Восстание 1877 года в Лезгистане. Предпосылки

“Не видя дружбы меж собой,
мы волчьей рыскали толпой ”.

С. Стальский

Введение

До сих пор у нас нет написанной истории восстания 1877 г. в Дагестане. В литературе упоминаются отдельные эпизоды. Если и приводятся какие-либо сведения о восстании, то они отрывочные и отражающие лишь успехи царских войск в подавлении восстания. Остается еще большой пласт исторических фактов, которых не коснулся пытливый ум исследователя. При обозрении российской прессы дореволюционных лет приходишь к выводу, что возможности объективного описания происходивших процессов не было, душила цензура. Поэтому по тем публикациям трудно воссоздать картину времени.

Восстание 1877 года в Лезгистане

Между тем восстание 1877 г. представляет интерес как серьезное событие народной жизни, имеющее связь с ходом войны между Россией и Турцией, а также заключает в себе немало поучительного для нынешних поколений. Восстание лезгин неотделимо от восстания горцев всего Дагестана, но здесь мы поставили себе задачу ограничиться югом Дагестана и на этом примере показать характерные для того времени особенности народной жизни.

Как известно, в 70-х годах 19 века в состав Южного Дагестана, кроме Дербента, входили три так называемых горских округа: Кайтаго-Табасаранский (центр — сел. Маджалис), Кюринский (сел.Ка- сумкент) и Самурский (сел.Ахты). В Кайтаго-Табасаранский округ входили наибства: Уркарахское (сел.Уркарах), Кара-Кайтагское (сел.Джибагни), Нижне-Кайтагское (сел.Башлы) и Северно-Таба- саранское (сел.Ерси). Кюринский округ состоял из наибств: Гюнейского (сел.Янан-Кала), Котур-Кюринского (сел. Кабир), Курахского (сел.Курах) и Южно-Табасаранского (сел. Кандык). В Самурский округ входили: Ахтыпаринское (сел. Ахты), Докузпаринское (сел. Мискинджа), Рутульское (сел. Рутул) и Ихрекское (сел. Ихрек) наибства. Эти округа находились в «военно-народном управлении», когда наряду со структурами военного губернатора Дагестанской области функционировали шариатские суды и другие местные элементы власти.

Восстание 1877 года, как в округах Южного Дагестана, так и в дагестанском обществе в целом имело глубокие корни. Прежде всего питательной средой для восстания была тяжелая жизнь народных масс, находившихся под двойным гнетом местных богачей и царских наместников. В восстание на юге Дагестана оказались вовлеченными, правда, каждый по-своему, образованнейшие люди лезгинского общества того времени: Етим Эмин, Гасан Алкадарский и Казанфар Зулфукаров. Они были родоначальниками лезгинской литературы в современном смысле этого слова и творцами литературного лезгинского языка и письменности. Поэтому подробности их участия в восстании, изменения их взглядов по мере его развития являются очень ценными для понимания сути этого явления — восстания 1877 года.

Кроме того, обращение к тому уроку истории оправдано и по другой причине. Не секрет, что идет брожение умов, и в последнее время определенными кругами делаются попытки героизировать события, представить дело так, что восстание 1877 года является неким звеном в непрерывной цепи противостоянии между русскими и дагестанцами, между христианством и исламом. Это движение против истины. Во-первых, нет данных об этом и причин для такого противостояния. Во-вторых, архивные материалы показывают, что в восстании 1877 года дагестанцы не отстаивали какие-либо собственные осознанные интересы, их выступления не были организованны во что-то единое. Крайняя бедность большей части дагестанцев, провокации турков привели к тому, что в Дагестане состоялось восстание, в конечном счете, в интересах Турции и погибло много людей с обеих сторон. Для горцев это было историческим уроком: надо бороться за свои интересы, а не за чужие.

Мы сознательно приводим в работе много имен и частных деталей. Тем самым мы хотели бы помочь представителям нынешнего поколения в определении своих корней.

Некоторые участники восстания и его подавления оставили драгоценные для нас записи на арабском и русском языках. Они потрясают выраженной в них силой духа, чистотой правды, перед которой бледнеет даже искусно написанный рассказ, ибо в каждой строчке — боль людская.

Обширный материал, иногда с грифом «секретно», использован нами из архивов Кавказа, Санкт-Петербурга, Сибири. Это — фонды МВД («Сибирь и каторга»), Департамента окладных сборов («О возмещении убытков, понесенных казной во время восстания 1877 г.»), отчеты губернаторов по устройству высланных горцев, донесения Бакинского губернатора наместнику и др. Только из-под седого покрова времени, из-под архивной пыли мало-помалу возникают образы, сочетанием и группировкой которых восстанавливается истинный смысл, определяется правдивая характеристика событий.

Большинство архивных материалов, использованных в настоящей работе, найдено и подобрано известным дагестанским архивариусом Н. В. Бедирхановым. Выражаю ему искреннюю признательность. Считаю его полноправным соавтором, но неуверенность в том, что Н. В. Бедирханов будет во всем согласен с литературной обработкой документов, с моими оценками и выводами не позволяет мне вынести его фамилию на обложку брошюры в качестве еще одного автора.

