Как известно, у России ко времени окончательного присоединения к ней Дагестана в 1859 г. уже был достаточно длительный опыт управления религиозной жизнью мусульманского населения[1]. В результате этих установлений, как писал накануне Октябрьской революции 1917 г. русский чиновник С.Г. Рыбаков, мусульманским «духовным лицам были даны большие преимущества, и они образовали из себя магометанское духовенство как сословие, с особыми преимуществами и обязанностями»[2]. Тем самым, как справедливо отмечал С.Г. Рыбаков, «русский закон создал мусульманское духовенство как сословие, мулл с правами и обязанностями — установления, чуждые мусульманскому миру, не предусмотренные мусульманским правом (шариатом)»[3]. Тогда же в России было признано наличие неразрешимой в своей самопротиворечивости проблемы государственного регулирования религиозной жизни мусульман. Дело в том, что подлинные цели образования управлений и создания сословия мусульманского духовенства состояли в том, чтобы контролировать их деятельность и противодействовать усилению влияния на население. Однако результаты оказывались совершенно противоположными: образование духовного управления с иерархической структурой организации и сословия «мусульманских священников» юридически закрепляли их контроль и тем самым усиливали влияние на мусульманское население.
Духовные управления мусульман» действовали в России вплоть до падения царизма. Правда, в Дагестане, как и в других регионах Северного Кавказа, так и не были созданы при царизме структуры духовых управлений мусульман. По этому поводу неоднократно создавались комиссии, и в конце концов было признано «излишним вводить среди магометанского духовенства Северного Кавказа правильно организованную иерархию». Предпочтительным оказалось учреждение «особой должности чиновника особых поручений из мусульман при главноначальствующем гражданской частью на Кавказе в целях надзора за духовенством и наблюдения за мусульманскими сектами»[4].
Вопросы организации исповедальной жизни мусульман поднимались и после Февральской революции. В апреле 1917 г. в Баку состоялся Всекавказский съезд мусульман, на котором постановили образовать два ДУМ: одно для мусульман Закавказья, другое — для горцев Дагестана и Северного Кавказа. Образованный в начале мая 1917 г. во Владикавказе Союз объединенных горцев также предусмотрел создание ДУМ Дагестана и Северного Кавказа. Возглавил эту организации богач и знаток ислама аварец Нажмудин Гоцинский, которому было присвоено звание муфтия Дагестана и Северного Кавказа. Большевики после утверждения своей власти, как я уже писал в первой главе, не создавали органов ДУМ, но первые годы довольно бережно относились к мусульманским праву и религиозным авторитетам. Однако начавшийся на рубеже 1920-х и 1930-х годов разгром ислама снял тем самым все проблемы какой-либо организации его институтов. Возвращение религии в легальную жизнь Страны Советов было осуществлено, как известно, И.В. Сталиным в период Великой Отечественной войны в 1943— 1944 гг. Ислам легализовали, и было решено вернуться, по сути, к дореволюционному способу контролирования и регулирования исповедальной жизни — учреждению в мусульманских регионах страны ДУМ, в том числе и ДУМ Северного Кавказа. Открылось несколько официальных мечетей, наладилась система религиозного образования для служителей культа, правда, не на Кавказе, а в Средней Азии. Аппарат ДУМСК состоял из нескольких служащих, в каждой официальной мечети также работали по одному—два служителя.
Коммунистическая система управления мусульманами просуществовала на Северном Кавказе до поздней фазы перестройки. В 1988 г. в республике действовали всего 27 мечетей, но это был достаточно высокий показатель. В Чечено-Ингушетии не было ни одной, а в западных регионах Северного Кавказа — одна-две мечети на республику. Весной 1989 г. в Махачкале прошел первый съезд мусульман Северного Кавказа, делегаты которого, приехавшие изо всех республик Северного Кавказа и из других мусульманских регионов страны, после бурных обсуждений штурмом взяли здание ДУМСК и насильно свергли балкарца Махмуда Геккиева с должности муфтия, обвинив его во взяточничестве, моральном разложении и сотрудничестве с КГБ. Но попытка сохранить орган управления мусульманами всего Северного Кавказа была обречена. Вскоре ДУМСК развалилось, а в Дагестане, как и во всех других республиках Северного Кавказа, стали образовываться свои республиканские ДУМ.
В январе 1990 г. на первом съезде мусульман Дагестана было учреждено ДУМ Дагестана и избран муфтий (председатель ДУМД) кумык Багаудин-хаджи (Б. Исаев). Но и ДУМД в тех условиях не смог стать единой организацией для всех дагестанцев; стали формироваться отдельные, как правило моноэтнические, группировки верующих. Главным препятствием на пути создания общей организации исламского управления было то, что большинство верующих в ней не нуждались. Рост религиозности и общественного влияния ислама происходил в каждом конкретном месте самостоятельно, складывались самодостаточные территориальные общины верующих. Вместе с тем общий рост социального влияния религии не мог не вызвать стремлений контролировать этот процесс. Они исходили со стороны и государственной власти, и некоторых влиятельных религиозных объединений, и отдельных деятелей. Поэтому цели создания единого органа управления верующими республики постоянно актуализировались во встречных инициативах власти и различных группировок верующих.
