Дешифровка и интерпретация надписи на Фестском диске

Очевидно, предъявление такой строгой осторожности к этимологическому методу оправдывается тем, что пока науке неизвестны случаи сохранения в достаточной для сравнения форме древнего языка (по фонетическому составу слов, по лексической специфике языка и, наконец, по стилю выражения мыслей) в каком-то незаметном современном языке, несмотря на несколько тысячелетний разрыв между ними. Если такие случаи действительно имеют место в истории, то не исключена возможность дешифровки неизвестного письма при помощи какого-нибудь современного языка, естественно, генетически связанного с языком письма, независимо от профессиональности дешифровщика и метода дешифровки. Если определена более или менее обоснованная акрофоническая связь между названиями знаков письма и их звуковой идентификацией с соответствующими слогами, если такие соответствия знаков и слогов соблюдаются по всему объему текста и при этом получаются вполне определенные слова со своими корнями и окончаниями, характерными для сопоставляемых языков, и, наконец, если совокупность определенных слов дает соответствующие предложения, из которых складывается значения всего текста, то, без всякого сомнения, такую дешифровку можно считать правильной и окончательной. Окончательной потому, что вероятность изложения письма с одинаковыми знаками, но на разных языках почти равна нулю, так как в противном случае мы получили бы столько же вариантов дешифровки, сколько испытано языков. Параллельные варианты, по смыслу близкие друг к другу, вероятно, могут иметь место, если дешифруемый язык является праязыком нескольких родственных языков современности. Несомненно, в данном случае играет существенную роль и интерпретация (историческая и языковая) уже полученного текста, в отличие от некоторых исследователей, которые сначала «подбирают» топонимические названия данной местности (напр., Крита) и имена исторических личностей, а затем «подыскивают» эти слова в надписи.

Имеет ли какое-нибудь логическое основание то, что так называемый «минойский» и современный лезгинский языки являются этимологически  родственными  и  мложет  ли  лезгинский  язык  быть использован для дешифровки письма на Фестском диске? Как было указано выше, мнения большинства исследователей минойского языка сходятся в том, что эгейский мир имел своеобразный язык; он не является     ни     индоевропейским,     ни     семитическим.     Близост «минойского» языка к кавказским недостаточно выяснена. В языкознании давно было известно, что язык кавказских албан относится к кавказской группе языков и высказывались мнения о преемственности языка кавказских албан удинским языком, входящим в лезгинскую группу кавказских языков. Применение нашего метода дешифровки /35/ к мингечаурским (Республика Азербайджан) и другим памятникам кавказско-албанской письменности показало поразительные результаты: все известные до сих пор образцы кавказско-албанской письменности легко дешифровываются при помощи одного из крупных кавказских языков — лезгинского. Было обнаружено поразительное сходство современного, сильно искаженного за счет влияния персидского, арабского, тюркского и русского языков, лезгинского с кавказско-албанским языком, считавшимся почти вымершим. Это дает основание полагать, что государственным языком Кавказской Албании является древний лезгинский язык и Кавказскую Албанию уверенно можно назвать Лезгистаном [65].

Установлена генетическая связь между языками хуррито- урартскими и лезгинским /21, 22/. Интерпретация уже дешифрованных урартских текстов при помощи лезгинского языка дает положительные результаты в установлении исконного кавказского характера урартского языка /66/. В работе А.Камменхубер /14/ можно найти достаточно большое количество хаттско-лезгинских слов /35/, хотя автор не приводит никаких хаттско-лезгинских параллелей.

Она признает: «мы до сих пор не в состоянии перевести и трех строк однозначного (т.е. не снабженного еще в древности переводом на хеттский язык) хаттского текста, что на хеттские переводы хаттских текстов можно полагаться лишь с соблюдением крайней осторожности»/14/.

