Агаев А.Г. НАЖМУДИН САМУРСКИЙ (политический портрет) -Махачкала: Дагкнигоиздат, 1990
НА ЗАЩИТЕ ЗАВОЕВАНИЙ ОКТЯБРЯ
(Астрахань)
ЗНАКОМСТВО СО СТАЛИНЫМ И КИРОВЫМ
Астрахань, куда морем прибыл Самурский, представляла собой прифронтовой город. После потери Советской властью Баку, Петровска, Грозного, Элисты, Гурьева он стал цитаделью революции на Каспии. В город эвакуировались большевики Азербайджана, Дагестана, Чечни, Терской области. С ними и местные советские войска, партизанские отряды. Здесь находился и большевистский отряд Петровска, возглавляемый Уллубием Буйнакским. Во время отступления отряд, в котором числилось около полуторы тысячи штыков, сильно поредел. Много бойцов погибло в боях, а также от голода и тифа.
В это время к Астрахани, к Нижней Волге отчаянно пробивались Деникин с запада и Колчак с востока, чтобы здесь воссоединиться и двинуться на Москву. В связи с нависшей над городом угрозой губком, возглавляемый вначале В. Нонейшвили, а затем Н. Колесниковой, и военный совет во главе с М. Аристовым формировали части Красной Армии из коммунистов, рабочих и прибывших из Петровска и Грозного советских отрядов.
Самурский, проходя по городским улицам, видел на стенах многих домов газетные листки с призывом «Все под ружье! Пусть каждый рабочий исполнит свой революционный долг!». Устроившись с ночлегом, он отправился на розыски Н. Нариманова, который выехал из Баку раньше него. По сведениям, которыми располагал Самурский, тот находился на лечении в санатории «Танаки». Увидевшись с Наримановым, он по его рекомендации направился в Татарский губернский исполком. Подобно «Гуммету», организация вела работу среди населения Нижней Волги, которое исповедовало мусульманство. Но не успел Самурский представиться в исполкоме, как его задержали. В нем заподозрили Эфендиева Абдул- кадыра. Этот человек был помощником губернского инженера в Баку, известен как ярый эсер и реакционер. В свое время он выдал царской охранке многих большевиков. Астраханские чекисты получили сообщение о его отправке пароходом на север, в устье Волги. Разыскиваемый Абдулкадыр не только имел ту же фамилию, что и Нажмудин, но и был на негo похож внешне: оба смуглые, коренастые.
Нажмудину Эфендиеву пришлось вновь обратиться к Нариману Нариманову. Вместе с ответственным работником Татарского губисполкома он вернулся в санаторий «Танаки». И только после показаний Нариманова, который уже был известен в Астрахани как один из авторитетных руководителей Бакинского «Гуммета», Нажмудин вне подозрений. Перед ним извинились задержавшие его люди. Тут же стали привлекать к работе. Нажмудин решил изменить фамилию, чтобы его вновь не спутали с кем-либо. С этих пор он стал называться Эфендиевым-Самурским, иногда в документах представлялся Самурским (Эфендиевым).
В первые же дни пребывания в Астрахани жизнь вовлекла его в борьбу с контрреволюционным восстанием, организованным белогвардейским офицерством, которое осело здесь. «Патриотам без Родины» помогала местная буржуазия, меньшевики и эсеры. Пользуясь затруднениями с продовольствием в городе и губернии, они склонили на свою сторону часть малосознательного населения.
На протяжении более чем недели Самурский-Эфендиев в составе большевистских рабочих отрядов и воинских частей вел борьбу с белогвардейцами. После подавления восстания Татарский губисполком привлек его к активной работе, назначив комиссаром по делам беженцев, которые скопились в Астрахани в большом количестве. Их надо было разместить в городе и в пригородах, подыскать им работу. Охранять от травли, предоставлять возможность исповедования религии и соблюдения норм шариата.
Вскоре губисполком и губком РКП(б) направили Самурского в Саратов и Самару для установления связей с местными татарскими советскими органами. Отправился он на север по Волге пароходом. Через несколько дней прибыл на место, но, не успев нанести визит в Самарский губком, вынужден был покинуть город. Здесь бесчинствовали белые чехи и словаки, которые находились в плену при прежнем правительстве.
Вернувшись в Саратов, Самурский задержался. Лед сковал Волгу. Усложнилась военная обстановка. Пришлось изменить маршрут.
В «Автобиографии» он отмечает: «Воспользовавшись случаем, я решил выехать в Москву. В октябре я уже был в Москве, где снова заболел воспалением легких и провалялся более месяца в гостинице «Лоскутная» на Тверской улице, где затем было устроено общежитие ЦК РКП(б)».
В гостинице «Лоскутная», находившейся неподалеку от наркомата по делам национальностей, останавливались приезжавшие с юга люди, в том числе украинцы, грузины, азербайджанцы, татары. Это дало возможность Самурскому пообщаться как с командированными в наркомнац уполномоченными «туземных» партийных и советских организаций, так и с работниками наркомата, которые их навещали в гостинице. В «Автобиографии» Самурского есть такая строка: «Как раз в это время меня посетили находившиеся в Москве товарищи У. Буй- накский и Е. Эшба». В Москву старые друзья прибыли из Астрахани. Оба до революции учились на одном и том же факультете Московского университета — юридическом. Первый — кумык. Второй — абхазец. После победы Октябрьской революции Уллубий Буйнакский стал председателем Петровского комитета партии, а с мая 1918 года — заместителем председателя Дагревкома, а Ефрем Эшба — председателем Сухумского Совета, в июле 1918 года—членом ЦИКа Северо-Кавказской Советской Республики, комиссаром по делам горцев. В этот приезд в Москву Буйнакский приступил к работе в наркомате по делам национальностей, а Эшба должен был получить распоряжения о своей дальнейшей работе.