Августовский политический кризис 1991 г., когда КПСС неожиданно была запрещена, в одно мгновение не только опрокинул идеологические ориентиры в обществе, но и разрушил устойчивый полиэтнический баланс сил в руководстве Дагестана. Борьба за контроль над ДУМД сразу приобрела очень острый характер. В феврале 1992 г. группа религиозных активистов аварской национальности прямыми силовыми действиями сместила с поста муфтия кумыка Багаудина-хаджи (Исаева) и утвердила в этом звании аварца Саидахмеда Дарбишгаджиева. По своей скрытой политической сути замена кумыка на аварца в ДУМД имела глубокий смысл. Она означала восстановление одного из сегментов в высшем руководстве, только теперь вместо власти КПСС, последним руководителем которой был аварец, ведущей и направляющей силой становилось ДУМД. Конечно, никакой реальной политической власти ДУМД тогда не приобрело; верующие и религиозные активисты кумыкской, даргинской, лакской, лезгинской и других национальностей не признали нового муфтия и занялись созданием своих моноэтнических управлений. Кроме того, ДУМД в то время не имело официального статуса, а власть согласно Закону республики «О свободе совести.» не должна была вмешиваться и охотно не вмешивалась в инициативы верующих, направленные на самоорганизацию своей религиозной жизни. Этническая раздробленность религиозных организаций и борьба этнопартий за контроль над властью и ресурсами не оставляли никаких шансов на надежду, что ДУМД сможет объединить под своим контролем все мусульманские общины. Однако именно с этого времени ДУМД начинает постепенно превращаться в силу, с которой властям придется считаться.
К 1994 г. высшему руководству республики удалось достичь достаточно устойчивого консенсуса в деле распределения власти между борющимися этнопартиями, что позволило заняться наведением порядка и в ДУМД. В силу сложившихся традиций руководство ДУМД должно было стать этнически смешанным. В начале 1994 г. С. Дарбишгаджиева на посту муфтия Дагестана сменил более лояльный религиозный деятель Магомед Дарбишев, а руководящий состав был сформирован так, чтобы в нем были представлены основные национальности республики. У муфтия, аварца, стало пять заместителей: даргинец Абдулмуслим-хаджи Халиков, аварец Курамагомед- хаджи Рамазанов, кумык Магомед-хаджи Гамзатов, лакец Гасан-хаджи Гасанслиев и азербайджанец Шагабитдин Керимов.
Как видим, был учтен не только национальный признак — в новый состав руководства ДУМД наряду с суннитами вошел и представитель шиитского направления в исламе, которого, как известно, придерживаются азербайджанцы.
Был образован новый Совет алимов, председателем которого стал кумык Арслан-хад- жи эфенди Гамзатов. Летом 1994 г. в республике была принята новая Конституция Республики Дагестан, закрепившая политические институты:, в которых строго учитывалось этническое представительство во власти всех дагестанских национальностей. В том же году 8 сентября решением Министерства юстиции Дагестана ДУМД было официально зарегистрировано как общественная организация, а сложившимся к тому времени моноэтническим ДУМ кумыков, лакцев, лезгин, ногайцев и даргинскому казияту было отказано в юридической регистрации. Этими действиями власть надеялась не только ограничить силу национальных движений отдельных народов, но и обеспечить контроль за религиозной жизнью населения. ДУМД теперь предстояло заниматься исключительно культовой деятельностью и не касаться сферы гражданских инициатив и политики. По сути, был избран путь возвращения его в рамки квазигосударственной организации, ведающей только отправлением религиозных обрядов.
ДУМД начало вести активную общественную деятельность. Так, летом 2004 г. экспертный совет распространил обращение к мусульманам, в котором потребовал изъять из магазинов, торгующих книжной продукцией, ряд книг «неблагонадежных авторов» и предостерегал мусульман от реализации, распространения и прочтения такой литературы. В черный список в числе прочих попали книги переводов Корана Крачковского, Пороховой и Османова.
Рост безработицы, обездоленность, повсеместные конфликты и беспорядки, наконец начавшаяся в конце 1994 г. в соседней Чечне крупномасштабная война привели к быстрому усилению значимости религиозных ценностей. В этих условиях теряющие авторитет у населения органы власти были не способны оставаться контролерами и регуляторами религиозной жизни. Кадровый состав ДУМД, сформированный властью, быстро изменился — к руководству пришли исключительно сторонники одного из авторитетнейших суфийских шейхов Саида-эфенди из с. Чиркей (Чиркеевского). В результате ДУМД с 1995 г. приобретает мощную организационную сплоченность и харизматического лидера. К этому времени и организация проведения хаджа уже полностью перешла в управление ДУМД. В середине 1996 г. в атмосфере очередного политического кризиса, вызванного перевыборами состава Государственного совета Дагестана — высшего коллегиального (по одному от каждой из 14 дагестанских национальностей) органа исполнительной власти, последовавшими вскоре после убийства влиятельного политика, министра финансов республики Гамида Гамидова, во главе ДУМД становится 30-летний Саидмагомед Абубакаров, инициативный религиозный деятель, верный последователь шейха Саида Чиркеевского.
