Естественно, что Сурхай-хан и Хаджи Дауд в своем противостоянии Ирану, где шиизм был государственной религией и где вследствие этого разрушались религиозные, культурные центры суннитов, а они сами подвергались гонениям, искали поддержку у единоверной Турции. Но существенной политической или военной поддержки от Турции, которая в то время вступила в полосу политического и экономического упадка, они так и не получили. Их надежды не оправдались. Турция была далеко, а враждебный Иран стоял у порога. Иоанн Густав Гербер в своем труде «Описание стран и народов вдоль Западного берега Каспийского моря. 1728г.» приводит интересные факты, проливающие свет на взаимоотношения Сурхай-хана с турецким правительством. Он пишет, что Сурхай-хан «…великия и явные обиды…туркам через джаров и других лезгинцов учинил, что оные себя принуждены, видели его, Зурхая, к себе великим ласканием привлекать и привесть. А как сие 1727 г. учинилося и Кабала ему отдана была и он, Зурхай, в оном укрепился, так же и Агдаш противно повелением турецким во власть взял и к тому требовал, чтоб ему Шемахою владеть добром повелено было бы, то турки его всего раздразнить не хотели, но и не смели, смотря, что он силен и мочен…» Известно также, что когда турки, завладев Грузией, решили построить крепость, «…чтобы знатнейший проход лезгинцев,…называемый Топкарчан, и джарцев привести в послушание, но джары по побуждению Сурхая собрались тайно, напали… на турок и побили из них более 500 человек остальных рассеяли и начатую крепость до основания разорили». Так, что говорить о «ставленниках» Турции не приходится.
Одновременно Петр I через консула А. Аврамова стремился склонить шаха Тахмасиба II к уступке прикаспийских областей, обещая за это защиту от Турции и «бунтовщиков» Сурхай-хана и Хаджи-Дауда. Из Астрахани он отправил следующее предписание консулу А. Аврамову «Предлагай шаху старому или новому или кого сыщешь по силе кредитов, что мы идем к Шемахе не для войны с Персиею, но для искоренения бунтовщиков, которые нам обиду сделали, и ежели им при сем крайнем их разорении надобно помощь, то мы готовы им помогать, и очистить от всех их неприятелей, и паки утвердить постоянное владение персидское, ежели они нам уступят за то некоторые «по Каспийскому морю провинции».
Но Петр I и не помышлял исполнить взятые на себя обязательства. Об этом красноречиво свидетельствует его циничная резолюция на мнение Кабинета министров: «Ноне посылать к шаху непотребно, потому что теперь от него никакого полезного ответа быть не может, пожалуй, объявит и то, что они договор подтвердят и потребуют помощи не только против афганцев, но и против турок: тогда хуже будет. Надобно стараться, чтоб грузины, которые при шахе, как нибудь его увезли или, по крайней мере, сами от него уехали; для этого писать Вахтангу и устраивать это дело чрез его посредство».
И еще о планах Петра на «уступленных» провинциях известный русский историк С.М. Соловьев в своем монументальном труде «История России с древнейших времен» пишет: «Лучшим средством для закрепления занятых провинций Петр I считал усиление в них христианского народонаселения и уменьшение магометанского». Из указа Петра I М.Ф.Матюшкину «…армян призывать и других христиан, ести, есть и поселять, а бусурман зело тихим образом, чтоб не узнали, сколько возможно убавлять, а именно турецкого закона (суннитов)…».
Теперь о пребывании Петра I в Дагестане. Отплыв из Астрахани 18 июля 1722 г., через девять дней Петр I высадился на берегу Аграханского залива. Тем временем шедшая сухим путем кавалерия также вошла в Северный Дагестан. Армия Петра I насчитывала 22 тысячи пехотинцев, регулярной конницы 9 тысяч, 20 тысяч казаков, 20 тысяч калмыков, 30 тысяч татар и 5 тысяч матросов. Для перевозки пехотных частей было задействовано 47 парусных судов и 400 галер.