Самурский был рад знакомству с товарищами. К тому же Буйнакский передал ему «Известия ВЦИКа» со своей статьей «Что делается в Дагестане». Из газеты Самурский узнал о событиях на родине: зверски замучен и убит Махач Дахадаев; арестован Джелал Коркмасов; в области господствуют два полковника — диктатор Дагестана князь Тарковский и наймит Бичерахов; в горах орудуют имамовцы Гоцинского. Статья заканчивалась настоятельной просьбой к Москве: «Своевременная помощь советским отрядам, теперь укрывшимся в горах в ожидании движения со стороны Кизляра и Грозного, есть залог утверждения Советов от Самура до Терека, а затем и освобождения Баку. Своевременная помощь дагестанскому крестьянству есть цементирование отсталого и заброшенного Дагестана с Советской Россией… Будет совершена большая ошибка, если промедлится движение на Терек и дальше, на Петровск — Шуру, солидного увесистого революционного «кулака». Я уверен, что выражу чаяния и интересы дагестанской бедноты, если скажу: «Побольше внимания Дагестану. Советская Россия не может и не должна нас забывать; мы ждем скорой и решительной поддержки».
Статья Буйнакского и беседа с ним взбудоражили Самурского. Он понял, как ему следует поступать. Он условился с Буйнакским, что после выздоровления посетит наркомат по делам национальностей и, взяв направление в Дагестан, отправится туда для участия в борьбе за восстановление Советской власти. Условился с Буйнакским и Эшбой, что выедет в Астрахань, где встретится с ними.
К тому времени, когда Самурский выздоровел, Буйнакский был уже в Астрахани с выданным наркоматом удостоверением, где говорилось, что он «делегируется на Северный Кавказ и в Дагестан с целью агитации и организации горского населения». Самурского принял И. Сталин. Состоялась беседа. Нарком предложил ему подключиться к помощи Дагестану. Порекомендовал встретиться с С. Кировым, который по заданию правительства отправляется в Астрахань для выполнения чрезвычайно важных задач. В «Автобиографии» Самурского так описываются последующие события: «Я сообщил т. Кирову о своем намерении в ближайшее время выехать в Астрахань, а оттуда перебраться в Дагестан и в случае необходимости просил его помощи. После свидания со Сталиным я был также в бюро военных комиссаров у К. Юренева, а также у Р. Катаняна, который одно время редактировал газету политотдела XI армии в Астрахани. Получив соответствующие документы, я отправился в Астрахань для того, чтобы выехать на подпольную работу в Дагестан».
По приезде в Астрахань Самурский стал очевидцем больших перемен, производимых С. Кировым в партийных и советских органах и армейских частях. Киров видел в Астрахани не только прифронтовой город, но и базу для организации борьбы на юго-востоке с перспективой оказания реальной помощи Северному Кавказу, Дагестану и Азербайджану в их освобождении от контрреволюции. Прибывшему из Москвы с удостоверением Юренева Самурскому он не стал давать разрешения на выезд за линию фронта. Было рискованно. В Астрахани также нужны были преданные делу революции энергичные работники. Особенно в армии. Это было время, когда шли кровопролитные бои. «Главная боеспособная сила фронта — XI армия — вела тяжелые бои на Северном Кавказе против добровольческой армии Деникина, проявляя необычайный героизм и храбрость,— подчеркивается в «Очерках истории Астраханской партийной организации».— Но измотанная в боях, дезорганизованная предательством своего командующего И. Сорокина, бывшего царского офицера, она вынуждена была отступать. Не имея достаточных боеприпасов, полураздетая, отходила она морозной зимой по калмыцким степям к Астрахани. К тому же на бойцов обрушился тиф. Из 120 тысяч человек до Астрахани добралось 60 тысяч, в большинстве больные, раненые и обмороженные. XI армия перестала существовать как организованная боевая сила».
НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА XI КРАСНОЙ АРМИИ
По предложению С. Кирова, наделенного чрезвычайными полномочиями, Самурский возглавил в XI армии организационно-информационный отдел. Отдел имел целью формирование воинских частей из разбитых отрядов, рабочих и добровольцев, наведение порядка и дисциплины. Работа была необычайно сложной. Тиф косил армию, которой и без того не доставало бойцов. Таманская дивизия, кавалерийские и пехотные дивизии, образовавшие костяк армии, чуждались друг друга. Среди бойцов и командиров была распространена партизащина, не доставало оружия, одежды и боеприпасов. Но организационно-информационный отдел добился своей цели. Части пополнялись новыми бойцами. В них укреплялась дисциплина. На командные должности назначались верные Советской власти люди.