Приводятся некоторые примеры хатто-лезгинских [35], хуррито- лезгинских (кроме работ И.М. Дьяконова, С.А. Старостина) [19, 23, 67], урарто-лезгинских [19, 23, 66, 67], «минойско» (пелазгско) — лезгинских

[35], шумеро-лезгинских [26] параллелей. Существуют неопубликованные работы лезгиноведов по древнегреко-лезгинским, славяно-лезгинским параллелям. Обратите внимание на следующие лезгино-русские параллели: гIар+ун — ор+ать; аха+рун — аха+ивать; бади —  бадья; буза — буза; вар — вор+ота; гум — дым; йад, йатар — вода; кавча — ковш; канаб — конопля; ккал — кор+ова; кафан — саван; кек — коготь; куркур —   колокол; куьлуьт — чулок; кьил (кьил+ева) — гол+ова; кIир — крюк; кIус — кус+ок; мез — яз+ык; метI — мѐд; мили — милый; мич — ночь; нар — нос; окв — ока; паб — баба; ппел (в перевертыше «леб») — лоб; сад — од+ин; сив — зев+ать; ттар(ттар+ава) — дер+ево; цуьк — цве+ток; цуьлез — селез+ѐнка; цIар — цар+апина; ша кван — иди ка; сад+вал — единст+во: сад+ра — один раз. Чем объяснить такое обилие лезгино-русских параллелей в отличии от других дагестанских языков?

Незадолго до завершения дешифровки крито-минойского письма В. Георгиев /68/ произвел сопоставление финикийских букв с близкими к ним по значению крито-минойскими слоговыми (силлобарическими) знаками. Сопоставление финикийского и «минойского» писем показало чрезвычайную близость формы финикийских букв и крито-минойских слоговых знаков. Еще Артур Эванс выдвинул гипотезу о критском происхождении финикийского алфавита: «…четырнадцать из двадцати двух знаков финикийского письма почти полностью совпадают со знаками линейных письмен острова Крит» ( по /43, с. 147/). Что касается названий финикийских букв то, согласно В. Георгиеву, они были образованы путем замены крито-микенских названий семитскими словами, хотя бы и иными по смыслу, соответствующими по форме заимствованной букве и начинающимися с того же звука, который обозначала эта буква. Интересно заметить, что «минойские» названия 13 букв из 4 финикийских (с «минойскими» соответствиями) идентичны лезгинским словам не только по произношению, но и по смыслу /35/, хотя сам В.Георгиев не упоминает их сходства с лезгинским языком. Назваиия двух букв финикийского алфавита повторяются в кавказско- албанском (рукопись 7117, Матенадаран, Ереван, Армения).

Как известно /1, 54/, греческий алфавит, от которого происходит латиница и кириллица — финикийского происхождения. Самые древнине финикийские памятники датируются временем с XI в. до середины IX в. до н.э. Ученые (А.Эванс, X.Шнейдер, Ф.Чапутиер, М. Даует и др.) обратили внимание на сходство между финикийскими и «минойскими» знаками и попытались вывести финикийские буквы из «минойских» знаков. В. Георгиев подтверждает: «финикийское письмо — это дальнейшее развитие «минойского» слогового письма» /68/.

Название следующих финикийских букв, имеющих «минойское» происхождение /68/, можно интерпретировать исходя из лезгинского языка.

