К ВОПРОСУ СТАНОВЛЕНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОЛОЖЕНИЯ И РОЛИ В СИСТЕМЕ УПРАВЛЕНИЯ
Вопрос о мусульманском духовенстве, его экономическом и политическом положении и роли в системе управления является одним из важнейших в истории средневекового Дагестана и отдельных его народов. Значимость этого вопроса определяется тем, что изучение его дает возможность показать как выдвижение духовенства на политическую арену в целом, так и ту роль, которую оно в действительности играло в системе управления у различных народов Дагестана.
Нельзя сказать, что поднимаемый вопрос не интересовал исследователей. Ряд ученых-дагестановедов, в частности Р.М. Магомедов, Х.-М. О. Хашаев, В.Г. Гаджиев, Б.Г. Алиев, Т.М. Айтберов и др.1 в своих работах, посвященных различным вопросам социально-экономической и политической истории Дагестана, останавливаются и на вопросах о роли духовенства в политической жизни и системе управления различных периодов истории.
Вместе с тем мы не имеем специального исследования, которое было бы посвящено конкретно духовенству того или иного народа или отдельной политической структуры. Наша статья посвящена роли высшего мусульманского духовенства в политической жизни и системе управления даргинских союзов сельских общин. Выбор для исследования именно духовенства даргинских союзов объясняется тем, что у последних значимость его проявлялась наиболее ярко. Среди же даргинских союзов роль духовенства в политической жизни и в системе управления была наиболее огромна в Акуша-Дарго в целом и в союзах, входящих в его состав .
Как известно, существует мнение, что появление духовенства у даргинцев связано с походом в Дагестан арабского полководца Абумуслима (Масламы), который, распространяя ислам, построил мечети и поставил здесь кадиев. А.-К. Бакиханов писал, что Абумуслим, назначив правителем Табасарана Масума, «пошел в Тав (Таг) и Авар: обратил тамошних жителей в ислам, построил для них мечети и назначил кадиев. Главное место Тава, ныне есть деревня Акуша, а Авара — город Хунзах»2. Известный дагестанский ученый Г.-Э. Алкадари также писал, что Абумуслим, взяв Дербент, построил там «великолепную бесподобную соборную мечеть», затем «в Кайтаге и Табасаране он построил мечети в разных местах» и «тоже самое в Даргинском округе, и в частности, как передают, в городе Акуше большая мечеть была построена во имя его» (Абумуслима-автор.) Далее он писал, что «Абумуслим назначил кадиями в Акушу, Цудахар, Сюрги, Кази-Кумух и Андалал подходящих лиц из бывших при нем ученых, и впоследствии из их потомков также получились старейшины с прозвищем кади»3.
Как видим, оба автора речь ведут об одной и той же территории — Верхней Даргинии, и в частности обществах Акуша-Дарго, где якобы среди даргинских земель раньше всего был распространен ислам, построены мечети и назначены кадии. Кстати, Г.-Э. Алкадари здесь говорит и о наследовании впоследствии потомками этих кадиев власти в указанных обществах даргинцев, что нашло подтверждение и в имеющихся источниках.
И народные предания связывают строительство мечети в Акушах с именем Абумуслима. Старожилы рассказывают (это подтверждается и сохранившейся фотографией), что мечеть находилась на том же месте, где заново построена новая мечеть, на фундаменте старой мечети. На старом камне, сохранившемся от старой мечети, имеется надпись — 115 г., что соответствует 734 г. Согласно народным преданиям акушинская мечеть была построена в то же время, когда были построены дербентская и кумухская мечети. Но вряд ли все это верно, хотя и признается:, что акушинская мечеть являлась «одной из древнейших в Дагестане»4. И нельзя не согласиться с переводчиком работы Г.-Э. Алкадари, его сыном А. Гасановым, который, комментируя указанные события, писал, «что мы должны признать оценку деяний завоевателя Абу-Муслима преувеличенной. Вероятно, кое-где (например, в Дербенте, в предгорьях Кюринского округа, Табасарани, Кайтаге и вообще на плоскости) арабы действительно построили мечети и поставили кадиев и правителей. Но чтобы они в VIII веке могли это сделать в Акуше, в Хунзахе, Кумухе, или даже в Ахтах этому трудно поверить. Все это они могли сделать на 2-3 века позже, когда культура арабская достигла своего кульминационного развития и когда миссионеры ислама высоко подняли авторитет Халифата в глазах кавказских племен». И далее, говоря о деяниях арабов в Дагестане, он отмечал: «.. .невероятно, чтобы все это произошло в течение кратковременного пребывания здесь Масламы, или даже в эпоху, непосредственно связанную с его победами на плоскости. Очевидно, здесь позднейшие деяния отнесены к более древней эпохе ради возвеличения более отдаленных предков, якобы «сразу понявших и принявших религию, как только она сюда заглянула» .