Окрепнув и реорганизовавшись, XI армия вновь стала боеспособной силой. В конце декабря — начале января она провела успешные операции на Тереке. Это дало ей возможность освободить Моздок и осажденные Грозный, Владикавказ и Кизляр. Но вскоре деникинская армия перешла в контрнаступление. Части XI армии вновь понесли большие потери, отступили к Астрахани.
После реорганизации армии Самурский стал начальником ее политической инспектуры. Главной задачей Самурского стала идейно-воспитательная работа в войсках, проверка состояния политического руководства частями, изучение умонастроений бойцов. Приходилось вести борьбу против партизанщины и сепаратизма. В армии много офицеров царской армии, знакомых с тонкостями военного искусства, но не всем можно доверять. В «Автобиографии» Н. Самурский признается: проводилась «огромная работа для организации политического отдела (к этому времени он не был окончательно сформирован), для принятия отступающих частей, размещения тифозных больных, организации и ведения среди красноармейцев соответствующей политико-массовой работы. В связи с таким положением не могло быть и речи о моем выезде на фронтовую полосу».
В политическом отделе армии, в состав которого входила инспектура, недоставало опытных и проверенных работников. Самурский временами исполнял обязанности заместителя начальника всего политического отдела армии, иногда становился и его первым лицом, начальником.
Особой заботой Самурского стал дагестанский полк. Еще в декабре 1918 года вместе с Буйнакским он создал его из остатков дагестанской Красной Армии, отступившей в Астрахань под натиском бичераховских частей. В нем находились порт- петровские рабочие, партизаны, большевики разных национальностей. В армии он получил название 176-го полка. Командир — Лавров, комиссар — Буйнакский, после его выезда — К. Мамедбеков. Самурский осуществлял общее политическое руководство. В январе состоялся смотр полка. Член реввоенсовета армии Н. Анисимов писал: «Смотр показал ясно, что еще немного усилий — и дагестанцы будут доведены до настоящих боевых солдат, с которыми не стыдно будет явиться на поле брани, чтобы раз и навсегда враги знали, что Красная Армия, наученная горьким опытом, пополнена специалистами-руководителями и результаты налицо».
Дагестанский полк прошел боевое крещение в боях против колчаковских частей, охраняя Красноярский боевой участок, что на восточном берегу Волги.
Вскоре после этих событий Самурский провожал Буйнакского в Дагестан. С небольшой группой надежных работников тот тайно перешел фронтовую полосу и отправился в Дагестан на подпольную партийную работу.
Прошел примерно месяц. «Между тем в Астрахани,— отметил Самурский в своей книге «Дагестан»,— прорабатывается план помощи товарищам, работавшим в горах, и захвата Петровска при помощи Красного флота. Дагестанские товарищи во главе с Буйнакским были извещены об этом через Баку и должны были, захватив Петровск, идти на Темир-Хан-Шуру. Красный флот вышел из Астрахани, имея на борту горский эскадрон, но после морского боя с белыми вынужден был по приказу командующего повернуть на форт Александровск. При этой операции в наши руки попали белогвардейские офицеры, среди них генерал Гришин-Алмазов, попало также много военных документов, облегчивших нам дальнейшую борьбу с Колчаком и Деникиным за защиту Астрахани».
Гришин-Алмазов, которого краснофлотцы взяли в плен, находился на пароходе «Лейла». Деникинский генерал застрелился, не успев уничтожить документы, которые он вез от Деникина к Колчаку. О содержании этих бумаг Самурский сообщил в сводке политотдела армии 16 мая 1919 года. В них отмечалось, что происходит «полный развал добровольческой армии. Солдаты и офицеры занимаются грабежом, среди командного состава постоянные распри. Часть генералов, уехавших из Одессы на восток для поступления к Колчаку, обвиняется в интригах против Деникина.
На основе отобранных документов Самурский в своей сводке сообщил командованию XI армии, что английский флот на Каспийском море «состоит из вооруженных коммерческих судов и отряда истребителей, большая часть судов стоит в Баку, небольшая часть — в Петровске. Команда на судах английская, часть командного состава— моряки русского торгового флота… Англичане не скрывают, что цель их пребываний в Баку и Петровске — возместить долг со стороны России… Судя по слухам, горцы и лезгины наступают на Петровск. 1 мая в Петровске состоялась демонстрация рабочих, выставлялись советские лозунги».
Вернувшегося из Александровска Самурского застало начавшееся в Астрахани белогвардейское восстание. В очередной раз нависла угроза над Советской властью на Нижней Волге. Председатель губисполкома и Реввоенсовета С. Киров отдал жесткое распоряжение: «Приказываю беспощадно уничтожать белогвардейскую сволочь, применяя все виды обороны, имеющиеся в нашем распоряжении».
В защиту Советской власти выступила XI армия. Ее командиры и политические работники, в том числе Самурский, развернули активную деятельность по разгрому восстания. Несколько дней продолжалась кровопролитная война. Когда решался вопрос о создании тройки для ликвидации наиболее опасных главарей повстанцев, попадавших в руки революционных сил, С. Киров включил в нее наряду с военкомом губернии П. Чугуновым, военным комендантом города С. Шарским также начальника политической инспектуры XI армии Н. Самурского. Более недели тройка судила и обезвреживала врагов трудового народа. Беспощадности к контрреволюционерам еще больше повысила авторитет дагестанца в военных, партийных и советских кругах Астрахани.
