Месроп Маштоц и албанский алфавит

Рассказ Корюна о создании албанского алфавита Месропом Маштоцем и албанским иереем Бениамином не вызывает сомнений и подтверждается с помощью всего материала, известного нам по албанской письменности. Насколько продвигается расшифровка албанских палимпсестов из Синая, настолько информация об албанском алфавите в рукописи Ереванского Матенадарана XV в. и из «Жития» Корюна продолжает подтверждаться. Албанский образец Библии очень похож на армянский. Но Маштоц всегда был окружен местными компетентными помощниками.

Маштоц находился в Византийской империи, в Западной Армении, где занимался истреблением еретического движения борборитов и обучением своих соплеменников армянскому алфавиту, а его ученики занимались вместе с ним переводом с греческого на армянский язык христианской духовной литературы. «В это самое время прибывает к нему некий иерей, родом албанец, по имени Бениамин. Он [Маштоц] расспросил его, расследовал варварские слова албанского языка, затем со свойственной ему проницательностью, ниспосланной свыше, создал письмена [для албанцев] и милостью Христа успешно взвесил, расставил и уточнил [их]».[1]

Некоторое время новосозданный албанский алфавит существовал лишь теоретически, без какой-либо попытки его применения. Великий Учитель все это время продолжал свою миссию среди своих соплеменников, подвластных императору. Наконец, оставив для продолжения этой миссии двух своих учеников — Еновка и Данана, он возвратился в Армению, в город Кайнеполис (Валаршапат), где уже правил молодой царь Арташес IV (которого персы низложат в 428 г.).

«Затем он попрощался [и] отправился в страну Албанию. И поехал он в тот край, и прибыл в местопребывание царей, повидался со святым епископом Албании, которого звали Иеремия, а также с их царем по имени Арсваг и всеми азатами. Все они именем Христа покорнейше приняли его. И когда они спросили его, он изложил им цель своего приезда. И они — епископ и царь, оба в равной мере, с великой радостью согласились принять эту письменность и издали приказ привезти из разных гаваров и местностей владычества своего отроков для обучения письменности, собрать их, распределить по группам в школах, в удобных им надлежащих местах и назначить содержание на [их] пропитание»[2].

Этот не вызывающий сомнений рассказ может быть подтвержден и с помощью материала, известного нам по албанской письменности. Когда Маштоц прибыл в Албанию (примерно в 421 г.), эта страна находилась на пороге важных перемен, которые должны были радикально изменить ее территорию, этнический состав, язык и даже саму идентичность народа. Фактически к прежней древней стране, описанной Страбоном, которая занимала восточную часть Закавказья (начиная от р. Куры), должны были быть присоединены пограничные с юга провинции Утик и Арцах. Эти новые территории увеличивали страну более чем в три раза. Если прежде царство имело площадь в 23 000 км², то в конце V в. Албания располагалась на территории 72 200 км². По той же самой причине собственно албанское население к северу от Куры становилось меньшинством, и, поскольку армянское население южных сопредельных районов, кроме того, было более развито в экономическом отношении и к тому же имело возможность опираться на соплеменников из центральных районов Персидской части Армении, то армянское население в этом новом государстве стало доминировать.

Когда Маштоц предстал пред царем Арсвагом, эти начинавшиеся изменения еще не были столь ощутимыми. Основное албанское население сохраняло свой язык и культуру. Именно этим обусловливалась важность нового алфавита. Мовсес Хоренаци знает царя Арсвага (420-438) под именем Арсваген (III, 54), а в «Истории Албании» Мовсеса Дасхуранци он назван Есвагеном (1,15, 23; II, 3). Арсваг был наследником основанной во II в. Траяном династии Аршакидов (имена царей известны нам начиная с IV в.). Являясь христианином, но при этом руководствуясь государственными интересами, Арсваг был вынужден жениться на дочери Иездигерда II. Так как Корюн основывался на устных свидетельствах, он не знает названия того населенного пункта или места, где Маштоц встретил царя. Была это древняя столица Капалак или же патриаршая резиденция в Чоле (Дербенте), которая была перенесена оттуда в Партав только в начале VI в.? Взяв имя епископа Иеремии из «Истории Армении» Мовсеса Хоренаци, «История Албании» вносит его в компилированный в X в. список католикосов Албании между именами Йовхана — «епископа гуннов», — и Абаса, который впервые упоминается как владычествовавший в Партаве[3].