По логике вещей, если в Акушах была построена первая в верхнем Дарго мечеть и здесь был поставлен Абумуслимом первый кадий, Акуша должен был быть и центром исламизма здесь. Однако, согласно имеющимся сведениям, в начале XIV в. центром Верхнего Дарго выступает селение Бутри, которое было и его религиозным центром. В «Истории Каракайтага» написано, что в начале XIV в. (1305-1306 г.) кадием в Дарго» в это время был в селении Бутри — превосходный Шайхмухаммад, который умер среди неверующих Кубачи»; он пал и убил сорок неверующих своей тростью, которая осталась [ему] от Шайха ал-Бакуви»6, т.е. «пал в бою против кубачинцев — немусульман»7. Известно, что кубачинцы приняли ислам в 1306 г.8 Следовательно, кадий Шаймухаммад был убит несколько ранее названного года9.
Интересно, чго именно Бутри, как религиозный центр, являлся в тот период поставщиком духовных кадров в даргинские земли. Так, из той же «Истории Каракайтага» мы узнаем, что кадием Хайдака в начале XIV в. был Манас, сын Нуха ал-Бутри, который находился в сел. Барша. В этом списке «Истории Каракайтага» перечислены также предводитель (каид) ал-Хабши (Рукка) Усман, сын Рамадана и Абдаллах ал-Дж. р.ки и Хасан ал-Барши (одна часть нынешнего сел. Баршамай). Причем последний назван самым старшим из них, самым умным и самым красноречивым . Но в другом списке указанного сочинения, изданном А.А. Исаевым, последние слова отнесены к кадию Манасу, о котором сказано: «Их старшим был очень мудрый, сильно красноречивый и умеющий распоряжаться кадий Кайтага, сын Нуха из Бутри» . Из этого следует, что Манас был не просто кадием одного селения, а всего Кайтага. Именно этим можно объяснить тот факт, что, когда в Маджалисе появился султан-насильник, жители Кайтага попросили помощь у Дарго, которое отправило в Кайтаг войско даргинцев» с Мухаммадом ал-Бутри в качестве предводителя». Войска Дарго и кайтагцев объединились, разрушили город Маджалис и взяли в плен эмира-насильника вместе с его детьми. Талхъан и его дети поклялись больше не притеснять кайтагцев. А Дарго и кайтагцы «поклялись не отходить друг от друга в радости и горе»13.
Все приведенное действительно говорит о той роли, которую играло в прошлом сел. Бутри и его духовенство в политической жизни верхнедаргинских земель и в Кайтаге. В одном из списков «Истории Каракайтага» прямо сказано, что в это время дела всего Дарго находились в селении Бутри»14. Это подтверждается и народной традицией, согласно которой в прошлом Бутри действительно выступает как центр Верхнего Дарго, здесь находился талхъан, который враждовал с Акуша. По рассказам старожилов, в селении находился каменный столб, на котором были написаны все виды податей, полагающиеся с каждого хозяйства. Как пишет Р.М. Магомедов, , «до сих пор сохранилось мнение, что когда-то Бутри стояло во главе даргинских земель, была даже песня, из которой мои информаторы помнили лишь начало: Мы бутринцы-гинтинцы, даргинские головы»15.
Но когда же главенство в Верхнем Дарго переходит к Акуша и происходит возвышение его кадия?