В это время на плечи Самурского легла еще одна забота. По предложению Н. Нариманова бюро «Гуммета» привлекло его к своей работе. В Астрахани это была влиятельная общественная организация. Большинство ее членов — это те, кто эвакуировался из Баку осенью 1918 года. Она проводила идейно-воспитательную работу среди мусульманских рабочих и крестьянских масс. Будучи партийной организацией, она принимала людей в РКП(б), стояла на большевистской платформе. Из Баку перебазировалась в Астрахань и газета под тем же названием — «Гуммет».
Народный комиссариат иностранных дел Советской России также обратил внимание на Самурского. Сосредоточивая в своих руках обширную военную информацию, а также через «Гуммет» имея связи с национальными районами Кавказа и Средней Азии, он как никто другой мог оказать услугу этому наркомату. С одобрением принял предложение наркомата иностранных дел стать уполномоченным по Кавказу.
Одной из первых инициатив Самурского на дипломатическом поприще явилось командирование Н. Нариманова и И. Измайлова в Москву. Они были снабжены достаточным количеством информации о событиях на Кавказе, о которых необходимо было доложить В. И. Ленину, И. В. Сталину и Г. В. Чичерину.
Между тем военная обстановка в Астрахани осложнилась. На севере пал Царицын. Более двух тысяч пехотинцев и семисот кавалеристов деникинского генерала Дроценко вторглись в пределы Астраханской губернии. Командиром XI армии стал А. Смирнов, политкомиссаром — Ю. Вутягин. Возросла ответственность командиров и политических комиссаров за боевой дух армии. Особенно в связи с переходом к прямому террорру затаившейся в городе белой контрреволюции. Враги революции зверски убили начальника милиции Листова. Они намеревались отравить цианистым калием личный состав наиболее надежных частей и политработников.
Террористы взяли на мушку С. Кирова. Они решили устранить его «большевистскими руками». «В ЧК,— отмечал Самурский в своей «Автобиографии»,— работала ответственная сотрудница, которая в течение долгого периода, как выяснилось впоследствии, вела наблюдение за т. Кировым. Психопатка выдумала, что Киров не Сергей Миронович, а переодетый Илиодор (священник из Оренбурга, внешне очень похожий на Кирова.— А. А.). Причем, в этой контрреволюционной работе она тесно была связана с некоторыми руководителями губкома и губисполкома. Это было во второй половине 1919 года. Однажды в четыре часа утра нас вызвали на собрание Реввоенсовета, где выяснилось, что дом, где проживают т. Киров и Квирнели, окружен отрядом, телефонные провода порваны и что Киров находится под серьезной угрозой. Этот возмутительный факт был разоблачен, приняты меры к предупреждению. Виновники были наказаны со всей строгостью революционного времени».
В ноябре 1919 года выездная сессия Военревтрибунала республики при участии Г. Атарбекова и Н. Самурского полностью разоблачила провокатора Вассерман и приговорила ее, а также секретаря губисполкома к расстрелу.
Через небольшой промежуток времени в опасный переплет попал и Атарбеков — начальник особого отдела XI армии. Потерпевший поражение в боях против армии генерала Дроценко полк коммунаров потерял больше половины личного состава. Остатки его, вернувшиеся в Астрахань, выступили против Атарбекова, считая, что он повинен в разгроме полка. Его вину они видели в том, что он, якобы, не расправлялся с находившимися в тылу контрреволюционерами, пробравшимися в армию. Кроме того, Атарбеков как осетин по национальности проводит в армии, якобы, «кавказскую» политику. Самурский сумел успокоить командиров взводов и рот разбитого полка. Он оградил Атарбекова от наветов. На ряде известных ему лично фактов убедительно доказал, что тот — истинный интернационалист.
ВСТРЕЧА С В. И. ЛЕНИНЫМ. ПИСЬМО В ЦК РКП(б)
В это время политический отдел XI армии и бюро гумметистов-большевиков делегировали Самурского в Москву на три важнейших форума. Во-первых, на Всероссийскую партийную конференцию. Во-вторых, на Второй съезд коммунистических организаций стран Востока. В-третьих, на VII съезд Советов Российской республики. К поездке он серьезно подготовился. Это видно из представленного им в ЦК РКП(б) 21 ноября, в день приезда в Москву, доклада, как он писал, «горца аула Куруш Дагестанской области, политработника политотдела XI армии Юго-Восточного фронта». Документ показателен прежде всего тем, что это первое сохранившееся развернутое сочинение Самурского. В нем отразились его политические взгляды на социально-исторические процессы в стране. И, наконец, его стремления, цели и намерение. Документ до сих пор не вовлекался в научный оборот. Включи его составители в сборники «Борьба за установление Советской власти в Дагестане» и «Борьба за установление Советской власти в Азербайджане», он пролил бы свет на целый ряд аспектов партийной политики в национальных районах страны. «Доклад» характеризует автора прежде всего как идейно-теоретически и мировоззренчески зрелого партийного работника с широким политическим кругозором, коммуниста- интернационалиста, знатока тонкостей национального вопроса. Бросается в глаза преемственная связь «Доклада» со статьей У. Буйнакского «Что делается в Дагестане». Самурский начал свое письмо в ЦК РКП(б) с того, на чем Буйнакский закончил свою статью.
