения такой литературы. В черный список в числе прочих попали кни­ги переводов Корана Крачковского, Порохо­вой и Османова.

Рост безработицы, обездоленность, повсе­местные конфликты и беспорядки, наконец начавшаяся в конце 1994 г. в соседней Чечне крупномасштабная война привели к быстрому усилению значимости религиозных ценно­стей. В этих условиях теряющие авторитет у населения органы власти были не способны оставаться контролерами и регуляторами ре­лигиозной жизни. Кадровый состав ДУМД, сформированный властью, быстро изменил­ся — к руководству пришли исключительно сторонники одного из авторитетнейших су­фийских шейхов Саида-эфенди из с. Чиркей (Чиркеевского). В результате ДУМД с 1995 г. приобретает мощную организационную спло­ченность и харизматического лидера. К это­му времени и организация проведения хаджа уже полностью перешла в управление ДУМД. В середине 1996 г. в атмосфере очередного по­литического кризиса, вызванного перевыбора­ми состава Государственного совета Дагеста­на — высшего коллегиального (по одному от каждой из 14 дагестанских национальностей) органа исполнительной власти, последовав­шими вскоре после убийства влиятельного по­литика, министра финансов республики Гамида Гамидова, во главе ДУМД становится 30-летний Саидмагомед Абубакаров, инициа­тивный религиозный деятель, верный после­дователь шейха Саида Чиркеевского.

В отличие от большинства официальных служителей ислама С. Абубакаров родился в интеллигентной махачкалинской семье (его отец — известный врач-психиатр), окончил Дагестанский медицинский институт. Его ре­лигиозное служение стало выбором уже со­стоявшегося человека. С приходом Абубакарова к руководству ДУМД превращается в весьма инициативного и самостоятельного участника политической жизни республики. Завязывают­ся и укрепляются внешние связи ДУМД с соседними Азербайджаном и Чечней. Теперь взгляды муфтията Дагестана относительно со­отношения ислама и власти становятся арти­кулированными. С. Абубакаров считал, что основным способом гармонизации отноше­ний ислама с государством должна стать по­степенная интеграция шариатских норм в систему законов республики. Органы испол­нительной власти должны чтить религиоз­ные ценности большинства населения Даге­стана.

Довольно полное представление об обще­ственно-политических взглядах муфтия дает выступление его на проходившей в Махачкале 4 июля 1998 г. конференции Общероссийско­го мусульманского общественно-политиче­ского движения НУР, где он выступил против западной ориентации Дагестана. Влияние За­пада Абубакаров видит «в грязи на улицах и на телеэкранах». Дагестан, по его мнению, дол­жен ориентироваться на Восток, где находятся корни его культурного и религиозного насле­дия. Он не удовлетворен тем, что правящая верхушка в республике не прислушивается к мнению религиозных учителей (алимов). «Пока слова сидящих в зале заседания конфе­ренции алимов не будут законом, прежде все­го для говорящего, а затем и для власть иму­щих мужей, порядка у нас не будет». По его мнению, формула взаимодействия с властью была выражена в словах пророка: «Правители являются путеводителями, наставниками для людей, а для правителей наставниками явля­ются алимы». Он требовал упразднить Коми­тет правительства Дагестана по делам рели­гии, а ДУМД должен быть предоставлен «го­сударственно-республиканский статус»^[5]. На вопрос о том, что нужно, чтобы Дагестан стал исламской республикой, Абубакаров отвечал, что достаточно избрать в Народное собрание (парламент) республики 61 достойного депу­тата, чтобы мирно решить этот вопрос^[6].

Самым важным в политической направ­ленности ДУМД под руководством Саидмагомеда Абубакарова стала непримиримая борьба с ваххабитами. Мы уже писали, что с начала 1990-х годов в Дагестане периодически вспыхивали богословские споры относитель­но того, кто «правильно» или «неправильно» исповедует ислам. Но никогда взаимоотно­шения между этими течениями не приобрета­ли столь ожесточенного характера. Лишь те­перь возникли и закрепились в общественно- политическом дискурсе понятия «тарикати­сты» и «ваххабиты». До этого мало кому знако­мое явление «ваххабизм» совершенно неожи­данно стало одной из важнейших, публично обсуждаемые тем. Ваххабиты были объявлены не только извратителями местной ортодоксии, но и прямыми врагами, подрывным элементом в стране, государственными преступниками. Муфтий и его сторонники, выступая в газетах, на митингах и в парламенте, требовали юриди­ческого запрета ваххабизма. В этих условиях власть уже не могла чувствовать себя отделен­ной от религии, поскольку ДУМД объявляло ваххабитов не просто полемическими против­никами внутри исламского исповедания, но и врагами дагестанского народа.