Анализируя приведенное выше сообщение Истории Каракайтага» о том, что «в это время дела всего Дарго находились в селении Бутри», P.M. Магомедов пишет, что исследователи относят лидерство Бутри примерно к ХIII в. Он же сам на основах того, что в приведенных словах вместо названия «Зирихгеран» дано «Кубачи» и исходя из того, что Яхъя ал-Бакуви умер между 1457 и 1463 гг., относит указанные события ко времени после 60-х годов XV в.16 Следовательно, по его мнению, «усишинско-акушинский» (или «ушкуджинский) период, «трагически прерванный в 1396 г. во время похода Тимура в «Ушкудже», был ранее. Бутринский же период, он считает, продолжался почти до конца XV в.17 Но почему-то в другом месте Р.М. Магомедов пишет, что следующий «акушинский период» в истории даргинцев начался «уже в начале ХVв.»18, когда по его утверждению, Акуша «уже выступает как центр объединения всей северо-западной этнотерритории даргинцев»19. С последним утверждением мы совершенно согласны, что и вытекает из имеющихся сведений, связанных с походом Тимура в Верхнее Дарго в 1396 г. Следовательно и «бутринский период» был все-таки раньше, чем «усишинско-акушинский».
Согласно и народной традиции переход главенства от Бутри к Акуша произошло не сразу. В промежутке между ними было главенство Усиша, где якобы находился брат бутринского талхъана. Когда и как произошел упадок Бутри как центра Верхнего Дарго, сведения не говорят. Но исходя из анализа событий, произошедших в Верхнем Дарго в конце XIVв., можно предположить, что это произошло еще до похода Тимура. Во время похода Тимура Усиша уже выступает как окрепший центр Верхнего Дарго. И поход в Ушкудже (Ускиша-Усиша) можно объяснить как возмездие Тимура традиционному союзнику Кайтага, являющегося сторонником золотоордынского хана Тохтамыша, для чего был использован повод «неверности» даргинцев. Поход в Ушкудже был совершен под флагом «священной войны».
И народная традиция говорит, что в это время сел. Усиша являлось центром христианства в Верхнем Дарго. В центре села, наверху горы под названием «Къалала муза», раньше находилась большая христианская церковь. Старожилы рассказывают, что вплоть до 30-х годов XX в. в Усиша находились христианский крест из золота и серебра и одежда епископа. Бытует также предание, что среди даргинцев последними ислам приняли именно усишинцы. Это (помимо явного созвучия названий Ушкудже-Усиша) дает нам основание полагать, что Ушкудже, куда был совершен поход Тимура в 1396 г. — это сел. Усиша. Подтверждением этому являются и сохранившиеся известия о разрушении Тимуром находящихся недалеко от Усиша других даргинских селений, таких как Муги, Мекеги (в источнике «крепость Мика»), Мулебки, Герга (в источнике «Нергес») и многих других поселений, находившихся между селениями Мулебки и Мекеги, жители которых исповедовали иудаизм. Среди жителей Урахи, Мулебки, Шукты и др. бытует даже предание, что Тимур был по происхождению из сел. Герга, рос без родителей, пас телят сельчан и после обиды, нанесенной ему гергинцами, ушел из селения и через много лет вернулся с войском и отомстил им, разорив и разрушив селение.
Интересно, что в начале ущелья Ая-Кака имелись остатки селения, известного под названием «Валк1ала ши» («селение хромого»), приписываемое Тимуру. В народной памяти сохранилось немало преданий, связанных с приходом на территорию даргинцев тимуровских войск.
Но главные события в Дарго происходят в Ушкудже (Ускиша — так называлось раньше Усиша). Тимур совершает сюда поход под лозунгом «священного набега». Как известно, почти все завоеватели, пришедшие в Дагестан после VII в., свои захватнические войны прикрывали исламом, который служил им идеологическим оправданием и их знаменем в борьбе против «неверных». Лозунгом «священной веры» прикрывал свою захватническую политику и Тимур., хотя главной целью похода его в Горный Дагестан была не борьба за мусульманскую веру. Как писал В.В. Бартольд, чаще всего «для Тимура религия была орудием для достижения политических целей, чем причиной, определяющей его поступки» . И в 1396 г., идя в Горный Дагестан под прикрытием «священного набега», полчища Тимура больше думали о грабежах и насилиях, чем о насаждении ислама. Ярким подтверждением этому является указание историографа Тимура Шереф ад-дина Йездина то, что как только завоеватели дошли до Ушкудже, они «поспешили отправиться во все стороны громить и грабить»21,
Особенно жестоко Тимур расправлялся с народами, не исповедовавшими ислам. По сообщению Шереф ад-дина Йезди и другого историографа, Тимура Низам ад-дина Шами, кровавая расправа была учинена войсками Тимура в области Ушкудже. После взятия его завоеватели «всех тех неверных убили… из убитых сделали холмы и опустошили их область»22. Речь, конечно, здесь идет об Усиша (Ускиша) Это ясно не только из сказанного выше, что Акуша и Бутри задолго до Тимура приняли ислам, но и из слов Тимура, который с упреком спросил оставшихся в живых руководителей Казикумухского шамхальства: «Прежде вы, приверженцы ислама, всегда воевали с неверными, что стало теперь, что вы отступили от этого, шли к ним на помощь»23 .