В отличие от большинства официальных служителей ислама С. Абубакаров родился в интеллигентной махачкалинской семье (его отец — известный врач-психиатр), окончил Дагестанский медицинский институт. Его религиозное служение стало выбором уже состоявшегося человека. С приходом Абубакарова к руководству ДУМД превращается в весьма инициативного и самостоятельного участника политической жизни республики. Завязываются и укрепляются внешние связи ДУМД с соседними Азербайджаном и Чечней. Теперь взгляды муфтията Дагестана относительно соотношения ислама и власти становятся артикулированными. С. Абубакаров считал, что основным способом гармонизации отношений ислама с государством должна стать постепенная интеграция шариатских норм в систему законов республики. Органы исполнительной власти должны чтить религиозные ценности большинства населения Дагестана.
Довольно полное представление об общественно-политических взглядах муфтия дает выступление его на проходившей в Махачкале 4 июля 1998 г. конференции Общероссийского мусульманского общественно-политического движения НУР, где он выступил против западной ориентации Дагестана. Влияние Запада Абубакаров видит «в грязи на улицах и на телеэкранах». Дагестан, по его мнению, должен ориентироваться на Восток, где находятся корни его культурного и религиозного наследия. Он не удовлетворен тем, что правящая верхушка в республике не прислушивается к мнению религиозных учителей (алимов). «Пока слова сидящих в зале заседания конференции алимов не будут законом, прежде всего для говорящего, а затем и для власть имущих мужей, порядка у нас не будет». По его мнению, формула взаимодействия с властью была выражена в словах пророка: «Правители являются путеводителями, наставниками для людей, а для правителей наставниками являются алимы». Он требовал упразднить Комитет правительства Дагестана по делам религии, а ДУМД должен быть предоставлен «государственно-республиканский статус»[5]. На вопрос о том, что нужно, чтобы Дагестан стал исламской республикой, Абубакаров отвечал, что достаточно избрать в Народное собрание (парламент) республики 61 достойного депутата, чтобы мирно решить этот вопрос[6].
Самым важным в политической направленности ДУМД под руководством Саидмагомеда Абубакарова стала непримиримая борьба с ваххабитами. Мы уже писали, что с начала 1990-х годов в Дагестане периодически вспыхивали богословские споры относительно того, кто «правильно» или «неправильно» исповедует ислам. Но никогда взаимоотношения между этими течениями не приобретали столь ожесточенного характера. Лишь теперь возникли и закрепились в общественно- политическом дискурсе понятия «тарикатисты» и «ваххабиты». До этого мало кому знакомое явление «ваххабизм» совершенно неожиданно стало одной из важнейших, публично обсуждаемые тем. Ваххабиты были объявлены не только извратителями местной ортодоксии, но и прямыми врагами, подрывным элементом в стране, государственными преступниками. Муфтий и его сторонники, выступая в газетах, на митингах и в парламенте, требовали юридического запрета ваххабизма. В этих условиях власть уже не могла чувствовать себя отделенной от религии, поскольку ДУМД объявляло ваххабитов не просто полемическими противниками внутри исламского исповедания, но и врагами дагестанского народа.
Вовлеченные в такие взаимоотношения между тарикатистами и ваххабитами органы власти сами оказались частично расколотыми в зависимости от того, на чью сторону становились те или иные политические или интеллектуальные авторитеты. Дело в том, что политический процесс в республике в условиях быстрых перемен требовал от всех его участников в каждом конкретном случае соответствующих изменений в выборе союзников и противников. Власти хотели оставаться над схваткой и относиться к конфликту как религиозному спору, но деятелям ДУМД объявлением войны ваххабитам и жесткой критикой властей за то, что те «покрывают врага», удавалось удерживать в своих руках политическую инициативу.
Большим успехом ДУМД стало принятие парламентом республики 30 декабря 1997 г. нового Закона «О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организациях». Суть отличий от прежнего закона, принятого в начале 1992 г., состояла во внесенных в него новых положениях, которые обеспечивали возможность существования в республике монопольной исламской организации. В п. 6 ст. 10 было записано: «В Республике Дагестан не может быть зарегистрировано более одной республиканской религиозной организации одного и того же вероисповедания. Не допускается создание исламской республиканской религиозной организации по национальному признаку»[7]. Эти нормы были приняты вопреки положениям Федерального закона «О свободе совести», согласно которым «отказ в государственной регистрации религиозной организации по мотивам нецелесообразности ее создания не допускается».