«Находясь в силу сложившихся военных и политических условий в политическом отделе XI армии, т. е. в непосредственной близости к. революционному Кавказу, и наблюдая создавшееся и создающееся там, в особенности в Дагестане, экономическое и политическое положение, а также проявляемое со стороны Советской России и политических органов воздействие на революционные элементы, я должен как политработник, коммунист, глубоко заинтересованный в судьбе родного мне Дагестана, обратить внимание на происходящее там революционное движение, указать на недостаточность проявленной энергии в отношении объединения этого революционного движения с Российским и требовать принятия срочных мер к тому, чтобы это движение было осознано, оформлено и направлено именно по тому руслу, которое постепенно приведет к победе как российский пролетариат и беднейшее крестьянство, так и угнетенные народности Кавказа».
Значительное место в «Докладе» занял анализ состояния революционного движения в Дагестане. Основное внимание обращено на классовую оценку происходящих событий. В частности, отмечалось, что отсутствие достаточной помощи извне явилось причиной поражения антиденикинских выступлений в весенние месяцы 1919 года. «В результате стихийно восставшие, сражавшиеся почти голыми руками горцы были раздавлены, а коммунисты во главе с т. Буйнакским расстреляны Дагестанским соглашательским правительством (коцевых, имамов гоцинских и компании). Сами соглашатели затем были смещены и на их место деникинцами назначен диктатор полковник Халилов. Так печально закончилось первое восстание революционного Дагестана».
Самурский проанализировал положение дел и в Азербайджане, соседнем с Дагестаном. «Там царят произвол, взяточничество и самовластие. Каждый район какого-либо пристава представляет собой ханство, где он чувствует себя полным хозяином положения… Конечно, такие действия ставленников Деникина не вносят умиротворения, а еще более революционизируют население и заставляют его все более и более раскрывать глаза и от борьбы со своими местными угнетателями переходить к борьбе с определенно общим классовым врагом — буржуазией. Показателем этого может служить то обстоятельство, что буржуазно-националистическая партия «Мусават» все более и более теряет свой престиж среди населения Азербайджана, а крестьянство, например, в Казахе, все более и более сплачивается вокруг коммунистической фракции «Гуммет», несмотря на то, что мусаватисты, видя все более и более усиливающееся воздействие «Гуммета», стараются дискредитировать его».
Самурский хорошо информирован о всенародной борьбе против деникинской армии осенью в Дагестане. В ноябре, отметил он в «Докладе», деникинцы, согласно навязанному договору, «требовали пополнения своей армии. Революционный народ не мог пойти на это. Еще задолго до этого представители народов Дагестана на тайном совещании в ауле Цудахар решили не давать добровольческой армии ни одного всадника, ни одного нашего солдата. Когда срок исполнения договора приближался, гордые сыны Дагестана отказывались от воинской повинности, навязанной им. Когда к одному из селений Хаджал-Махи подошел карательный отряд, жители дали отпор озверелым бандитам, взяли в плен полковника Магомедова. Затем восстание разгорается и в настоящее время оно охватывает весь Дагестан. Революционными повстанцами заняты Дербент, Темир-Хан-Шура, Грозный и по последним данным (еще не проверенным) — Петровск».
Оценивая события в Грузии, Самурский обратил внимание на заявление министра иностранных дел ее «соглашательского правительства» Гогечкори, который отметил, что «происходящие в Дагестане события не могут не вызвать полной анархии в крае, она пагубна не только для местного населения, но и для соседних республик и в частности для Грузии, куда анархия может несомненно перекинуться». Гогечкори определенно боится, что «разрастающаяся по соседству анархия явится серьезной угрозой господствующему порядку и общественному спокойствию Грузинской республики» и умоляет союзников «положить этой анархии конец».
Анализ революционных событий на Кавказе привел Самурского к выводу: «Российскому организованному пролетариату в лице РКП(б) нельзя оставаться только простым зрителем происходящих событий, а теперь же незамедлительно нужно связать крепкими узами возникшее движение с партией, чтобы двигать его под нашими коммунистическими лозунгами, воздействовав в то же время надлежащим образом на бакинский пролетариат».
В заключительной части «Доклада» Самурский сформулировал конкретные практические предложения. Во-первых, активизировать работу «действующей в настоящее время национальной фракции, объединяющей партийных коммунистов, которой является «Гуммет», предоставив ей возможность устройства широкого организационного аппарата и дав ей необходимые материальные средства, опытных политработников-гумме- тистов, работающих ныне в Советской России». Во-вторых, «считаясь с моральным и культурным уровнем народностей Дагестана и Азербайджана, партийную работу нужно вести в двух направлениях, а именно среди темных, отсталых слоев мусульманского населения, главным образом жителей аулов, и среди сознательных пролетарских масс промышленных и городских центров». «Необходимы определенная организационная взаимосвязь действующих на территории Дагестана повстанческих отрядов, создание новых и новых революционно-повстанческих образований, придание им явно революционно-пролетарского характера как первоначальным ячейкам регулярной Красной Армии, организация правильного снабжения этих отрядов боевыми припасами и снаряжением». Среди неотложных задач дня, вставших перед Дагестаном и Азербайджаном, Самурский особо выделил «создание власти Советов и сплочение вокруг нее местного населения». А чтобы эти задачи успешно решить, нужна «масса энергичных и хороших партийных сил». Уже и раньше партия посылала на Кавказ опытных политических работников, но они часто совершали ошибки из-за незнания местных языков, обычаев и игнорирования их. «В настоящий серьезный момент необходима посылка товарищей, полных энергии, революционного энтузиазма, искушенных в партийной борьбе, знающих быт и психологию кавказских народностей».
