Оскар Егер.
Всемирная история. В 4 т. Т. 2. Средние века. В 4 кн. -СПб.,1997-1999
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
От Рудольфа Габсбурга до начала реформации (1273-1517)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Германия во второй половине XIV столетия: короли из Люксембургского дома: Карл IV, Вацлав, Сигизмунд и великие федерации. Городские союзы и войны: Швабско-Рейнский союз. Ганза. Швейцарский союз
Карл IV
Смерть Людовика не вызвала никаких потрясений: антикороль Карл IV был тотчас же признан многими законным государем. Он был еще молод, ему шел только тридцать первый год; раннюю юность он провел при дворе французского короля Карла IV, приходившегося ему дядей, и вскоре вступил в брак с французской принцессой Бланш Валуа. Его образование соответствовало новому духу времени, предъявлявшему правителям другие требования, чем в эпоху Оттона и Карла Великого. Он говорил и писал на пяти языках. В противоположность своему отцу, натуре неспокойной, воинственной, жаждавшей приключений, он был человеком мирным, разумным, последовательным, расчетливым. Несмотря на то, что у Людовика осталось шесть сыновей, Виттельсбахи не выдвинули претензий на корону ни для кого из своих; они выставили только кандидатуру английского короля Эдуарда III, который и был избран в Оберландштейне четырьмя несколько сомнительными голосами. Он искал, впрочем, германской короны не ради нее самой, а лишь ввиду тех выгод, которые она доставила бы ему в его войне с Францией.
Лже-Вальдемар; Гюнтер фон Шварцбург
Эта кандидатура, однако, не имела никакого значения. Но зато весьма серьезную опасность для Виттельсбахов представила весьма смелая, хотя и не особенно обдуманная затея, посредством которой Люксембурга или их партия задумали выставить им противника в самом ненадежном пункте их владений. Новая власть (с 1322 г.) была там, в Бранденбургской марке, не очень любима, и еще живы были воспоминания о прежнем Асканиевском княжеском доме; и вдруг в августе 1348 г. появился человек, выдававший себя за маркграфа Вальдемара. В то же время была пущена в обращение история такого рода: будто маркграф Вальдемар, мучимый угрызениями совести по поводу того, что состоял в слишком близком родстве со своей женой, по указанию папы incognito отправился в Святую землю и там предался покаянию. Это случилось довольно давно, 28 лет тому назад, и весь этот рассказ тем более должен был представляться невероятным, что предосудительный брак был заключен с папского разрешения. Другие говорили, что роль маркграфа Вальдемара принял на себя мельник по имени Якоб Ребок. А между тем дерзкий самозванец благополучно продолжал действовать, тем более, что многие из знати не стыдились поощрять этот обман, и Карл IV дал ему даже марку в лен (в октябре 1348 г.). Баварская партия сделала соответствующий этому ответный шахматный ход, побудив одного из испытанных приверженцев покойного императора, графа Гюнтера фон Шварцбурга, принять на себя неблагодарную роль короля-соперника. В июне 1349 г. он действительно был избран королем во Франкфурте обоими курфюрстами виттельсбахской партии, герцогом Эрихом Саксен-Лауэнбургским и архиепископом Майнцским. Но карьера его закончилась очень скоро. Он вскоре сам стал тяготиться своим положением и заболел. Оба соперничавших дома вступили в переговоры и оба отказались от поддержки выставленных ими кандидатов: Понтер дешево продал свою фальшивую корону — за 20 тысяч марок (в расплату с кредиторами), а затем, через несколько недель, умер естественной смертью. Князья виттельбахской партии признали Карла IV, который за это, в свою очередь, низверг лже-Вальдемара: назначено было нечто вроде расследования, и присяжные выразились очень осторожно, объявив, что они — если бы им пришлось присягать, настоящий он или нет, — скорее бы стали присягать в последнем. Сам же самозванец не остался внакладе: ангальтская родня Асканиевского дома содержала его всю жизнь, как если бы он был настоящим князем. По-княжески его и погребли, когда он умер.
Черная смерть. 1348 г.
Эти годы (1348-1350) были отмечены ужасным, гибельным бедствием, которое ясно показывает, как еще беспомощны были в ту пору люди против эпидемических болезней. Страшная болезнь, которой население недаром дало грозное имя «черной смерти», посетила Германию и особенно свирепствовала в ее многолюдных и тесно застроенных городах. В известиях находим такие цифры смертности, которые превосходят все наши представления и на основании которых можно предположить, что Германия в эти годы лишилась почти полутора миллионов населения. Страшная эпидемия опустошила и соседние страны, прихотливо выбирая свои жертвы, набрасываясь на одних и обходя других. Этот век еще не умел найти естественные причины громадной смертности и энергично и разумно противодействовать им естественными мерами предосторожности. Измученное и разгоряченное воображение народа тотчас стало искать причины бедствия в отравлении колодцев евреями, которые и стали жертвой общей ненависти и корысти. Началось повсеместное возмутительнейшее из всех возмутительных избиение евреев, какое когда-либо происходило в европейских странах вообще и особенно в Германии. Куда ни посмотрим, везде видим одно и то же: несчастных жгут на кострах или поджигают улицы, на которых они живут. Иногда и сами евреи поджигают свои дома, потому что нигде и ни в чем не видят себе спасения. В других местах у этих ни в чем не повинных несчастных пыткой вырывали признания, служившие внешним поводом и побуждением для отвратительных неистовств, которые, конечно, произошли бы и без этих признаний, тем более, что рядом с религиозным фанатизмом действовало в массе и корыстолюбие, благодаря которому заодно действовали и горожане, и дворянство, а иногда даже и князья, т. к. все они были в долгу у евреев и в данном случае видели удобный способ избавиться от своих долговых обязательств. Буря эта бушевала так страшно, что увлекала к неистовствам и более человечно настроенных правителей, и разумные городские власти, тем более, что чернь местами, как, например в Страсбурге, смещала тех представителей власти, которые не тотчас выдавали ей намеченные народной злобой жертвы, и вымещала свою злобу на имуществе этих чиновников. Король Карл IV вмешался в дело, но с недостаточной энергией и не из гуманных побуждений. У него был свой интерес щадить и охранять «верных слуг нашей королевской казны» — так он называл евреев в своем официальном акте: они собирали ему подати и составляли известного рода фонд, которым он постоянно мог пользоваться. Но, собственно говоря, его власти не хватало на то, чтобы серьезно наказывать за совершенные злодейства. Однако то, что пощадил ураган разыгравшейся народной стихии, снова было восстановлено в своих правах, насколько тут могла идти речь о праве вообще.