Помимо этого, республиканские законодатели предусмотрели юридическую основу создания иерархической структуры ДУМД сверху донизу. Для этого были нужны законодательные механизмы подчинения ДУМД всех локальных джамаатских религиозных общин. В п. 3 ст. 12 нового республиканского закона было записано: «Устав местной религиозной организации утверждается республиканской религиозной организацией соответствующего вероисповедания»[8]. Эта норма также противоречит п. 1 той же статьи Федерального закона, в котором четко записано, что «религиозной организацией признается добровольное объединение граждан, иных лиц. в целях совместного исповедания и распространения веры…». При всех несоответствиях нового местного закона российскому законодательству он был принят и вступил в силу. Правда, особых практических последствий он не имел. Вполне обоснованно предполагалось, что единственной законной республиканской религиозной организацией исламского исповедания станет ДУМД, но добиться регистрации уставов местных исламских общин путем их утверждения в ДУМД было очень нелегко. Общины верующих продолжали самостоятельно выполнять свои, испокон века освященные традицией обязанности, не заботясь об их юридической правомочности.
Непримиримая позиция ДУМД по отношению к ваххабитам оказалась уместной и в построении отношений с соседней Ичкерией. По окончании в 1996 г. первой войны в Чечне и особенно после избрания 27 января 1997 г. Аслана Масхадова президентом Чеченской Республики Ичкерия (ЧРИ) связи ДУМД с религиозными деятелями Чечни становятся очень тесными. Дагестанское руководство также предпринимало усилия наладить добрососедские отношения, однако чеченское руководство настойчиво уклонялось от официаль- ных встреч, объясняя свою позицию тем, что ЧРИ — суверенное государство, а Дагестан — лишь субъект Российской Федерации. Вместе с тем чеченское руководство проявляло большую заинтересованность в сотрудничестве с руководством ДУМД. По всей видимости, лидерам чеченских сепаратистов хотелось склонить на свою сторону дагестанских тарикатских авторитетов с целью вовлечь их в борьбу с растущим влиянием ваххабитских группировок на территории Чечни.
Кроме того, нужно отметить, что ДУМД возглавляла группа религиозных деятелей из Гумбета — в прошлом союза традиционно связанных между собой джамаатов одного участка горной Аварии[9]. Гумбетовцы имели многовековые кровнородственные и политические связи с чеченцами[10]. В известной работе первого чеченского историка XIX в. У. Лаудаева «Чеченское племя» указывалось, между прочим, что для решения своих внутренних споров и прекращения тейповых конфликтов чеченцы нередко приглашали в качестве арбитров авторитетных людей из Гумбета[11]. Напомним также, что основатель тариката кадирийа, наиболее почитаемый среди чеченцев шейх Кунта-хаджи Кишиев родился в джамаате Инхо в Гумбете[12].
Связи деятелей ДУМД с Чечней становятся более активными. Так, 5 июня 1997 г. в Грозном по инициативе муфтия Ичкерии Ахмада Кадырова было проведено крупное политическое мероприятие с привлечением 1500 участников, названное «Научно-практической конференцией представителей духовных управлений, религиозных авторитетов, ученых, алимов, джамаатов, исламских учебных заведений и верующих Дагестана, Чеченской Республики Ичкерия и Республики Ингушетия, на тему: «Нравственное и политическое в исламе». Представительную дагестанскую делегацию возглавил муфтий Саидмагомед-хаджи Абубакаров. В феврале 1998 г. в Дагестан по приглашению муфтия прибыла официальная делегация духовенства Чечни во главе с муфтием Ичкерии Ахмад-хаджи Кадыровым. Как об этом писал официальный печатный орган ДУМД газета «Асстъам», «делегацию встречал на границе муфтий Дагестана С. Абу^^ров с сопровождающими его лицами. В Махачкале состоялась встреча в здании ДУМД»1. Главы обеих ДУМ отметили «необходимость развития добрососедских отношений между двумя республиками». Муфтий Ахмад-хаджи Кадыров, в частности, сказал, что, «несмотря на разобщенность языков, чеченский и дагестанский народы связывает одна религия — ислам, нормам которого должен следовать каждый мусульманин… Если мы будем братьями, то станем одной семьей». В ответ на это муфтий Дагестана Саидмагомед Абубакаров подчеркнул: «То, что нас объединяет, намного больше и глубже, чем то, что нас разделяет. Наши духовные узы едины, религиозные истины одни, норма жизни — шариат»[13].
Надо отметить, что эта встреча двух религиозных лидеров тарикатского направления из соседних республик совпала с началом усиления внутриполитической борьбы в Дагестане в связи с приближающимся окончанием срока полномочий Государственного совета Республики Дагестан и подготовкой выборов его нового состава. Это добавляло напряженности и в без того плохие отношения между политическим руководством Дагестана и Ичкерии. Эти обстоятельства оказывали дополнительное воздействие на общий рост напряженности вокруг Чечни.
В атмосфере крайнего напряжения внутриполитической ситуации и в Дагестане, и в Чечне, а также усложнившихся отношений между этими республиками 21 августа 1998 г. было совершено покушение на муфтия Дагестана С. Абубакарова. Он был убит взрывом бомбы, подложенной под его автомобиль во дворе центральной мечети Махачкалы. Незадолго до этого произошло очередное обострение отношений с карамахинскими ваххабитами. Они объявили, что устанавливают таможенный контроль за транспортом, идущим мимо их селений. Этой акцией они брали под свой контроль одну из основных артерий, связывающих Махачкалу с большинством горных районов Западного Дагестана. В связи с этим 19 августа 1998 г. было проведено чрезвычайное заседание всех высших органов республиканской власти для обсуждения ситуации.