Самурский предложил направить на Кавказ С. Кирова. «Тов. Киров, долгое время работавший на Кавказе, пользуется там популярностью и знает Кавказ. В 1918 году он блестяще провел моздокский съезд». Затем назвал Н. Нариманова, который «отдал 25 лет своей жизни работе среди мусульманского рабочего и беднейшего класса, в частности Азербайджана, хорошо знает мусульманскую массу, ее нравы и обычаи».
22 ноября в Кремле состоялся II Всероссийский съезд коммунистических организаций народов Востока. Около восьмидесяти человек приняли участие в его работе. Самурский встретил здесь Эшбу, познакомился с представителями Азербайджана, Хивы, Бухары, Киргизии, Татарии, Чувашии, Башкирии, Чечни и других мест. В тот же день перед участниками съезда выступил В. И. Ленин с докладом «О положении в России и во всем мире». Сказав, что темой его доклада является «текущий момент», В. И. Ленин сосредоточил внимание на вопросе об отношении народов Востока к империализму и революционном движении этих народов.
Вождь Октября обращался к делегатам, к каждому из них, в том числе и Самурскому. Это непосредственное общение усиливало эмоциональное воздействие доклада. Самурский услышал ответы на те вопросы, которые сам ставил в переданном только вчера в ЦК РКП(б) «Докладе». Ленин во весь голос говорил, что народам Востока «предстоит в революционной борьбе, в революционном движении сыграть большую роль и слиться в этой борьбе с нашей борьбой против международного империализма». Необходимо было опираться на общекоммунистическую теорию и практику, применять эту теорию и практику к условиям, когда главной массой является крестьянство, когда нужно решать задачу борьбы не против капитала, а против средневековых остатков. Это трудная и своеобразная задача, но она особенно благодарна, потому что в борьбу втягивается та масса, которая еще не участвовала в борьбе. «Задача в том,— говорил В.И. Ленин,— чтобы пробудить революционную активность к самостоятельности и организации трудящихся масс, независимо от того, на каком уровне они стоят, перевести истинное коммунистическое учение, которое предназначено для коммунистов передовых стран, на язык каждого народа, осуществлять практические задачи, которые нужно осуществить немедленно, и слиться в общей борьбе с пролетариями других стран». (Полн. собр. соч., т. 39, с. 330).
У Самурского в руках была копия отправленного только вчера в ЦК РКП(б) «Доклада», содержание которого совпадало с идеями В. И. Ленина. Он подошел к президиуму и передал через стол свой доклад
В. И. Ленину. Вождь Октября расспросил его о ходе антиденикинских восстаний в Дагестане. На третий день работы съезда Самурский выступил в прениях. Он говорил о развитии антиденикинского движения в Дагестане, в котором пробуждаются национально-освободительные тенденции. Он сказал, что придется, как подчеркивал Ленин в своем докладе, «использовать эти националистические тенденции жителей аулов, хотя нельзя забывать о той опасности, которую они несут с собой, если не будут направлены в правильное русло. Важно, чтобы «национальная обособленность от русских и иностранных белогвардейцев носила классовый характер». Этим путем можно будет «привести массу к солидаризации действий с партией, не брезгуя в данном случае услугами мулл, которые за деньги всегда готовы быть поборниками национальной независимости». Таково, сказал Самурский, первое направление нашей работы в массах.
Вторым направлением является обыкновенная работа по привлечению в ряды партии пролетарских элементов, тем более, что «пролетарская масса достаточно зрела для восприятия чисто классовых идей коммунизма». Наконец, Самурский в своей речи сказал, что мало вести среди масс пропаганду коммунистических идей, необходимо будет «дать плодотворный выход той энергии, которая является и может явиться ее следствием. Таким образом, задачами РКП(б) в Дагестане и Азербайджане являются: направление партийной деятельности мусульманской фракции коммунистов-болыпевиков «Гуммета», ведение партийной работы через означенную фракцию и непосредственно среди русского населения, возбуждение несознательных слоев пролетариата и беднейшего крестьянства против захватчиков-интервентов, в частности против хищнических стремлений Деникина, используя в необходимых случаях содействие мулл, создание власти Советов и сплочение вокруг нее местного населения, организация повстанческих отрядов (залимхановщина) от Владикавказа до Елизаветполя».
На VIII партийной конференции, в работе которой участвовало всего 128 человек, вновь выступал В. И. Ленин со вступительной речью и двумя докладами — о политическом отчете ЦК и о Советской власти на Украине. Самурский впервые увидел, как партия ведет борьбу против оппозиции. На конференции Сапронов отстаивал тезис о том, чтобы партия не руководила советским строительством, считая это вмешательством во внутренние дела Советов. Ленин назвал это «худшим меньшевизмом и эсеровщиной».