Вовлеченные в такие взаимоотношения между тарикатистами и ваххабитами органы власти сами оказались частично расколотыми в зависимости от того, на чью сторону стано­вились те или иные политические или интел­лектуальные авторитеты. Дело в том, что по­литический процесс в республике в условиях быстрых перемен требовал от всех его участ­ников в каждом конкретном случае соответст­вующих изменений в выборе союзников и противников. Власти хотели оставаться над схваткой и относиться к конфликту как рели­гиозному спору, но деятелям ДУМД объяв­лением войны ваххабитам и жесткой крити­кой властей за то, что те «покрывают врага», удавалось удерживать в своих руках политиче­скую инициативу.

Большим успехом ДУМД стало принятие парламентом республики 30 декабря 1997 г. нового Закона «О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организаци­ях». Суть отличий от прежнего закона, приня­того в начале 1992 г., состояла во внесенных в него новых положениях, которые обеспечива­ли возможность существования в республике монопольной исламской организации. В п. 6 ст. 10 было записано: «В Республике Дагестан не может быть зарегистрировано более одной республиканской религиозной организации одного и того же вероисповедания. Не допус­кается создание исламской республиканской религиозной организации по национальному признаку»^[7]. Эти нормы были приняты вопре­ки положениям Федерального закона «О сво­боде совести», согласно которым «отказ в го­сударственной регистрации религиозной ор­ганизации по мотивам нецелесообразности ее создания не допускается».

Помимо этого, республиканские законода­тели предусмотрели юридическую основу соз­дания иерархической структуры ДУМД сверху донизу. Для этого были нужны законодатель­ные механизмы подчинения ДУМД всех ло­кальных джамаатских религиозных общин. В п. 3 ст. 12 нового республиканского закона было записано: «Устав местной религиозной организации утверждается республиканской религиозной организацией соответствующего вероисповедания»^[8]. Эта норма также противо­речит п. 1 той же статьи Федерального закона, в котором четко записано, что «религиозной организацией признается добровольное объ­единение граждан, иных лиц. в целях совме­стного исповедания и распространения ве­ры…». При всех несоответствиях нового мест­ного закона российскому законодательству он был принят и вступил в силу. Правда, особых практических последствий он не имел. Впол­не обоснованно предполагалось, что единст­венной законной республиканской религиоз­ной организацией исламского исповедания станет ДУМД, но добиться регистрации уста­вов местных исламских общин путем их ут­верждения в ДУМД было очень нелегко. Об­щины верующих продолжали самостоятельно выполнять свои, испокон века освященные традицией обязанности, не заботясь об их юридической правомочности.

Непримиримая позиция ДУМД по отно­шению к ваххабитам оказалась уместной и в построении отношений с соседней Ичкери­ей. По окончании в 1996 г. первой войны в Чечне и особенно после избрания 27 января 1997 г. Аслана Масхадова президентом Чечен­ской Республики Ичкерия (ЧРИ) связи ДУМД с религиозными деятелями Чечни становятся очень тесными. Дагестанское руководство так­же предпринимало усилия наладить добросо­седские отношения, однако чеченское руко­водство настойчиво уклонялось от официаль- ных встреч, объясняя свою позицию тем, что ЧРИ — суверенное государство, а Дагестан — лишь субъект Российской Федерации. Вместе с тем чеченское руководство проявляло боль­шую заинтересованность в сотрудничестве с руководством ДУМД. По всей видимости, ли­дерам чеченских сепаратистов хотелось скло­нить на свою сторону дагестанских тарикатских авторитетов с целью вовлечь их в борьбу с растущим влиянием ваххабитских группиро­вок на территории Чечни.