До сих пор на том месте, где раньше находилось селение Усиша, местные жители добывают строительный камень, оставшийся после разрушения селения тимуровскими войсками и здесь находят большое количество остатков керамики.
Разграбив и разрушив Ушкудже, завоеватели уничтожили и всех светских и религиозных (христианских) деятелей, выступивших против них и оказавших им сопротивление. Тимур возвысил Акуша и его духовенство, а также духовенство других даргинских обществ, куда он также дошел со своими войсками. Тимур, говоря словами М.О. Османова, учредил «в селении Акуша что-то вроде патриаршего престола, который должен был способствовать утверждению ислама. А чтобы престол имел достаточный авторитет, ему присвоено было право венчания дагестанского падишаха-шамхала»24. Правда, эти события М.О. Османов связывает не с Тимуром, а с арабами и говорит о появлении института акушинских кадиев в результате арабских завоеваний. Но и он признает позднее принятие даргинцами ислама.
Так, как нам думается, происходит возвышение акушинского кадия. Укрепив власть при помощи завоевателей, со временем акушинские кадии стали передавать власть по наследству, сведения о чем мы имеем с конца XVI в. Подобно акушинским кадиям, стали передавать свою власть по наследству и кадии ряда даргинских обществ. Еще А.В. Комаров, говоря о табасаранском кадии, поставленном арабами, «потомки которого наследовали это звание», заключавшегося в том, что «из них всегда выбирали кадием преимущественно старшего в роде», писал: «Вероятно, подобного же происхождения и наследственные кадии сиргинский, акушинский и цудахарский. С званием этих кадиев соединялась всегда светская власть и многие из них будучи вовсе неграмотными, не вмешивались в дела духовные лично, а предоставляли это своим письмоводителям»26.
О наследственности власти акушинского кадия говорят и другие источники. Так, в одном из архивных документов сказано: «до русского управления» звание акушинского кадия «было наследственно в роде или тухуме кадиевском» (Кьадихъ- али)27. В примечании к адатам даргинских обществ говорится, что «каждое из даргинских обществ управлялось в прежнее время (до присоединения к России — авт.) своими кадиями. В обществах Акушинском, Цудахарском и Сиргинском звание кадия было наследственно, в остальных же кадии избирались народом на определенный срок»28.
Но форма наследования даргинских кадиев, подобно уцмия или шамхала, была облечена в форму выборности. Преемник кадия, если даже он и являлся представителем из кадиевского тухума и прямым наследником, вступал в эту должность механически после смерти кадия или после его отказа от этой должности, а выбирался на народном сходе. В акушинском союзе сход созывался для этого на cпециальной поляне под названием «Холарги къадала Хар» («Холарги къадала хъар») находящейся в нескольких километрах от сел. Акуша29. Согласно источникам, «народ мог вызвать или выбрать на это звание тоже из другого рода, только из Акуши же, если бы кадии из этого рода оказались неудобными для народа»30. Но это являлось лишь формальностью, отголоском народоправства, когда народ выдвигал из своей среды вождей, снискавших себе доверие своей честностью, справедливостью, добропорядочностью, воинской доблестью и т.д. и когда наследники их «могли рассчитывать на наследование в силу народного избрания»31. Кадием акушинского союза всегда выбирался представитель из одного тухума верхнего аула и «такого случая, чтобы обошли в выборе род кадиевский при выборе главного кадия не было примера»32.
В свете всего сказанного вызывает недоумение мнение отдельных исследователей, отрицающих наследственный характер должности акушинского кадия. То же самое можно сказать и о мнении по другим вопросам, как например, о сосредоточении в руках акушинского кадия светского и духовного управления, аналогии его власти с феодальными правителями Дагестана и т.д., о чем писали также и другие исследователи.