1. Финикийская  буква    |’|   (гI)    и   греческая  «А»   происходит  от «минойского» знака «а», который акрофонически связан с «минойским» словом «алева» (хижина, палатка). Первый слог этого «минойского» слова «ал» (более вероятно, ‘ал) идентичен слову «хал» (или «кIвал» — «дом» по-лезгински1). Как пишет М.Ихилов /64/, у грузин-горцев под названием «сахали» подразумевается «дом, семья, род, общество». Это слово похоже на лезгинское «сихил» — род. В буквальном переводе «сахали» означает «(люди) одного дома» («са» — один, «хал» — жилище, «и(н)» — окончание, показывающее принадлежность).
2. Финикийская      буква   «g»   и    греческая   «Г»   происходит   от «минойского»  языка  «ко»,  «го»,  который  представляет  пиктограмму «рогатый скот» «вол», «корова».  На лезгинском языке «корова» означает «ккал» (по произношению звук «кк» занимает промежуточное положение между «г» и «к»).
3. Финикийская буква «d» и греческая «д» представляют дальнейшее развитие «минойской» пиктограммы «тала» — пята. На лезгинском языке «пята» называется также «тIаь» (фиярский диалект).
4. Финикийская      буква   «z»   представляет       упрощенную      форму «минойской» пиктограммы «вода, река, волна, море = ZO». Такой знак встречается на Фестском диске и соответствует слогу «си» (см. далее). Может быть, со словом «волна» связано лезгинское слово «сирнав» (плавание).
5. Финикийская      буква    «h»    и    греческая       «Н»,представляют «минойскую»  пиктограмму  «ограда»  —  «hа»  от  «минойского»  слова «hали» (ограда). На лезгинском языке «гьас+ар» с добавлением окончания множественного числа означает «ограда». Интересно, что такое же название («hѐт») имеется и в кавказско-албанском алфавите.
6. Название десятой финикийской буквы «йод» (рука) встречается и в кавказско-албанском алфавите («йуд»). Даже в начертаниях этих букв много общего.
7. Финикийская      буква   «к»    и    греческая   «К»   происходят   от «минойской» пиктограммы  «стрела,  копье» — «ка». С учетом семитизированного названия «каф» (ладонь) и греческая «капа» (стрела),  предполагается,  что  «минойское»  слово  «капа»  означает «стрела, копье». На лезгинском языке «кап» — ладонь, а «капа» — в ладони.
8. Финикийская     буква   «m»   и   греческая   «М»    происходят  от «минойской» пиктограммы «гора, вершина» — «ми». «Минойское» слово звучало  «мина»  —  вершина,  гора.  На  языке  кавказских  албан  слово «минал» означает «высочайший», «величественный» /35/.
9. Финикийская      буква   «п»    и    греческая   «N»   происходят   от «минойской» пиктограммы «нос» — «на». На лезгинском языке — «нар», «наьр» означает «нос».
10. Финикийская буква  |’| (ларингал) и греческая «О» происходят от «минойской» пиктограммы «глаз» — «o**». На «минойском» языке слово «глаз» звучало «o**» от иероглифического «окwo». Эти слова идентичны лезгинским «o**л» или «уьл» — «глаз» и «o**кв» = «экв» — свет.
11. Финикийская буква «S» происходит от «минойского» знака «са»-  тростник. «Минойское» слово звучало «самак» или «самек» -тростник. На лезгинском языке «сам» («самар» во множественном числе) означает «соломина» или «цIам» — хворост.
12.  Финикийская буква «S,» происходит, вероятно, от «минойского» знака «сa». Предполагается, что финикийская буква представляет дальнейшее развитие минойского знака «су» или же «са**». По форме этот знак похож на гребень. На Фестском диске «гребень» дает слог «за» и мы предполагаем, что соответствующее ему слово звучит как «загьа» — гребень по-лезгински (см. дальше).
13. Финикийская     буква    «q»  («коф»)     происходит  от   минойской пиктограммы «голова» — «ку». На лезгинском языке «голова» звучит как «кьил». Но более подходящим может быть «кIукI» — верхушка.
14. Финикийская       буква   X=t    и    греческая   «Т»     происходит   от минойского  знака  «та»  или  «тa**».  Финикийское название  «тaw»             -«знаю» есть, вероятно, осмысленное по народной этимологии слоговое значение «минойского» слова «т(т)аму» — знак. На лезгинском языке «ттамгъа» («т1амгъа») — знак..

1  «хал» на арчинском языке (из лезгинской подгруппы кавказских языков) означает «гнездо».

Таким образом, в названиях минойских пиктографических знаков встречается   13   лезгинских   соответствий.   Следует отметить,   что «минойские» (пелазгинские) слова интерпретированы из частично дешифрованных текстов на древнегреческом языке, предполагая, что они заимствованы греческим языком из линейного письма. Надписи на «минойском» (пелазгинском) языке, как и в случае Фестского диска, не сопровождаются билингвами и, следовательно, они не дешифрованы. Естественно, при воспроизведении слов «особого догреческого» языка греческим или каким-либо другим индоевропейским языком они более или менее искажаются, что меняет его первоначальное озвучивание (смысл). Среди интерпретированных при помощи знаков линейного письма Б мйноиских слов наблюдается много лезгинских эгимологий (см. IV.5.).

Приведенные          параллели          убедительно          доказывают этимологическую состоятельность нынешнего лезгинского и древнего пелазгинского («минойского») языков для дешифровки надписи на Фестском диске.