Реакция северо-кавказских владетелей на появление русских войск была неоднозначной. Руководители антииранской борьбы Сурхай-хан, Хаджи Дауд, уцмий Кайтага, эндереевские князья Айдемир и Чапалов были сторонниками вооруженного сопротивления. Большинство владетелей заняли позицию нейтралитета. Князья Большой и Малой Кабарды Иль-Мирза Черкесский и Аслан- бек Кайтукин, тарковский шамхал Адиль-Герей, Костековские и Аксаевские владетели выразили покорность и заявили о своей готовности оказать поддержку Петру I.
Шамхал передал Петру I 600 быков, запряженных в телеги и 150 на пополнение провианта, 3-х персидских скакунов. Аксаевский князь преподнес императору 6 скакунов и 100 быков на содержание войска. На всем протяжении перехода армии Петра I от Сулака и далее на юг, на каждой стоянке по приказу шамхала приготовлялись фураж и другое необходимое снабжение. Маршрут похода Петра I довольно подробно освещен в исторической литературе, что избавляет нас от пересказа. Остановимся лишь на тех эпизодах похода, которые историки замалчивают, либо упоминают вскользь, словно не заслуживающими внимания.
Первым населенным пунктом, пострадавшим от петровских вояк было селение Эндери, жители которого не пожелали пропустить их через свои земли. Из письма императора Сенату: «…к бригадиру Ветеранию послан был указ, чтобы он шел к Андреевой деревне и оную разорил и когда оный… стал прямою дорогой приближаться, то от оных атакован был; потом с помощью божию неприятель побит, а деревню их, в которой сказывают с три тысячи дворов было, разорили и выжгли без остатка…» В вооруженном столкновении погибло свыше 300 эндерейцев. В большинстве публикаций отечественных историков дело представлено так, что участь Эндерея была предрешена их вооруженным сопротивлением. Но это не так. Участь Эндерея была предрешена еще до похода Петра I. Свидетельством этому служит письмо А. Волынского к Петру I, датированное августом 1721 года: «Мне мнится весьма надобно учинить отомщенное Андреевским владельцам, от чего великая польза: 1. они не будут иметь посмеяния над нами и впредь смирнее жить будут; 2. оная причина принудит многих искать протекции вашей, и все тамошние народы будут оружия вашего трепетать и за тем страхом вернее будут…» Вопрос, за что А. Волынский призывает Петра отомстить эндереевцам? Дело было в том, что эндереевские князья Айдемир и Чапалов враждуя с кабардинскими князьями, оказались в натянутых отношениях с царскими властями. Такое положение дел часто приводило к вооруженным столкновениям. Один из таких инцидентов произошел в 1721 году, накануне похода Петра I.
Печальную участь Эндерея, разделило селение Утамыш и 6 населенных пунктов, расположенных вокруг него. Из того же письма Петра I Сенату: «… Только как вошли во владение салтана Махмута утемишевского, оный ничем нам не отозвался… того же дня 3 часа пополудни изволил сей господин нечаянно нас атаковать… которому гостю зело были рады…и, приняв, проводили его кавалерию и третьей частью пехоты до его жилища, отдавая контравизит, и, побыв там, для увеселения их, сделали изо всего его владения фейерверк для утехи им (а именно сожжено в одном его местечке, где он жил, с 500 дворов, кроме других деревень, которых по сторонам сожгли 6). Как взятые их, так и другие владельцы сказывают, что их было 10000; такое число не его, но многих владельцев под его именем и чуть не половина пехоты, из которых около 600 человек от наших побиты да взято в полон 30 человек.» Но на этом беды утамышцев не закончились. Не задолго до отплытия Петра I в Астрахань, «… атаман Краснощекий с донцами и калмыками ударил в конце сентября на утемишского султана Махмуда… разорил все, что осталось от прежнего погрома или возникло вновь, много порубил неприятелей, взял в плен 350 человек и захватил 11 тысяч рогатого скота кроме другой добычи…». О дальнейшей судьбе этих пленников источники молчат.