Из Москвы Самурский вернулся в Астрахань уже умудренный уроками Ленина, уроками партии, с более ясным пониманием задач дня. Форм и методов работы среди трудящихся масс города и особенно деревни. Убедился, что находится на правильном пути. Выдвинутые им в «Докладе ЦК РКП(б)» идеи соответствуют духу ленинской постановки революционных задач. Это придавало молодому политическому работнику уверенности в своих силах.
По приезде Самурский узнал, что его «Доклад» из ЦК направлен в Астрахань С. Кирову. Здесь между ними состоялась обстоятельная беседа. Документы тех дней свидетельствуют, что предложение Самурского о необходимости вооруженной помощи Дагестану и Азербайджану в восстановлении Советской власти принято партией очень серьезно. 30 ноября С. Киров направил Кавказскому краевому комитету РКП (б) письмо, где говорилось о необходимости усилить помощь горцам, восставшим в тылу деникинской армии. В нем сообщалось о высылке с одним представителем трех миллионов, а с другим — пяти миллионов рублей для восставших горцев. «Необходимо вам принять все меры к снабжению деньгами горцев. На этом особенно настаивает тов. Ленин». ,
В начале декабря еще одно письмо по тому же адресу: послано дополнительно еще десять миллионов рублей. И указание: «Снабжайте горцев по возможности больше».
Еще письмо от 6 декабря. «Немедленно передайте штабу восставших горцев, что наши разъезды подходят к Черному Рынку. Около 15 декабря мы будем в Кизляре. Это нужно передать горцам во что бы то ни стало».
РАБОТА В КАВКАЗСКОМ РЕВКОМЕ
В конце декабря XI армия, развивая наступление, двинулась из Астрахани на юг. Под Новый год она подошла к горам Дагестана. В приказе войскам армии 30 декабря командующий подчеркнул: «Помните, красноармейцы, что судьба горцев зависит от вас. Чем скорее мы разобьем Деникина на нашем фронте, тем скорее мы соединимся с восставшим Кавказом и общими силами победим зарвавшегося врага».
Приблизился час освобождения Кавказа от внутренней контрреволюции и внешней интервенции. В конце января 1920 года партия перевела находившегося на Украине С. Орджоникидзе на Кавказ. Он был назначен председателем Кавказского ревкома и председателем Бюро по восстановлению Советской власти по обе стороны Кавказского хребта. С. Киров чрезвычайно обрадовался такому назначению. «Именно он,— заявил Киров,— прекрасно знает условия Северного Кавказа и в частности работу среди горцев. Без Орджоникидзе эта работа не пойдет».
Вскоре Орджоникидзе прибыл в Астрахань. Киров стал заместителем председателя ревкома, а Самурский по рекомендации Кирова — заведующим отделом горцев (или горским отделом). Начался новый этап в жизни и революционной деятельности «горца из аула Куруш».
20 января 1920 года Самурский разработал «Краткий проект работ горского отдела при Кавказском ревкоме». «Согласно нашего доклада Кавревкому горский отдел образован из следующих подотделов: 1) агитационно-организационного, 2) информации и связи, 3) издательско-переводческого».
В документе далее раскрывалось планируемое содержание работы как каждого подотдела, так и всего отдела в целом. В частности, первый подотдел «организует политические курсы для горцев, знакомит курсантов с основными вопросами коммунизма и советского строительства и подготавливает их к партийной и советской работе на местах». Подотдел информации и свяли должен быть «глазами и ушами Кавревкома во всех политических, экономических и общественных вопросах горских народов Северного Кавказа». Подотдел печати налаживает издание брошюр и листовок на местных языках.
С. Киров ознакомился с планом организации работы горского отдела и наложил резолюцию «Одобрить».
В те же дни Самурский подготовил другой проект. Он касался подготовки партийных и советских кадров для горных районов, о чем говорилось и в названном выше документе. В новом проекте поставлен вопрос «о подготовке кадров политработников из горцев для направления их на места, чтобы проводить агитационную и пропагандистскую работу среди своих племен туземцев, горцев Кавказа». Предлагалось открыть школу, набрав в нее до 50 человек из числа горцев, которые находятся в Астрахани, в рядах XI армии. «Школу создавать двух типов: краткосрочную (2 месяца) и долгосрочную (4 месяца). Самое главное: наши товарищи-курсанты должны быть подготовлены к тому, чтобы умело подойти ближе к горским массам, считаясь с их психологией, нравами, традициями и бытовыми взглядами».
На этом «Проекте» также появилась революция С. Кирова: «Одобрить».
Самурский незамедлительно начал поиск более или менее грамотных бойцов из числа дагестанцев, чеченцев, ингушей, осетин, азербайджанцев для комплектования школы. Большую часть учащихся набрал из Дагестанского конного полка, личный состав которого он хорошо знал. В своей книге «Дагестан» Самурский так описывал этот факт: «Остатки большевистских войск, защищавших Советскую власть в 1918 году, астраханские рабочие отряды и 1500 горцев-дагестанцев отступили по безводным песчаным степям в Астрахань. Этот отряд на три четверти погиб во время отступления от голода и тифа. Но остатки его и после, в течение полутора лет, сражались в Астрахани, охраняя Красноярский боевой участок от нападения Колчака; из них уцелело только около сотни человек, сорок из которых за это время были обучены под моим руководством в совпартшколе и, вернувшись в Дагестан, создали ядро советских работников на местах». В школе они изучали проблемы коммунизма, партийного и советского строительства, формы и методы организаторской и агитационно-пропагандистской работы среди горских масс. Занятия проводил большей частью сам организатор школы. Привлекались к этой работе Г. Атарбеков, А. Исрафилбеков, Н. Нариманов, С. Дударов, Б. Шеболдаев и другие военные и партийные работники, хорошо разбиравшиеся в теории и практике партийного и государственного строительства.