Что касается миссии Маштоца, тут мы замечаем, что он на каждом этапе своей деятельности был окружен местными помощниками. В начале он создавал алфавит вместе с албанцем по имени Бениамин, с чьей помощью он получал разъяснения различных слов албанского языка, которого сам не знал. Этот метод мало отличается от того, что используют современные кавказоведы-лингвисты, сотрудничая с местными информаторами. Если приводить пример из Средневековья, то можно сослаться на глоссарий Отона IX-X вв., где каролингский ученый писец отметил латинскими буквами различные слова, которые выспрашивал у армянского собеседника. Эти транскрипции настолько точно соответствуют произношению, что стало возможным определить диалект его собеседника. Так что не является невероятным, что Маштоц тем же способом добился соответствующего результата и для албанского языка.

Прибыв на место, Маштоц обращается к властям. Когда царь и епископ приняли его предложение о признании новосозданной письменности, он открыл школы, основываясь на методах, уже опробованных в различных местах. В этот период Маштоц приноравливается к желаниям властей предержащих, не будучи их подчиненным. В Иверии-Вирке (Картли) царь предпочел централизованную организацию: «Он приказал собрать всех детей из всех районов и гаваров царства и передать их учителям». Албанцы же, наоборот, задумали распределить школьников по различным поселениям так, как это делалось и в Западной Армении.

Но если в пределах Византии Маштоц сам распространял свое учение, «подслащивая» его, чтобы сделать более доступным для своих эллинизированных соотечественников, то в Албании он полностью скрывался за своими помощниками из местных, которые были компетентны в знании своей родной речи. После его отъезда его ученики стали не администраторами, а простыми «техническими консультантами», которые общались с местными властями при помощи единственного собеседника-албанца — иерея Иовнатана.

В любом случае констатация последовательности исторических событий, достоверного научного метода и рациональной административной организации не являются еще достаточными, чтобы восстановить точность этих событий. Чтобы перейти от вероятных догадок к более точным, нужно искать конкретные факты, которые покажут, например, связи происхождения албанского письма и армянского алфавита. Однако попытки связать их настолько же сложны, насколько сложны и политические, этнические и территориальные изменения, которые коснулись Албании V века и привели к быстрому частичному исчезновению языка и культуры, для которых Маштоц создал специальный алфавит.

Пришлось дожидаться XX в., чтобы обнаружить раздробленные свидетельства об этой кавказской письменности. В 1937 г. грузинский ученый Илья Абуладзе в одной из интереснейших рукописей Матенадарана обнаружил образец албанского алфавита. Переписанный в Васпураканском монастыре Мецопаванк в 1442 г. по заказу Товмы Мецопеци, с экземпляра, привезенного из Крыма католикосом Киракосом Вирапеци, этот сборник[4] включает редчайшие тексты — такие как, например, древнейший документ на курдском языке, записанный армянскими буквами, а также собрание алфавитов тех народов, которые перевели Библию на свои родные языки. Фонетические эквиваленты этих иноязычных литер даны армянскими буквами. Все алфавиты в основном сопровождаются присовокупленными к ним краткими объяснительными текстами.

Определенно, рукопись не может быть ни личной компиляцией переписчика, ни крымским образцом. Она намного старше и носит скорее апологетический, чем лингвистический характер. Дело в том, что в теологических спорах мусульмане обвиняли евреев и христиан в фальсификации Откровения Господня, якобы Библия, в отличие от Корана, давала искаженный образ Авраамова Бога. Апокрифическое послание императора Льва III Исаврийского халифу Омару II, который в 717-718 гг. осадил Константинополь, отвечает на этот аргумент, ссылаясь на многочисленные переводы Священного Писания, сделанные на самых разных языках, которые в своем единстве доказывают достоверность текста. Хотя греческий оригинал письма утерян, но все-таки сохранился армянский вариант в «Истории арабских завоеваний», сочиненной вардапетом Гевондом, и этот первый образец византийского иконоборства (726-787 гг.) показывает, что обращение к древним версиям Библии, а также к ее вариантам на языках, на которых она была представлена, являлось важнейшим апологетическим оружием в борьбе против ислама.

Насколько продвигается расшифровка албанских палимпсестов из Синая, настолько информация из албанского алфавита Матенадарана и из «Жития Маштоца» продолжает подтверждаться.

Уточнение порядковых номеров букв стало возможным благодаря выявлению их цифровых значений на полях страниц библейских текстов. С этой точки зрения албанский язык находится в том же соотношении к армянскому, что и последний — к греческому. Новые, добавленные буквы, которые являются специфичными для албанского языка, расположены между «старыми», не нарушая свойственной этим последним очередности. Албанский образец Библии очень похож на армянский. Все свидетельствует в пользу того, что переводы священных текстов и письмо, которым они представлены, действительно восходят к школе Месропа Маштоца.