Наиболее жесткую и непримиримую позицию на этом совещании занял муфтий Абу^^ров. Он требовал от правоохранительной системы применения мер для прямого пресечения деятельности ваххабитского анклава в самом центре Дагестана. Власти оказались в патовой ситуации: принять чрезвычайные меры против карамахинцев было равнозначно объявлению гражданской войны, а смириться с их контролем над важнейшей транспортной артерией в горах означало расписаться в полной неспособности управлять республикой. В конце концов никакого решения принято не было, решили ограничиться проведением пропагандистской кампании против ваххабитов. А через день муфтия Дагестана убили.
Смерть главы ДУМД вызвала массовый протест, особенно в регионах, где проживает аварское население. Гибель авторитетного религиозного деятеля и продемонстрированная обществу во всей полноте неспособность власти разрешить кризис, спровоцированный карамахинскими ваххабитами, вызвали мощное движение против руководства республики. Казалось, что гибель муфтия приведет к окончательной дискредитации ваххабитов и против них будут приняты решительные меры, однако произошло нечто совсем другое. Картина противостояния стала совершенно новой — на передний план вышли не проблема конфликта власти с карамахинскими ваххабитами и не противоречия между ваххабитами и тари- катистами, а острая конфронтация между политическими лидерами разной этнической принадлежности. Отметим в этой связи, что ваххабиты Карамахи-Чабанмахи — даргинцы, а погибший муфтий — аварец. Но и на этот раз дагестанцам удалось предотвратить массовое межэтническое столкновение. После серии угрожающих акций конфликт был урегулирован, но «карамахинский эмират» еще более укрепился в своей вседозволенности. Новым главой ДУМД 29 августа 1998 г. был избран близкий соратник погибшего, принадлежащий к тому же тарикатскому направлению, Ахмад-хаджи Абдулаев. Ситуация возвратилась в прежнее состояние, но со значительно более высоким уровнем общей напряженности, который продержался в республике еще целый год.
Положение начало меняться с момента нападения на Дагестан вооруженных формирований чеченцев и дагестанских ваххабитов в начале августа 1999 г. Как известно, дагестанцы вне зависимости от национальности и отношения к религии единодушно встали на защиту республики от вторгшихся банд. Ваххабиты стали врагами теперь уже для всего дагестанского общества, карамахинский религиозный анклав был полностью разгромлен военными средствами.
В день окончания войны, 16 сентября 1999 г., Народное собрание Республики Дагестан на внеочередной, 4-й сессии приняло с первого чтения и единогласно Закон Республики Дагестан «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан». Закон состоит всего из семи статей. В ст. 1 повторяются известные и ранее принятые положения о запрете противоправной экстремистской деятельности, но теперь к ней прямо отнесен и ваххабизм. В ст. 2 говорится, что обучение граждан в религиозных учебных заведениях «допускается только по направлению органа управления республиканской религиозной организации, согласованному с государственным органом по делам религии Республики Дагестан». В следующих статьях закона говорится, что обучение в республиканских религиозных учебных заведениях должно проводиться по учебным программам, утвержденным органом управления «республиканской религиозной организации» (ст. 3), а преподавателями в них могут работать только те, кто имеет разрешение республиканской религиозной организации. В ст. 4 устанавливается, что все религиозные организации на территории Дагестана «подлежат перерегисттации в 3-месячный срок с момента вступления в силу настоящего закона», причем их регистрация будет осуществляться «при наличии заключения экспертного совета республиканской религиозной организации», т. е. ДУМД (ст. 4). Статья 5 гласит, что нарушившие ст. 1-4 настоящего закона, «если их действия не влекут предусмотренную законодательством уголовную ответственность, привлекаются к административной ответственности в виде административного ареста на 15 суток или штрафа в размере от 100 до 500 минимальных размеров оплаты труда». Это означает, что одно лишь неподчинение органам ДУМД может повлечь за собой 15 суток заключения или крупный денежный штраф. В последней статье предусматривается создание на местах «экспертных советов из представителей местной администрации и представителей религиозной организации», которые будут составлять протоколы о правонарушениях (ст. 7)[14].
Нет сомнения, что под «республиканской религиозной организацией» подразумевается ДУМД. Таким образом, в законе вновь подтверждается единственность исламской религиозной организации в республике, с которой государство готово иметь дело. Кроме того, закон 1999 г. жестко привязывает к ДУМД все первичные территориальные общины мусульман и вводит промежуточные звенья между ними — экспертные советы на местах, состоящие из представителей местного самоуправления и местных религиозных деятелей ДУМД.