Кроме того, нужно отметить, что ДУМД возглавляла группа религиозных деятелей из Гумбета — в прошлом союза традиционно свя­занных между собой джамаатов одного участ­ка горной Аварии^[9]. Гумбетовцы имели много­вековые кровнородственные и политические связи с чеченцами^[10]. В известной работе перво­го чеченского историка XIX в. У. Лаудаева «Чеченское племя» указывалось, между про­чим, что для решения своих внутренних спо­ров и прекращения тейповых конфликтов чеченцы нередко приглашали в качестве ар­битров авторитетных людей из Гумбета^[11]. На­помним также, что основатель тариката кадирийа, наиболее почитаемый среди чеченцев шейх Кунта-хаджи Кишиев родился в джамаате Инхо в Гумбете^[12].

Связи деятелей ДУМД с Чечней становятся более активными. Так, 5 июня 1997 г. в Гроз­ном по инициативе муфтия Ичкерии Ахмада Кадырова было проведено крупное политиче­ское мероприятие с привлечением 1500 участ­ников, названное «Научно-практической кон­ференцией представителей духовных управле­ний, религиозных авторитетов, ученых, алимов, джамаатов, исламских учебных заве­дений и верующих Дагестана, Чеченской Рес­публики Ичкерия и Республики Ингушетия, на тему: «Нравственное и политическое в ис­ламе». Представительную дагестанскую деле­гацию возглавил муфтий Саидмагомед-хаджи Абубакаров. В феврале 1998 г. в Дагестан по приглашению муфтия прибыла официальная делегация духовенства Чечни во главе с муф­тием Ичкерии Ахмад-хаджи Кадыровым. Как об этом писал официальный печатный орган ДУМД газета «Асстъам», «делегацию встречал на границе муфтий Дагестана С. Абу^^ров с сопровождающими его лицами. В Махачкале состоялась встреча в здании ДУМД»¹. Главы обеих ДУМ отметили «необходимость развития добрососедских отношений между двумя рес­публиками». Муфтий Ахмад-хаджи Кадыров, в частности, сказал, что, «несмотря на разоб­щенность языков, чеченский и дагестанский народы связывает одна религия — ислам, нор­мам которого должен следовать каждый му­сульманин… Если мы будем братьями, то ста­нем одной семьей». В ответ на это муфтий Дагестана Саидмагомед Абубакаров подчерк­нул: «То, что нас объединяет, намного больше и глубже, чем то, что нас разделяет. Наши ду­ховные узы едины, религиозные истины одни, норма жизни — шариат»^[13].

Надо отметить, что эта встреча двух рели­гиозных лидеров тарикатского направления из соседних республик совпала с началом уси­ления внутриполитической борьбы в Дагеста­не в связи с приближающимся окончанием срока полномочий Государственного совета Республики Дагестан и подготовкой выборов его нового состава. Это добавляло напряжен­ности и в без того плохие отношения между политическим руководством Дагестана и Ич­керии. Эти обстоятельства оказывали допол­нительное воздействие на общий рост напря­женности вокруг Чечни.

В атмосфере крайнего напряжения внут­риполитической ситуации и в Дагестане, и в Чечне, а также усложнившихся отношений между этими республиками 21 августа 1998 г. было совершено покушение на муфтия Даге­стана С. Абубакарова. Он был убит взрывом бомбы, подложенной под его автомобиль во дворе центральной мечети Махачкалы. Неза­долго до этого произошло очередное обостре­ние отношений с карамахинскими ваххабита­ми. Они объявили, что устанавливают тамо­женный контроль за транспортом, идущим мимо их селений. Этой акцией они брали под свой контроль одну из основных артерий, свя­зывающих Махачкалу с большинством горных районов Западного Дагестана. В связи с этим 19 августа 1998 г. было проведено чрезвычай­ное заседание всех высших органов республи­канской власти для обсуждения ситуации.