28—29 марта Самурский провел заседание ответственных работников-мусульман, имея целью возобновить деятельность организации «Гуммет» в Азербайджане, к границам которого двигалась XI армия. В работе заседания приняли участие вернувшиеся из Москвы Н. Нариманов (заведующий губернским отделом народного просвещения), военный врач доктор С. Эфендиев, член Центрального мусульманского бюро коммунистов (большевиков) Б. Сардаров, сотрудник губернского отдела народного хозяйства А. Исрафилов, политический комиссар Дагестанского конного полка К. Мамедбеков, сотрудник политотдела XI армии М. Лютри и другие.
В те дни состоялась и Астраханская губернская конференция мусульман, стоявших на позициях большевистской партии. В «Воззвании к мусульманскому населению Астраханского края», написанном и оглашенном на конференции Самурским, выдвигались задачи широкого вовлечения беспартийных масс в борьбу за Советскую власть. Конференция призвала мусульман «мобилизовать своих лучших работников на борьбу с последним оплотом мировой контрреволюции, с царским генералом и наемником англо-французско-американской буржуазии — Деникиным».
31 марта Революционный Военный Совет Кавказского фронта преобразовал Кавказский ревком в Северо-Кавказский. Председателем и заместителем председателя остались Г. Орджоникидзе и С. Киров. В новом ревкоме Самурский продолжал занимать должность заведующего горским отделом. Это было время, когда Северный Кавказ практически освобождался от деникинской армии. Трудящиеся массы прониклись сознанием могущественности Советской власти. Революционный настрой во многих местах достиг такого напряжения, что задолго до прихода Красной Армии местные партизанские отряды и красноармейские части, население по собственной инициативе сбрасывали власть белых, избирали ревкомы. Так было во Владикавказе, Грозном, Дербенте.
В этих условиях предстояло решать вопрос об определении принципов создания и функционирования областных ревкомов в местностях с преобладанием многонационального крестьянского населения, конкретно — для Дагестана, где образование областного ревкома стало практической задачей дня. Результатом творческой работы Самурского в этом плане явились разработанные им в начале апреля «Тезисы доклада о работе в Дагестанской области». Они направлены в Бюро по восстановлению Советской власти на Северном Кавказе, которым, как и региональным ревкомом в целом, руководил Г. Орджоникидзе. В «Тезисах» изложены программа организации в Дагестане областного революционного комитета, принципы его формирования и функционирования. Большое место заняло также обоснование организационной структуры и практических задач ревкома Дагестанской области.
В «Тезисах» подчеркнута необходимость учета национального и религиозного факторов при организации работы советских органов. «Надо помнить, что при существующем глубоком религиозном фанатизме каждая наша ошибка, непонимание психологии широких горских масс, неумелый подход к ним будут использованы с провокационной целью мусульманскими имамами, муллами, беками и ханами. Однако у нас, коммунистов, есть могущественный лозунг — «Не трудящийся — да не ест», который дает нам возможность расслоить горцев на трудящихся и бездельников (ханов, беков, имамов, мулл, спекулянтов)». Другой принцип, который Самурский обосновал и отстаивал в «Тезисах», — это втягивание трудящихся масс в советское строительство. «Важно,— отмечал он,— втянуть беднейшие элементы в организационную работу, показать не на словах, а на деле горцам, что власть вручается в руки тех, кто занят общественно полезным трудом, дав им почувствовать свое физическое и духовное раскрепощение».
Наконец, в «Тезисах» Самурский изложил конкретный план организации ревкома Дагестана, особо подчеркнул «большое значение национального состава». В его руководство предложил «избрать трех горцев и одного русского». В области сохранить прежнее административное деление — 9 округов. Вносилось также предложение создать при ревкоме отделы: «военный, внутреннего управления, продовольственный, земельный и совет народного хозяйства». В заключение автор выражает надежду; «Излагая свой взгляд на работу в Дагестане, Горская секция предлагает, что представленные тезисы будут приняты в основу будущего Дагревкома».
Ознакомившись с «Тезисами» Самурского, заместитель председателя Севкавревкома С. Киров наложил на них резолюцию: «Одобряю. 10 апреля 1920 г.»
В качестве официального документа Севкавревкома «Тезисы» Самурского поступили в Дагревком для руководства и исполнения. Он их привез с собой в Темир-Хан- Шуру из Астрахани. И сам приехал на постоянную работу в революционном комитете области. Объясняя мотивы переезда в Дагестан, он в «Автобиографии» писал: «В марте 1920 года при помощи XI армии Дагестан был освобожден от деникинской контрреволюции. Тогда же Кавревкомом я был назначен заместителем председателя Дагестанского ревкома, одновременно от XI армии я был оставлен специальным чрезвычайным уполномоченным по Дагестану».