Таким образом, итогом августовско-сентябрьской войны 1999 г. стала, помимо всего прочего, важная победа тарикатского ислама в Дагестане над всеми своими противниками, как религиозными, так и светскими. Деятели, контролирующие ДУМД, были наиболее непримиримыми и последовательными противниками ваххабитского движения, они постоянно говорили о политической угрозе, исходящей от него, и призывали власти решительно с ним расправиться. Разгром вахабитов в ходе боевых действий и запрещение религиозной идеологии ваххабизма и их организаций закрепили лидирующее положение ДУМД как легитимного органа, представляющего интересы всех мусульман Дагестана. В республике начался процесс упорядочения всей системы религиозной жизни людей мусульманского исповедания. ДУМД заняло в этой системе определяющее значение, а руководители и подчиненные им деятели этой организации приобрели статус монопольного исламского авторитета в сфере канона и ритуала, а также распорядителей всех религиозных мероприятий.
Быстро вырос центральный аппарат ДУМД. Если в 1994 г., когда усилиями власти была вновь учреждена единая республиканская организация управления мусульман, численность ее аппарата составляла всего 8- 10 человек, то теперь численность только работников центрального аппарата ДУМД превышает 70 человек[15]
Отчетливо просматривается бюрократизация деятельности ДУМД, сами функционеры управления определяют себя именно в качестве «административных работников ислама». В официальном справочнике за 2001 г. приведен список ответственных работников ДУМД[16]. В нем указаны фамилии 19 высших должностных лиц ДУМД, начиная с муфтия и его заместителей и кончая работниками хозяйственных служб управления. Приведем названия этих должностей, поскольку это дает представление о структуре организации и ее функциях: председатель ДУМД (муфтий Дагестана), первый заместитель, заместитель по международным вопросам, заместитель по организационным вопросам, заместитель по экономическим вопросам, четыре заместителя по каноническим вопросам, заведующий учебным отделом, пресс-секретарь, главный редактор газеты «Ассалам» на аварском языке, главный редактор газеты «Ассалам» на русском языке, заведующий международным отделом, заведующий отделом да’вата (т. е. призыва, что можно перевести как «пропаганда и агитация»), заведующий отделом хаджа (т. е. организации и проведения паломничества в Мекку), заведующий компьютерным отделом, заведующий хозяйственным отделом, помощник муфтия и др.
Центральный аппарат ДУМД — головная республиканская исламская религиозная организация, санкционирующая правомочность любой религиозной общины мусульман на территории Дагестана. Каждая община верующих, объединенная вокруг мечети, превращается с юридической точки зрения в местную религиозную организацию, которая должна официально зарегистрироваться в республиканском Министерстве юстиции. Для этого ей необходимо принять устав по типовому образцу, который установлен соответствующими юридическими органами и согласован с ДУМД. Только после проверки и визирования устава мечети экспертами ДУМД община мусульман может выполнять свои функции. Во многих районах, городах и селах действуют экспертные советы, в которых задействованы активисты ДУМД и работники органов местного самоуправления. Большинство исламских вузов и значительное число медресе и мектебов контролируются ДУМД. Эта организация также занимается распределением выпускников исламских учебных заведений на должности имамов мечетей, издает учебники и другие пособия для образования и руководства в ритуальной практике.
Вместе с тем реальное влияние ДУМД на мусульман Дагестана значительно меньше, чем это может показаться, если судить об этом по публично декларируемым заявлениям. Так, ан- тива—абитский закон 1999 г. установил 3-месячный срок регистрации, с санкции ДУМД, всех первичных мусульманских общин. Однако этот процесс не завершен до сих пор. Большинство мусульманских общин в республике занимаются своими делами, не заботясь о получении правового статуса. Многие регистрируются по требованию органов власти, но в своей практике предпочитают игнорировать духовное попечительство со стороны ДУМД. По нашим приблизительным расчетам на основании экспертных мнений, лишь четверть из всех первичных религиозных общин, объединенных вокруг своей мечети, целиком подчинены ДУМД и управляются его чиновниками. Еще четверть мечетей номинально признают попечительство ДУМД, пользуются благодаря этому некоторыми привилегиями, но фактически не позволяют вмешиваться в свои дела. Половина религиозных мусульманских общин в Дагестане действует совершенно самостоятельно, не позволяя никому вмешиваться в свои дела и опираясь на свои органы местного самоуправления.
В настоящее время, т. е. на 2007 г., в республике около 1700 официально учтенных мечетей. Действительное же их число на 15-20% больше. Таким образом, по самым ориентировочным подсчетам, ДУМД контролирует не более 800 мечетей, а корпус профессиональных служителей сверху донизу составляет порядка 1,5 тыс. человек. К их числу необходимо прибавить мюридов тех шейхов, которые включены в круг последователей и сторонников шейха Саида-афанди Чиркеевского. Их число составляет, по меньшей мере, 3 тыс.