Наиболее жесткую и непримиримую позицию на этом совещании занял муфтий Абу^^ров. Он требовал от правоохранительной системы применения мер для прямого пресечения дея­тельности ваххабитского анклава в самом цен­тре Дагестана. Власти оказались в патовой си­туации: принять чрезвычайные меры против карамахинцев было равнозначно объявлению гражданской войны, а смириться с их контро­лем над важнейшей транспортной артерией в горах означало расписаться в полной неспо­собности управлять республикой. В конце концов никакого решения принято не было, решили ограничиться проведением пропаган­дистской кампании против ваххабитов. А че­рез день муфтия Дагестана убили.

Смерть главы ДУМД вызвала массовый протест, особенно в регионах, где проживает аварское население. Гибель авторитетного ре­лигиозного деятеля и продемонстрированная обществу во всей полноте неспособность вла­сти разрешить кризис, спровоцированный карамахинскими ваххабитами, вызвали мощное движение против руководства республики. Казалось, что гибель муфтия приведет к окон­чательной дискредитации ваххабитов и про­тив них будут приняты решительные меры, однако произошло нечто совсем другое. Кар­тина противостояния стала совершенно новой — на передний план вышли не проблема кон­фликта власти с карамахинскими ваххабитами и не противоречия между ваххабитами и тари- катистами, а острая конфронтация между по­литическими лидерами разной этнической принадлежности. Отметим в этой связи, что ваххабиты Карамахи-Чабанмахи — даргинцы, а погибший муфтий — аварец. Но и на этот раз дагестанцам удалось предотвратить массовое межэтническое столкновение. После серии угрожающих акций конфликт был урегулиро­ван, но «карамахинский эмират» еще более укрепился в своей вседозволенности. Новым главой ДУМД 29 августа 1998 г. был избран близкий соратник погибшего, принадлежа­щий к тому же тарикатскому направлению, Ахмад-хаджи Абдулаев. Ситуация возврати­лась в прежнее состояние, но со значительно более высоким уровнем общей напряженно­сти, который продержался в республике еще целый год.

Положение начало меняться с момента на­падения на Дагестан вооруженных формиро­ваний чеченцев и дагестанских ваххабитов в начале августа 1999 г. Как известно, дагестан­цы вне зависимости от национальности и от­ношения к религии единодушно встали на защиту республики от вторгшихся банд. Вах­хабиты стали врагами теперь уже для всего да­гестанского общества, карамахинский рели­гиозный анклав был полностью разгромлен военными средствами.

В день окончания войны, 16 сентября 1999 г., Народное собрание Республики Дагестан на внеочередной, 4-й сессии приняло с первого чтения и единогласно Закон Республики Да­гестан «О запрете ваххабитской и иной экс­тремистской деятельности на территории Рес­публики Дагестан». Закон состоит всего из семи статей. В ст. 1 повторяются известные и ранее принятые положения о запрете проти­воправной экстремистской деятельности, но теперь к ней прямо отнесен и ваххабизм. В ст. 2 говорится, что обучение граждан в религиоз­ных учебных заведениях «допускается только по направлению органа управления республи­канской религиозной организации, согласо­ванному с государственным органом по делам религии Республики Дагестан». В следующих статьях закона говорится, что обучение в рес­публиканских религиозных учебных заведе­ниях должно проводиться по учебным прог­раммам, утвержденным органом управления «республиканской религиозной организации» (ст. 3), а преподавателями в них могут рабо­тать только те, кто имеет разрешение респуб­ликанской религиозной организации. В ст. 4 устанавливается, что все религиозные органи­зации на территории Дагестана «подлежат перерегисттации в 3-месячный срок с момен­та вступления в силу настоящего закона», при­чем их регистрация будет осуществляться «при наличии заключения экспертного сове­та республиканской религиозной организа­ции», т. е. ДУМД (ст. 4). Статья 5 гласит, что нарушившие ст. 1-4 настоящего закона, «ес­ли их действия не влекут предусмотренную законодательством уголовную ответствен­ность, привлекаются к административной от­ветственности в виде административного аре­ста на 15 суток или штрафа в размере от 100 до 500 минимальных размеров оплаты труда». Это означает, что одно лишь неподчинение ор­ганам ДУМД может повлечь за собой 15 суток заключения или крупный денежный штраф. В последней статье предусматривается созда­ние на местах «экспертных советов из пред­ставителей местной администрации и пред­ставителей религиозной организации», кото­рые будут составлять протоколы о правонару­шениях (ст. 7)^[14].