Игра кошек — смерть мышей

О причинах русско-турецкой войны 1877-1878 годов написано много. Мы не ставим себе цель писать о них. Но эта война прямо или косвенно сыграла роковую роль в судьбах многих дагестанцев. Поэтому мы вынуждены, перед описанием основных событий нашего повествования о восстании лезгин в 1877 году, сказать несколько слов об обстановке в России и о русско-турецких отношениях того времени.

В этой войне пламенная мечта русской буржуазии о захвате проливов Турции связалась с вековечным стремлением Русской православной церкви к завоеванию Иерусалима, а значит, и всего Ближнего Востока. Церковный журнал высказался на этот счет яснее: «Цель войны — крест Христов на храме Св. Софии в Константинополе, взамен венчающего его теперь турецкого полумесяца… Царьград и Босфор должны быть наши, как колыбель веры нашей».

Начиная с петровских времен, Россия, как черепаха, упорно, хотя и медленно, двигалась к Константинополю. Своей цели она теперь хотела достичь, объявив себя «старшим братом» балканских славянских народов.

Перед началом войны финансы России были расстроены. Проценты по старым долгам уплачивались путем новых займов. Чиновники жили больше воровством, взятками, чем жалованьем. Крестьянство было придавлено налогами и обобрано ростовщиками. Создались все условия для социального взрыва. Выход из затруднительного положения правительство пыталось найти в новом колониальном захвате, в войне с Турцией.

Начали много писать о мнимых и не мнимых турецких зверствах в Болгарии. Многие в России мечтали стать квартальными надзирателями в Константинополе, получить исправнические должности в Румынии, Албании, сделаться «пашами» Адрианопольскими.

Для достижения цели все шло в ход. Личные качества посла России в Турции тоже подходили для провоцирования войны. Посол (с 1881 г. ставший министром внутренних дел) Н.П. Игнатьев был авантюристом, демагогом и виртуозом лжи. Он лгал так много, что в Константинополе его называли «лгун-паша». Это его качество в данном случае как нельзя лучше играло на начало войны.

В России было объявлено, что целью войны является помощь славянскому населению турецких провинций. Народные симпатии к угнетенным «братьям-славянам» выразились особенно в среде молодежи, рвавшейся на «дело освобождения», и в той темной, неразвитой массе не понимали, что война — кому веревка, а кому — дойная коровка.

С ноября 1876 г. и до объявления войны — этот отрезок времени Турцией был превращен в подготовку к войне. Она успела увеличить численность своих войск. Сознание побед над сербами и черногорцами охватило всю массу мусульманского населения Оттоманской империи, и это помогало подготовке. Турция ожидала вторжения русских войск, кроме других направлений, и со стороны Кавказа. Поэтому она готовилась и рассчитывала на помощь кавказских мусульман. Среди них главным «помощником» должен был быть Дагестан, его называли «сыном Турции». Он был многолюдным, народ его считался воинственным.

В Турции говорили, что «гордые сыны Кавказа имеют право единения». Султан не только не скрывал своих надежд по отношению к горцам, но и громко говорил о будущем восстании и был, в сущности, одним из главных виновников того обстоятельства, что искра была раздута в пожар.

В самой России вследствие несовершенства реформы 19 февраля 1861 г. ожидалось, что крестьяне начнут бунт. Перед самой войной с Россией по Турции уже посыпались слухи о поголовном восстании во всем Дагестане и Чечне и о том, якобы, что все солдаты на Кавказе уже перебиты.

Корыстные предприятия нуждаются во лжи. Умышленно преувеличенные известия первоначально приносили пользу. Последствия проявлялись позже. Дворцовая партия в Турции видела в подстрекательстве народов Кавказа к войне с Россией верное средство для достижения собственной безопасности. Благодаря низложению двух султанов, турецкий народ был охвачен воодушевлением. Но бедный народ не догадывался, откуда брало свое начало это воинственное движение. Турки начали верить, что снова Турция покорит полмира. Все доводы, что последние сто лет Турция терпела от России поражения, для них было не что иное, как кара Аллаха за их грехи. Они твердили, что все блага будущей жизни в раю получат лишь те, кто кончит жизнь в борьбе с «гяурами».

Паломники привозили в Дагестан через границы прокламации и указания «между двойным дном своих священных кувшинов». Один из сыновей Шамиля — Кази Магомед, выросший в Турции, сообщил в Дагестан, что «идет с 40-тысячной армией и с 40 верблюдами, груженными золотом для освобождения соотечественников» и что «принявшие активное участие в борьбе против русских будут навеки освобождены от налогов…». Он через кровь горцев хотел выслужиться перед турецкими начальниками.

Здесь в связи с поведением этого сына уместно вспомнить общеизвестные слова его отца, Шамиля, сказанные им в конце жизни, после путешествия по России: «Если я раньше знал, что такое Россия, то я никогда с нею не воевал бы». Очевидно, Шамиль имел в виду большую просвещенность России по сравнению с Дагестаном, ее богатства и мощь.

Абдулгамидов Н.А.