В связи с этим следует отметить, что отдельные отклонения или же несовпадение напрямую каких-то моментов не говорят о неправомерности аналогий или даже утверждений по тем или иным вопросам. Поэтому ни в коей мере не соглашаясь с приведенным мнением, предлагающим или требующим прямого совпадения у всех народов или политических структур институтов общественного развития, а следовательно, отрицающего своеобразие их проявления в различных регионах или у разных народов, укажем, что акушинский, цудахарский и сюргинский кадии были не единственными политическими личностями, имеющими наследственную власть и сочетающими функции светского и духовного руководителя. Аналогична была власть также кадия Урахинского общества (согласно сведениям XIX в.)34 и Ицаринского общества (по сведениям конца XVIII в.).35 В XIX в. в Урахинском обществе должность кадия передавалась по наследству в богатом и сильном тухуме Пябдул кьадирхьали. Согласно же записи в арабской рукописи из сел. Ицари «Миндхаж ат-талибин» («Путь любознательных»), переписанной в 1195 г.х. (1781-82 г.), кадием здесь был Али, сын Адама, о котором написано, что все его предки также были кади Ицари.
А.Е. Криштопа пишет, будто бы в статье Б.Г. Алиева о теократии утверждается что эта форма государственно-политического управления в Акуша-Дарго появилась с распространением здесь арабами ислама. Речь в статье идет об основе теократии, заложенной в Дагестане с распространением ислама вообще, а не об Акуша-Дарго и здесь вовсе не утверждается, что эта форма управления сразу возникла с распространением ислама. С последним связано появление института кадиев, который и стал основой теократии в Дагестане.
Другое утверждение оппонента статьи Б.Г. Алиева заключается в том, что автору приписывается мнение, что акушинский кадий был феодалом. В статье нет такого утверждения, хотя имеющиеся сведения могут подтвердить это. Автор пишет об аналогии власти акушинского кадия с властью феодальных правителей Дагестана.
И последнее, А.Е. Криштопа пишет о том, что Б.Г. Алиев утверждает, что теократия была третьей основой формой государственно-политического устройства в Дагестане. В статье сказано, что в Дагестане существовала и такая форма государственно-политического устройства, а не одна из основных форм. Это разные вещи. В статье основными названы другие формы управления.
Возможно, все это было бы понятнее, если бы в статье Б Г. Алиева, опубликованной в журнале «Народы Дагестана», были оставлены все сноски на использованные источники и литературу, на основе которых она написана. Без этого, конечно, получается, что все сказанное в статье — сплошная выдумка ее автора. Между тем, именно использованные источники и литература дали ее автору основание поставить в ней те вопросы, которые оказались не по душе А.Е. Криштопе.
Но вернемся к теме нашей статьи и проследим, что же из себя на самом деле представляли наследственные кадии даргинских обществ.
Как показывают источники, это были самые богатые и влиятельные члены общества, выделявшиеся среди остальных своей знатностью, наличием земель, скота и разнообразного имущества. В собственности акушинского кадия, например, находились лучшие земли, отторгнутые от общинных земель и полученные некогда от казикумухского шамхала36. В собственности акушинских кадиев находились и выделенные джамаатом сенокосные участки37. Не довольствуясь имеющимися землями, Магомед кадий акушинский купил еще за 4 тыс. руб. пастбище под названием Бебук угбулак38. Это говорит о том, что акушинские кадии были не только крупными землевладельцами — собственниками больших и «хороших имений»39, но и владельцами больших стад крупного рогатого скота и овец. Известно, например, что в числе 14 тыс. овец акушинцев, которые паслись в Тарковском шамхальстве в 1844 г.., 3 тыс. принадлежали Зухум-кадию акушинскому40. Известно также, что до присоединения Акуша-Дарго к России каждый джамаат Сюргинского союза давал акушинскому кадию ежегодно по одному быку41.