Нет сомнения, что под «республиканской религиозной организацией» подразумевается ДУМД. Таким образом, в законе вновь под­тверждается единственность исламской рели­гиозной организации в республике, с которой государство готово иметь дело. Кроме того, закон 1999 г. жестко привязывает к ДУМД все первичные территориальные общины му­сульман и вводит промежуточные звенья ме­жду ними — экспертные советы на местах, со­стоящие из представителей местного само­управления и местных религиозных деятелей ДУМД.

Таким образом, итогом августовско-сентябрьской войны 1999 г. стала, помимо всего прочего, важная победа тарикатского ислама в Дагестане над всеми своими противника­ми, как религиозными, так и светскими. Дея­тели, контролирующие ДУМД, были наиболее непримиримыми и последовательными про­тивниками ваххабитского движения, они по­стоянно говорили о политической угрозе, ис­ходящей от него, и призывали власти реши­тельно с ним расправиться. Разгром вахабитов в ходе боевых действий и запрещение религи­озной идеологии ваххабизма и их организа­ций закрепили лидирующее положение ДУМД как легитимного органа, представляющего интересы всех мусульман Дагестана. В рес­публике начался процесс упорядочения всей системы религиозной жизни людей мусуль­манского исповедания. ДУМД заняло в этой системе определяющее значение, а руководи­тели и подчиненные им деятели этой органи­зации приобрели статус монопольного ислам­ского авторитета в сфере канона и ритуала, а также распорядителей всех религиозных ме­роприятий.

Быстро вырос центральный аппарат ДУМД. Если в 1994 г., когда усилиями власти была вновь учреждена единая республиканская ор­ганизация управления мусульман, числен­ность ее аппарата составляла всего 8- 10 чело­век, то теперь численность только работников центрального аппарата ДУМД превышает 70 человек^[15]

Отчетливо просматривается бюро­кратизация деятельности ДУМД, сами функ­ционеры управления определяют себя именно в качестве «административных работников ис­лама». В официальном справочнике за 2001 г. приведен список ответственных работников ДУМД^[16]. В нем указаны фамилии 19 высших должностных лиц ДУМД, начиная с муфтия и его заместителей и кончая работниками хо­зяйственных служб управления. Приведем на­звания этих должностей, поскольку это дает представление о структуре организации и ее функциях: председатель ДУМД (муфтий Даге­стана), первый заместитель, заместитель по международным вопросам, заместитель по ор­ганизационным вопросам, заместитель по экономическим вопросам, четыре заместителя по каноническим вопросам, заведующий учебным отделом, пресс-секретарь, главный редактор газеты «Ассалам» на аварском языке, главный редактор газеты «Ассалам» на рус­ском языке, заведующий международным от­делом, заведующий отделом да’вата (т. е. при­зыва, что можно перевести как «пропаганда и агитация»), заведующий отделом хаджа (т. е. организации и проведения паломничества в Мекку), заведующий компьютерным отделом, заведующий хозяйственным отделом, помощ­ник муфтия и др.

Центральный аппарат ДУМД — головная республиканская исламская религиозная ор­ганизация, санкционирующая правомочность любой религиозной общины мусульман на территории Дагестана. Каждая община верующих, объединенная вокруг мечети, превраща­ется с юридической точки зрения в местную религиозную организацию, которая должна официально зарегистрироваться в республи­канском Министерстве юстиции. Для этого ей необходимо принять устав по типовому образ­цу, который установлен соответствующими юридическими органами и согласован с ДУМД. Только после проверки и визирования устава мечети экспертами ДУМД община мусульман может выполнять свои функции. Во многих районах, городах и селах действуют эксперт­ные советы, в которых задействованы активи­сты ДУМД и работники органов местного са­моуправления. Большинство исламских вузов и значительное число медресе и мектебов кон­тролируются ДУМД. Эта организация также занимается распределением выпускников ис­ламских учебных заведений на должности има­мов мечетей, издает учебники и другие посо­бия для образования и руководства в ритуаль­ной практике.