Если идея иерархической структуры управления религиозной жизнью мусульман Дагестана встречает пассивное сопротивление со стороны большинства местных общин и ее строительство снизу идет крайне медленно, то сверху, со стороны органов республиканской власти, ДУМД получает всестороннюю помощь и поддержку. Характер складывающихся отношений ДУМД с властью напоминает принцип приводного ремня, использованный большевистской властью в ее первоначальных отношениях с профсоюзами. Участком, где соприкасались функции власти и ДУМД, служил Комитет по делам религии при правительстве Республики Дагестан. Согласно Закону РД «О свободе совести…» 1997 г. этот специальный государственный орган, занимающийся делами религий, был наделен координационными, организационными, консультативными и информационными функциями. Руководители ДУМД начиная с 1996 г. неизменно требовали ликвидации этого действительно не отвечающего принципам российского законодательства государственного органа. Вместе с тем взаимодействие Комитета по делам религии с ДУМД, как это ни парадоксально, все эти годы было довольно согласованным и продуктивным. В 2006 г. с приходом к власти нового руководителя республики президента Муху Алиева Комитет по делам религии был упразднен, а его чиновники перешли на правах отдела в Министерство по делам национальности, информации и внешним связям. Это обстоятельство, с одной стороны, способствовало усилению политического влияния ДУМД, но, с другой стороны, четко обозначило пропасть между общинами, признающими и не признающими ДУМД, и, что еще тревожнее, проявляются более явственно этнические оттенки этого раскола.
В настоящее время трудно себе представить, что проект образования единой, иерархически построенной республиканской организации мусульман сможет быть полностью реализован в Дагестане. Этнический, в особенности джамаатский, традиционный партикуляризм дагестанцев, который значительно нарастал с начала 1990-х годов в ответ на обрушившиеся на людей социальные и экономические невзгоды, является сейчас такой силой, которую вряд ли удастся преодолеть администрированием в сфере отправления религиозных обязанностей. По всей видимости, эта системная особенность Дагестана — традиционная автономия локальных исламских общин — послужит также весьма действенным инструментом в руках власти в ее неизменном стремлении удержать ДУМД в пределах исключительно исповедальной деятельности.
Конечно, религиозные деятели ДУМД отрицают свои претензии на власть и, очевидно, искренни в этих своих заявлениях. Однако есть объективные критерии определения политических интенций той или иной организации. Для того чтобы охарактеризовать степень ее политической направленности, нужно рассмотреть ее позиции и установки в трех важнейших ракурсах: 1) в том, как организация представляет себе общество, в отношении которого определяются ее цели; 2) в том, на каких идеологических и организационных принципах формируется внутренняя структура организации; 3) в отношении организации к действующей политической власти. Посмотрим с этих позиций на намерения и практику ДУМД.
ДУМД провозглашает свое стремление служить интегрирующей основой дагестанского общества и действительно многое делает в этом направлении. Однако в рамках этой деятельности ее лидеры обнаруживают и решительно указывают на «врагов» этого единства внутри дагестанского общества. Таковыми для них являются, с одной стороны, атеисты, а с другой — ваххабиты. К первым относятся те, кто скептически относится к религиозной идеологии вообще, а вторые — те, кто, напротив, подчеркнуто демонстрирует свою приверженность исламским нормам и ценностям, но не признает духовного авторитета представителей ДУМД. Деятельность последних в значительной мере посвящена
именно непримиримой борьбе с этими отщепенцами. Нельзя не признать, что программы и цели такого рода не могут не приобретать политического характера.
Деятели ДУМД затрачивают большие усилия на то, чтобы построить иерархическую структуру административного управления религиозной жизнью всех мусульман в пределах республики. Право руководить религиозной жизнью обосновывается их уверенностью в том, что они владеют истинным знанием законов и правил жизни, ниспосланных Всевышним. На правах знающих истину они культивируют в своей организации исключительный и безусловный авторитет отдельных ныне здравствующих алимов и шейхов и отрицают право простых мусульман выносить самостоятельные суждения относительно правильного или неправильного толкования установлений Господа. Поскольку в исламе, по сути, нет никакого разграничения религиозного и мирского, трудно представить себе сферы жизни, которые могли бы оставаться вне прямой компетенции высших духовных и административных руководителей ДУМД. Эти организационно-идеологические особенности неизбежно придают такой организации политическую направленность.
ДУМД активно сотрудничает с республиканской властью, апеллирует к ней, опирается на ее материальную помощь и рычаги управления в делах укрепления своего контроля за религиозной жизнью в республике. Более того, отчетливо проявляется стремление ее лидеров принимать участие в решении острых социальных проблем, быть частью структуры государственного управления и контроля, ведающей вопросами просвещения молодежи, борьбы с алкоголизмом, наркоманией и преступностью, а также заниматься вопросами социального и экономического порядка в местных органах самоуправления и др. Одновременно религиозные лидеры ДУМД в своих публичных выступлениях отчетливо дистанцируются от структур республиканской власти, становятся рупором критики власти, причем в большинстве случаев вполне обоснованной. Они разоблачают коррупцию, бездуховность, неспособность государственных чиновников решать насущные общественные проблемы. Средством разрешения социальных проблем они считают (и настойчиво предлагают обществу и власти) введение шариатских норм в качестве государственно — правовых установлений, т. е. юридических законов, со всей вытекающей отсюда системой контроля и наказания за их нарушение. Практика такого рода отношений с властью не может не приобретать характера политической деятельности.