Владельцами больших земель и скота были наследственные кадии Цудахарского и Сюргинского союзов, сосредоточившие всю полноту власти в своих союзах42. Кадий Урахинского общества Абдулкадир также был крупным землевладельцем. Еще при жизни он дал каждому из трех сыновей — Газибею, Абдулкериму и Абду- рашиду по 12 десятин земли. Сын его Абдулкерим, который также был кадием, имел огромные земли. Ему принадлежала половина местности «Ч1акашулла ургуба», участок леса напротив сел. Махаргимахи. В местности «Бишт1ал Ираула» Абдулкерим захватил себе земли площадью в 3 га, чтобы пасти своих лошадей43. По свидетельству Г.-М. Амирова, урахинскому кадию каждый из 12 исполнителей («къуалти») села должен был давать ежегодно по 10 мерок (1,5 пуда) пшеницы, т.е. 180 пудов пшеницы в течение только одного года44.
Указанный выше ицаринский кадий Али, сын Адама получал с 7 ицаринских сел (Ицари, Шари, Синги, Санакари,Чахри, Хиби и Акры) своего рода подати в виде зерна, сена, дров и т.п. Причем получали их и его предки, занимавшие должность ицаринского кадия.
Теперь проследим, какова была роль кадиев в политической жизни и в системе управления союзов сельских общин, какими функциями власти они обладали, каковы были их права и обязанности.
Все имеющиеся сведения говорят о том, что указанные кадии были высшими должностными лицами своих джамаатов и союзов сельских общин в целом. Они «управляли народами» своих союзов. В Акушах, Цудахаре, Урахи, — пишет P.M. Магомедов, — не было обычая избирать себе предводителей перед военным походом. По свидетельству автора «Тарихи Дагестана», Бакиханова, Гасана Алкадари, у даргинцев во всех делах в роли предводителей выступали кадии. Их власть была обширна в военное время и ограничивалась она в мирное время деятельностью народных собраний»45.
Кадии имелись во всех даргинских союзах и в крупных обществах. Кадий главного селения всегда был и кадием своего союза и ему подчинялись кадии джамаатов, входивших в данный союз. «В каждом большом селении и в нескольких малых, — писал А.В. Комаров о народах Дагестана, — для разбора дел по шариату и исполнения духовных треб и службы при главной мечети, избирался один кадий из числа лиц, известных своею ученостью, знанием Корана и хорошею нравственностью»46.
Кадии союзов даргинцев — это высшие административно-должностные лица, осуществлявшие руководство союзами, как и теми селами, где они находились. В этом плане интерес представляют слова А. Далгата о Каба-Дарго. «Все аулы этого союза, — писал он, — во всех своих делах ориентировались на Урахи, следовали обычаям и традициям, установленным этим аулом. В вопросах войны и мира, во всех внешних сношениях, при разборе земельных споров — во всех важнейших вопросах решение Урахинского джамаата являлось обязательным для Совета Старейшин всего Урахинского Союза. В период распространения ислама и начала господства шариата и института кадиев, решения урахинского кадия были обязательны для всех аулов Союза и кадиями в эти аулы в большинстве случаев назначались урахинцы»47. К урахинскому кадию апеллировали по всем спорным вопросам, которые разбирались духовными и гражданскими судами сельских обществ. «Недовольные решением сельских картов (старшин — авт.) и кадия, — говорится в одном из документов, — обращались к Урахинскому, а потом или Акушинскому кадиям»48.
Особенно ярко руководящая, главенствующая роль кадия проявлялась в Акушинском обществе и в федерации Акуша-Дарго в целом. Акушинский кадий являлся «первенствующим лицом», пользовался «исключительным народным уважением, решал с советом старейшин важнейшие общественные дела, управляя притом духовной властью»49. Он был верховным правителем, судьей и военачальником. В его обязанности входило следить и направлять всю хозяйственную и общественно- политическую жизнь Акуша-Дарго. Он следил за соблюдением шариата, разбирал споры между отдельным обществами, что обычно происходило на поляне Харбуки дирка (или Дюз майдан, Цах1набяхъла диркъа), где он «собирал поверенных от всех даргинских селений» и там с теми поверенными решал эти и все главные дела»50. Кроме того, акушинский кадий «имел право подвергнуть личному разбирательству те или иные споры, возникавшие не только между отдельными общинами, но и между частными лицами»51. К нему апеллировали по всем спорным вопросам, которые разбирали духовные и гражданские суды52.
Акушинский кадий собирал и возглавлял воинские силы при защите от нападений внешних врагов и во время походов на другие владения. Он «назначал сотенных командиров и приказывал, по сколько человек должно быть с каждого двора идти на войну» 3. Такие важные вопросы акушинский кадий решал вместе с представителями союзов сельских общин федерации34.