Вместе с тем реальное влияние ДУМД на мусульман Дагестана значительно меньше, чем это может показаться, если судить об этом по публично декларируемым заявлениям. Так, ан- тива—абитский закон 1999 г. установил 3-ме­сячный срок регистрации, с санкции ДУМД, всех первичных мусульманских общин. Одна­ко этот процесс не завершен до сих пор. Боль­шинство мусульманских общин в республике занимаются своими делами, не заботясь о по­лучении правового статуса. Многие регистри­руются по требованию органов власти, но в своей практике предпочитают игнорировать духовное попечительство со стороны ДУМД. По нашим приблизительным расчетам на ос­новании экспертных мнений, лишь четверть из всех первичных религиозных общин, объе­диненных вокруг своей мечети, целиком под­чинены ДУМД и управляются его чиновни­ками. Еще четверть мечетей номинально при­знают попечительство ДУМД, пользуются благодаря этому некоторыми привилегиями, но фактически не позволяют вмешиваться в свои дела. Половина религиозных мусульман­ских общин в Дагестане действует совершен­но самостоятельно, не позволяя никому вме­шиваться в свои дела и опираясь на свои ор­ганы местного самоуправления.

В настоящее время, т. е. на 2007 г., в рес­публике около 1700 официально учтенных ме­четей. Действительное же их число на 15-20% больше. Таким образом, по самым ориенти­ровочным подсчетам, ДУМД контролирует не более 800 мечетей, а корпус профессиональ­ных служителей сверху донизу составляет по­рядка 1,5 тыс. человек. К их числу необходи­мо прибавить мюридов тех шейхов, которые включены в круг последователей и сторонни­ков шейха Саида-афанди Чиркеевского. Их число составляет, по меньшей мере, 3 тыс.

Если идея иерархической структуры управ­ления религиозной жизнью мусульман Даге­стана встречает пассивное сопротивление со стороны большинства местных общин и ее строительство снизу идет крайне медленно, то сверху, со стороны органов республиканской власти, ДУМД получает всестороннюю по­мощь и поддержку. Характер складывающих­ся отношений ДУМД с властью напоминает принцип приводного ремня, использованный большевистской властью в ее первоначальных отношениях с профсоюзами. Участком, где соприкасались  функции власти и ДУМД, служил Комитет по делам религии при правительстве Республики Дагестан. Согласно Закону РД «О свободе совести…» 1997 г. этот специаль­ный государственный орган, занимающийся делами религий, был наделен координацион­ными, организационными, консультативны­ми и информационными функциями. Руково­дители ДУМД начиная с 1996 г. неизменно требовали ликвидации этого действительно не отвечающего принципам российского зако­нодательства государственного органа. Вместе с тем взаимодействие Комитета по делам ре­лигии с ДУМД, как это ни парадоксально, все эти годы было довольно согласованным и про­дуктивным. В 2006 г. с приходом к власти нового руководителя республики президента Муху Алиева Комитет по делам религии был упразднен, а его чиновники перешли на правах отдела в Министерство по делам национально­сти, информации и внешним связям. Это об­стоятельство, с одной стороны, способствовало усилению политического влияния ДУМД, но, с другой стороны, четко обозначило пропасть между общинами, признающими и не при­знающими ДУМД, и, что еще тревожнее, про­являются более явственно этнические оттенки этого раскола.

В настоящее время трудно себе предста­вить, что проект образования единой, иерар­хически построенной республиканской орга­низации мусульман сможет быть полностью реализован в Дагестане. Этнический, в осо­бенности джамаатский, традиционный парти­куляризм дагестанцев, который значительно нарастал с начала 1990-х годов в ответ на об­рушившиеся на людей социальные и эконо­мические невзгоды, является сейчас такой си­лой, которую вряд ли удастся преодолеть ад­министрированием в сфере отправления религиозных обязанностей. По всей видимости, эта системная особенность Дагестана — традиционная автономия локальных ислам­ских общин — послужит также весьма дейст­венным инструментом в руках власти в ее не­изменном стремлении удержать ДУМД в пре­делах исключительно исповедальной деятельности.