Э.Кисриев
[1] В 1788 г. указом Екатерины II в Уфе было учреждено Оренбургское духовное собрание «для заведования всеми духовными лицами магометанской веры»1. После покорения Крыма правительство взяло на себя содержание муфтията, существовавшего там при ханах Гиреях, а в 1794 г. было объявлено о создании Таврического магометанского духовного управления, фактическое образование которого состоялось в 1831 г. Через год, в 1832 г., по воле Николая I управление делами иноверцев было преобразовано в Департамент духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ), включенный в структуру МВД, в котором он участвовал до 1917 г., за исключением короткого промежутка времени в 1880—1881 гг. При Николае I готовилось создание управлений суннитской и шиитской общинами Закавказья, реализованное позже — в 1872 г.
[2] Рыбаков С.Г. Устройство и нужды управления духовными делами мусульман России // Ислам в Российской империи. Законодательные акты, описания, статистика. — М.: Академкнига, 2001. С. 268.
[3] Там же. С. 267.
[4] Рыбаков С. Г. Указ. соч. С. 285.
[5] Газета «Нурул ислам». 1998. № 12.
[6] Газета «Ассолом». 1998. № 13 (77). (Народное собрание Республики Дагестан состоит из 121 депутата.)
[7] Закон Республики Дагестан «О свободе совести, свободе вероисповедания и религиозных организациях» // Закон и религия: Сборник законодательных и нормативных документов Российской Федерации и Республики Дагестан. — Махачкала, 1999. С. 23.
[8] Там же. С. 25.
[9] Согласно данным 30-х годов XVIII в., Гумбет состоял из 18 сел. Центром союза было селение Мехельта, крупными джамаатами были также Аргвали, Инхо, Чирката, Сивух. По сведениям первой половины XIX в., в Гумбете было 6 тыс. душ мужского пола, вооруженных лиц союз мог выставить до 1500 человек, из которых 500 конных. Это сведения русских историков и военных. (См.: Алиев Б., Умаханов М.-С. Историческая география Дагестана XVII — начала XIX в. — Махачкала: ДНЦ РАН, 1999. Кн. I. С. 278—279.
[10] Айтберов Т., Дадаев Ю, Омаров Х. Восстания дагестанцев и чеченцев в постшамилевскую эпоху и имамат 1877 года (материалы). — Махачкала, 2001. Кн. I. С. 209.
[11] Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о кавказских tc^o^ — Тифлис, 1872. Вып. VI. С. 26.
[12] Кунта-хаджи Кишиев родился в Инхо (Дагестан), жил в чеченском селении Илехан-Юрт Гудермесского округа. В конце 1850-х годов, во время Кавказской войны, совершил хадж. Тогда же, по-видимому, стал приверженцем братства кадирийа. По возвращении на родину стал проповедником этого учения. Он осуждал всякую войну как неугодную Аллаху, призывал чеченцев к смирению ради будущей жизни. Шамиль запретил его проповеди, и ему пришлось выехать в мусульманские страны. После завершения Кавказской войны в 1861 г. он возвратился и возобновил свою проповедническую деятельность. Число его последователей, в том числе и женщин, становилось все больше и больше. Между прочим, тогда по директиве царской администрации созывались диспуты Кунта-хаджи с представителями официального духовенства. В начале 1864 г. по распоряжению Терского генерал-губернатора Кунта-хаджи был схвачен.
Только в 1928 г. из секретный архивов Владикавказа узнали, что он умер в 1867 г. в ссылке в г. Устюжна Новгородской области. (См.: Акаев В. Шейх Кутаа-хаджя: жизнь и учение. — Грозный, 1994; Кутаа-хаджя // Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь. — М.: Восточная литература, 1998. Вып. 1. С. 61-62.Духовные узы едины // Ассалам. 1998. № 4 (68).
[13] Том же. Кисриев Э.Ф. Ислам в Дагестане
[14] Закон Республики Дагестан «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» // Закон и религия. Сборник законодательных и нормативных документов Российской Федерации и Республики Дагестан. — Махачкала, 2000.
[15] В связи с этим руководство республики в 2002 г. приняло решение передать ДУМД новое большое здание бывшего Дагвидеокинопроката в центре Махачкалы. (См.: Ассалам. 2002. № 9.)
[16] Религии и религиозные организации в Дагестане: Справочник. — Махачкала: Дагутигаиздаа, 2001. С. 94-95.
Ас Саламу Алайкум ва Раhlматулаhи Ва Баракатуh, уважаемые ДУМ Дагестана ,у меня такой вопрос.я влюбился в одну девушку,и мое чувство очень сильное,я сам человек верующий ,и я делал дуа ,чтоб Аллах соединил наши судьбы,(можно ли делать такое дуа?)во вторых ,я очень часто вижу ее во сне,в виде не переходящие за рамы шариата,мое мнение из за моих сильных чувств я переживаю ,и Аллах милостевый отправляет мне эти сны,что бы успокоить меня ,а ваше мнение об этих снах какое братья, Барак Аллаhу фикхум,для меня это очень,важно:)