Власть акушинского кадия, подобно власти кайтагского уцмия, «приобретает характер обязательной и равно возвышающейся» над всеми членами Акушинского союза, что практически было оформлено юридически в результате подтверждения ее на народном сходе. Согласно решению, принятому на нем и записанному в 1727 году как адат, жители акушинского общества в повседневной жизни должны были руководствоваться только положениями шариата и решениями кадия и будуна. По этим адатам в пятницу покойника разрешалось хоронить только после уведомления и получения на это разрешения акушинского кадия. Нарушитель платил штраф — 1 быка. Такой же штраф платил тот, кто без разрешения акушинского кадия пойдет в дом покойника читать ясин (сура Корана), кто венчался по шариату, кто читал Коран над могилой покойника55.
Возвышение акушинского кадия как духовного и светского руководителя дошло до того, что жители не только Акуша-Дарго, но и других даргинских обществ, недовольные решениями старшин и кадиев, обращались к нему. А по сведениям Ф.И. Гене, «в делах своих приезжали к нему советоваться» и сюргинцы56. Акушинский кадий, подобно феодальным владетелям Дагестана, обладал самостоятельностью при решении судебных вопросов. При желании он «мог изменять и адатные решения картов (старшин — авт.), по своему усмотрению назначать большие штрафы и пp.»57. В распоряжении акушинского кадия имелся целый штат исполнителей (40 тургаков с их командиром), чтобы он «мог управлять» и «заставлять граждан исполнять законы»58. Избирались эти исполнители от всех пяти союзов Акуша- Дарго.
Для обсуждения наиболее важных вопросов, касающихся всех союзов Акуша- Дарго (вопросы войны и мира, отношения с другими политическими структурами, урегулирование пограничных и других споров, вопросы, связанные с выпасом скота на общих пастбищах, перегоном их на арендуемые пастбища и т.д.), акушинский кадий созывал на поляне Харбуки дирка сход представителей союзов федерации. На сходе он «делал доклад о пожертвованиях и о помощи, оказанных их гражданам» и союзу в целом59.
Для обсуждения вопросов, касающихся отдельных обществ и принятия по ним решений и мер акушинский кадий созывал сход недалеко от Усиша на поляне «Ханц кала», куда могли не приходить жители тех обществ, которых дела не касались60.
В период между сходами представителей союзов Акуша-Дарго постоянно действующим органом управления был высший совет, который также возглавлял акушинский кадий61.
Акушинский кадий возглавлял и делегацию Акуша-Дарго на коронацию шамхала. Он надевал на избираемого шамхала папаху «как почетнейший» и за это получал коня с уздечкой. Только после этой церемонии шамхал считался избранным. Участие в коронации шамхала — это показатель большого политического веса акушинского кадия.
Авторитет и влияние акушинского кадия в Дагестане делали его власть в Акуша-Дарго еще более сильной. Ни сход представителей союзов сельских общин, ни высший совет не ограничивали его власти как правителя Акуша-Дарго. Часто он единолично решал все вопросы, сам лично общался с феодальными владетелями и руководителями союзов сельских общин и они к нему обращались как к правителю Акуша-Дарго.
Личность акушинского кадия считалась священной. Близ сел. Бурхимак-махи на площадке Цах1набяхъла диркъа находится холм, где восседал акушинский кадий и руководил сходом. Во время схода ни один человек не имел право смотреть на холм, на котором находился кадий. Даже в обычное время считалось нехорошей приметой смотреть на этот холм62. На вершине горы рядом с сел. Акуша, где ныне находится вновь выстроенная джума мечеть, мечеть была и раньше. Несмотря на крутой и дтинный подъем, молящиеся добирались туда только пешком и лишь акушинскому кадию дозволялось ехать до мечети верхом .
В свете всего сказанного и приведенного материала можно еще раз повторить уже высказанный в исторической литературе вывод (вопреки неприятию его некоторыми исследователями) о том что власть кадиев ряда союзов сельских общин даргинцев была наследственна, они пользовались большим политическим влиянием и сосредоточили в своих руках всю полноту светской и духовной власти, что говорит о теократическом характере государственно-политической структуры этих союзов.
Алиев Б.Г.,
доктор исторических наук
I’m shocked that I found this info so elaisy.