Конечно, религиозные деятели ДУМД от­рицают свои претензии на власть и, очевидно, искренни в этих своих заявлениях. Однако есть объективные критерии определения по­литических интенций той или иной организа­ции. Для того чтобы охарактеризовать степень ее политической направленности, нужно рас­смотреть ее позиции и установки в трех важ­нейших ракурсах: 1) в том, как организация представляет себе общество, в отношении ко­торого определяются ее цели; 2) в том, на ка­ких идеологических и организационных прин­ципах формируется внутренняя структура ор­ганизации; 3) в отношении организации к действующей политической власти. Посмот­рим с этих позиций на намерения и практи­ку ДУМД.

ДУМД провозглашает свое стремление служить интегрирующей основой дагестан­ского общества и действительно многое де­лает в этом направлении. Однако в рамках этой деятельности ее лидеры обнаруживают и решительно указывают на «врагов» этого единства внутри дагестанского общества. Та­ковыми для них являются, с одной стороны, атеисты, а с другой — ваххабиты. К первым относятся те, кто скептически относится к религиозной идеологии вообще, а вторые — те, кто, напротив, подчеркнуто демонстриру­ет свою приверженность исламским нормам и ценностям, но не признает духовного авто­ритета представителей ДУМД. Деятельность последних в значительной мере посвящена

именно непримиримой борьбе с этими отще­пенцами. Нельзя не признать, что программы и цели такого рода не могут не приобретать политического характера.

Деятели ДУМД затрачивают большие уси­лия на то, чтобы построить иерархическую структуру административного управления ре­лигиозной жизнью всех мусульман в предел­ах республики. Право руководить религиоз­ной жизнью обосновывается их уверенностью в том, что они владеют истинным знанием за­конов и правил жизни, ниспосланных Все­вышним. На правах знающих истину они куль­тивируют в своей организации исключитель­ный и безусловный авторитет отдельных ны­не здравствующих алимов и шейхов и отри­цают право простых мусульман выносить са­мостоятельные суждения относительно пра­вильного или неправильного толкования ус­тановлений Господа. Поскольку в исламе, по сути, нет никакого разграничения религиоз­ного и мирского, трудно представить себе сферы жизни, которые могли бы оставаться вне прямой компетенции высших духовных и административных руководителей ДУМД. Эти организационно-идеологические особен­ности неизбежно придают такой организации политическую направленность.

ДУМД активно сотрудничает с республи­канской властью, апеллирует к ней, опирается на ее материальную помощь и рычаги управ­ления в делах укрепления своего контроля за религиозной жизнью в республике. Более то­го, отчетливо проявляется стремление ее ли­деров принимать участие в решении острых социальных проблем, быть частью структуры государственного управления и контроля, ве­дающей вопросами просвещения молодежи, борьбы с алкоголизмом, наркоманией и пре­ступностью, а также заниматься вопросами социального и экономического порядка в ме­стных органах самоуправления и др. Одновре­менно религиозные лидеры ДУМД в своих публичных выступлениях отчетливо дистан­цируются от структур республиканской вла­сти, становятся рупором критики власти, причем в большинстве случаев вполне обос­нованной. Они разоблачают коррупцию, без­духовность, неспособность государственных чиновников решать насущные общественные проблемы. Средством разрешения социаль­ных проблем они считают (и настойчиво предлагают обществу и власти) введение ша­риатских норм в качестве государственно — правовых установлений, т. е. юридических за­конов, со всей вытекающей отсюда системой контроля и наказания за их нарушение. Прак­тика такого рода отношений с властью не мо­жет не приобретать характера политической деятельности.

Э.Кисриев

^[1] В 1788 г. указом Екатерины II в Уфе было учреждено Оренбургское духовное собрание «для заведования всеми духовными лицами магометанской веры»¹. После поко­рения Крыма правительство взяло на себя содержание муфтията, существовавшего там при ханах Гиреях, а в 1794 г. было объявлено о создании Таврического магоме­танского духовного управления, фактическое образова­ние которого состоялось в 1831 г. Через год, в 1832 г., по воле Николая I управление делами иноверцев было пре­образовано в Департамент духовных дел иностранных ис­поведаний (ДДДИИ), включенный в структуру МВД, в котором он участвовал до 1917 г., за исключением корот­кого промежутка времени в 1880—1881 гг. При Николае I готовилось создание управлений суннитской и шиитской общинами Закавказья, реализованное позже — в 1872 г.