П. Тахнаева пишет, что население Дербента встретила Петра как защитника от набегов «невежественных ханов» Хаджи-Дауда и Сурхай – хана, беспощадно грабивших горожан. Пассаж о «беспощадных грабежах горожан» оставим на совести автора, так как источники того времени об этом ничего не сообщают. Действительно, отряды этих двух предводителей антииранской борьбы подступали к стенам Дербента, пытаясь взять его штурмом. Причиной этому служили следующие обстоятельства: 1) до похода Петра I Дербент был резиденцией сефевидской администрации в регионе. В городе, пишет И.Гербер, всегда имелись султаны или губернаторы, также наибы или горододержавцы, султаны всегда посылались от шаха из Исфагани и «великую власть имели». Наибов всегда выбирали из знатных дербентских фамилий «и во оной чин от шаха конфирмованы быть стали…» Наместники шаха в Дербенте предпринимали неоднократные попытки подчинить своей власти вольные общества Южного Дагестана. Но последние, по сообщению И.Гербера «… крепко заедино стоят, и что одному учиниться, то и другие так, как себе учинено почитают. Оные никогда ни под персидскою, ни под какою другою властию не стояли, и хотя прежде всего султаны дербенские их яко подданными к Персии почесть хотели и к тому принуждать трудились и для того часто великая команды и Дербента посылались, чтоб их силою под владение привесть, однакож дагистанцы всегда противились и высланных дербенцов кровотекущими головами назад отсылали…»
2) известно, что отряды Сурхай – хана и Хаджи – Дауда в 1721г. разбили объединенное войско правителя Дербента, гянджинского и эриванского ханов, которое двигалось к осажденной Шемахе не зная, что к тому времени город уже пал. Вслед за этим отряды Сурхай – хана и Хаджи-Дауда подвергли осаде города Баку, Ардебиль, Дербент и другие центры шахской администрации. Все ставленники шаха, в том числе и правитель Дербента, бежали в Иран. Поэтому не вызывает удивление, что оставшиеся в Дербенте члены шахской администрации во главе с наибом опасаясь справедливого народного возмездия и оказали радушный прием армии Петра. Из письма Императора Сенату: «…наиб сего города встретил нас, и ключ поднес от ворот. Правда, что сие люди нелицемерною любовью приняли и так нам рады, как бы своих из осады выручили…».
Сенаторы отвечали Петру из Москвы, что «…по случаю побед в Персии за здравие Петра Великого, вступившего на стези Александра Великого, всерадостно пили…».
Теперь о шамхале Адиль-Герее. После завершения похода с ним просто перестали считаться. Со стороны российской администрации стали наблюдаться случаи нападения, насилия и захвата пленных на землях подвластных шамхалу. Об этом Адиль-Герей трижды писал Петру (с конца сентября 1722 г. до февраля 1725 г). Но никакой реакции из Петербурга не последовало. Более того, началось строительство крепости Святой Крест в 40 км от Тарков.
Не желая допустить строительство крепости, Адиль-Герей в 1725 г. дважды штурмовал Аграханский редут, но был отбит с большими потерями. Для наказания шамхала были посланы специальные войска под командованием генерала Г.С. Кропотова с наказом: «Всячески трудиться, чтоб его шамхала, добыть себе в руки». Исполняя приказ, «генерал со своим войском двинулся и многие селения в тех краях разграбил и сжег, а шамхала Адиль-Герей-хана он хитростью привел к себе, арестовал и отправил в Россию…» (Г.Алкадари. «Асари-Дагестан»). В 1726 году решением Сената звание шамхала было ликвидировано. Адиль-Герей был сослан в г. Коло Архангельской губернии, где и оставался до конца своих дней.
Теперь перейдем к вопросу о «невежественных ханах» Хаджи-Дауде и Сурхай-хане. Именно такими нелестными эпитетами их наградила П. Тахнаева, повторяя слова царедворца Бассевича, совершенно не задумываясь, заслуживают ли они этих эпитетов. Приведем несколько характерных штрихов из их биографий.