^[2] Рыбаков С.Г. Устройство и нужды управления духовны­ми делами мусульман России // Ислам в Российской им­перии. Законодательные акты, описания, статистика. — М.: Академкнига, 2001. С. 268.

^[3] Там же. С. 267.

^[4] Рыбаков С. Г. Указ. соч. С. 285.

^[5] Газета «Нурул ислам». 1998. № 12.

^[6] Газета «Ассолом». 1998. № 13 (77). (Народное собра­ние Республики Дагестан состоит из 121 депутата.)

^[7] Закон Республики Дагестан «О свободе совести, сво­боде вероисповедания и религиозных организациях» // Закон и религия: Сборник законодательных и норма­тивных документов Российской Федерации и Республи­ки Дагестан. — Махачкала, 1999. С. 23.

^[8] Там же. С. 25.

^[9] Согласно данным 30-х годов XVIII в., Гумбет состоял из 18 сел. Центром союза было селение Мехельта, круп­ными джамаатами были также Аргвали, Инхо, Чирката, Сивух. По сведениям первой половины XIX в., в Гумбете было 6 тыс. душ мужского пола, вооруженных лиц союз мог выставить до 1500 человек, из которых 500 кон­ных. Это сведения русских историков и военных. (См.: Алиев Б., Умаханов М.-С. Историческая география Даге­стана XVII — начала XIX в. — Махачкала: ДНЦ РАН, 1999. Кн. I. С. 278—279.

^[10] Айтберов Т., Дадаев Ю, Омаров Х. Восстания даге­станцев и чеченцев в постшамилевскую эпоху и имамат 1877 года (материалы). — Махачкала, 2001. Кн. I. С. 209.

^[11] Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о кавказских tc^o^ — Тифлис, 1872. Вып. VI. С. 26.

^[12] Кунта-хаджи Кишиев родился в Инхо (Дагестан), жил в чеченском селении Илехан-Юрт Гудермесского округа. В конце 1850-х годов, во время Кавказской вой­ны, совершил хадж. Тогда же, по-видимому, стал при­верженцем братства кадирийа. По возвращении на ро­дину стал проповедником этого учения. Он осуждал вся­кую войну как неугодную Аллаху, призывал чеченцев к смирению ради будущей жизни. Шамиль запретил его проповеди, и ему пришлось выехать в мусульманские страны. После завершения Кавказской войны в 1861 г. он возвратился и возобновил свою проповедническую деятельность. Число его последователей, в том числе и женщин, становилось все больше и больше. Между про­чим, тогда по директиве царской администрации созы­вались диспуты Кунта-хаджи с представителями офици­ального духовенства. В начале 1864 г. по распоряжению Терского генерал-губернатора Кунта-хаджи был схвачен.

Только в 1928 г. из секретный архивов Владикавказа уз­нали, что он умер в 1867 г. в ссылке в г. Устюжна Новго­родской области. (См.: Акаев В. Шейх Кутаа-хаджя: жизнь и учение. — Грозный, 1994; Кутаа-хаджя // Ислам на территории бывшей Российской империи: Энцикло­педический словарь. — М.: Восточная литература, 1998. Вып. 1. С. 61-62.Духовные узы едины // Ассалам. 1998. № 4 (68).

^[13] Том же. Кисриев Э.Ф. Ислам в Дагестане

^[14] Закон Республики Дагестан «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» // Закон и религия. Сборник за­конодательных и нормативных документов Российской Федерации и Республики Дагестан. — Махачкала, 2000.

^[15] В связи с этим руководство республики в 2002 г. при­няло решение передать ДУМД новое большое здание бывшего Дагвидеокинопроката в центре Махачкалы. (См.: Ассалам. 2002. № 9.)

^[16] Религии и религиозные организации в Дагестане: Спра­вочник. — Махачкала: Дагутигаиздаа, 2001. С. 94-95.

 

На верх