А.А. Акопян
К хронологии завершения этноконсолидации удинов и лезгин (период ослабления Арабского халифата)
Новый анализ античных и средневековых источников по этнической истории Кавказской Албании показывает, что процесс консолидации удинов и лезгин завершился в период ослабления Арабского халифата (IX-XI вв.). Кроме них свою этническую самобытность сохранили 8 других древнеалбанских племен (табасаранцы, цахуры, рутулы, агулы, крызы и т. д.), число которых Страбон доводит до 26. Термин «албанцы» оставался политонимом и обозначал все христианское население страны под названием «Албания», которое после 428 г. включало и собственно албанские племена севернее реки Куры, и армян — южнее Куры.
Рассмотрение отдельных фаз этнической консолидации населения Кавказской Албании и ее племенных составляющих в Античности и раннем Средневековье имеет решающее значение для определения степени этнокультурной преемственности на Северо-Восточном Кавказе и выявления этнического прошлого современных лезгиноязычных народов Южного Дагестана и северных районов Азербайджанской Республики. По словам Страбона (ок. 63 г. до н. э. — ок. 21-25 г. н. э.), вероятнее всего восходящим к легионерам римского полководца Гнея Помпея, которые в 65 г. до н. э. вторглись из Северной Армении в Албанию (они прошли по ней немалое расстояние от пограничного с Иверией района Камбисены по направлению к Каспийскому морю), население образовавшегося в самом начале I в. до н. э. единого царства этой восточнокавказской страны состояло из 26 разноязычных племен (Strab. XI, 4, 5). Но к сожалению, ни Страбон, ни другие античные авторы не дают систематического обзора албанских этнонимов. Поэтому лишь на основании сопоставления мест обитания известных из источников племенных этносов с границами Албанского царства можно составить подлинное представление о некоторых из 26 албанских племен.
Пограничная линия Албании на северо-востоке определяется вполне однозначно на основе предложенной нами интерпретации указания Корнелия Тацита (кон. I в. н. э.) о Дербентском проходе («проход между морем и концом Албанских гор»), как о границе Албанского царства с сарматами (Гас. Ann. VI, ЗЗ)[1]. Более того, в разделе об Албании в вышедшей недавно коллективной монографии нами аргументирована гипотеза, что уже в III в. до н. э. Дербентский проход представлялся северо-восточным пограничным рубежом страны «албанцев»[2]. В самом деле, свидетельство селевкидского стратига Патрокла, впервые обследовавшего в начале III в. до н. э. Каспийское побережье со стороны моря, содержит — в том виде, в каком оно сохранилось у Страбона и Плиния в передаче Эратосфена — известное противоречие: незначительному на самом деле кадусийскому побережью приписывается протяженность в целых 5000 стадий, а албанскому — всего лишь в 300-400 (Strab. XI, 6, 1; 7, 1; 7, 3; Plin. Nat. Hist. VI, 36). Однако если мы допустим, что указанные цифры изначально имели обратную последовательность, а до Эратосфена дошел текст перипла, искаженный неким переписчиком, то получится, что береговая полоса «албанцев» в 5000 или 4900 стадий, отмеренная Патроклом от устья Куры, доходила до района Дербента, поскольку именно это расстояние соразмерно протяженности южного берега моря (за кадусиями до Гиркании), рассчитанной в перипле в 4800-4900 стадий.
Данные греко-римских, армянских и грузинских источников позволяют определить, что одним из племен Кавказской Албании в Античности и раннем Средневековье были леги — леки (предки современных лезгин), проживавшие в бассейне р. Самура. Первые сведения об этом племени передают Страбон и Плутарх (I—II вв. н. э.). Страбон указывает и на свой источник — Феофана Митиленского («В горах над Албанией, по рассказам, живут амазонки. Феофан, участвовавший в походе с Помпеем и побывавший у албанцев, говорит, что между амазонками и албанцами живут скифские племена гелы и леги и что там течет река Мермодаль — между этими и амазонками»: Strab. XI, 5, 1). В рассказе Плутарха о том же албанском походе Помпея читаем: «Амазонки занимают полосу Кавказа, прилегающую к Каспийскому морю, но не рядом с албанцами, ибо между ними живут еще гелы и леги» (Plut. Pomp. XXXV). Указывая на совпадения в обоих рассказах, ученые признают, что и Плутарх пользовался сведениями того же Феофана Митиленского[3]. Возможные сомнения в историчности гелов и легов, упомянутых рядом с мифическими амазонками, рассеиваются благодаря сведениям Клавдия Птолемея (сер. II в. н. э.). Согласно его данным к северо-востоку от античной Албании были известны реки Герр, Соана, Алонта и Удон, впадавшие в Каспий, и соответствующие им племена герров, исондов, олондов и удов (Ptol. Geogr. V, 8, 12; 8, 23). Однако, помещая их на карту по координатам географа, мы обнаруживаем, что река Герр и племя герров оказываются на территории самой Албании, на северо-востоке страны. Специалисты на этом основании допускают, что герры Птолемея и гелы Страбона и Плутарха (Феофана Митиленского) — один и тот же народ, в той или иной мере ставший известным античным информаторам. С ним в литературе гипотетически связываются также названия упомянутых Птолемеем албанских городов Гелда и *Гелайба [<Телайба] (Ptol. Geogr. V, 11, 2)[4]. Выдвигалось предположение, что этноним гелы не обозначает отдельное племя, а является лишь формой названия легов античных авторов (=леки раннесредневековых армянских и грузинских источников), образовавшейся в результате метатезы[5].
Хотя Страбон и сообщает о 26 албанских племенах (вероятно, на основании информации Феофана Митиленского), в античной литературе кроме легов (гелов) упомянуты еще только лупении и сильвы у Плиния Старшего (Plin. Nat. Hist. VI, 29: “Rursus, ab Albaniae confinio, tota montium fronte — gentes Silvorum ferae, et infra — Lupeniorum, mox — Diduri et Sodi”), они же лп’ины и ч’илбы ранних армянских авторов (соответственно в районах Лаhича и Шемахи)[6], а также, возможно, утии-удины, если допустить возможность расселения этого племени в Центральной Албании на основании упоминания созвучных этнонимов у Страбона, Плиния и Птолемея за северо-восточной границей страны (примерно на среднедагестанском побережье Каспийского моря)[7]. Армянские источники V-VII вв. (Елишэ, Фавстос Бузанд, «Ашхарhацуйц» и «История 684 года» в составе «Истории Албании» Мовсэса Дасхуранци) упоминают как отмеченные албанские племена (кроме удинов), так и еще почти полтора десятка небольших этносов, в основном, несомненно, лезгиноязычных, проживавших в восточной части античной Албании. Это — ваты, гаты (гавы), глуары, кечматаки, таваспары (тапаставаны), ижмахи, пасхы, пухы (пусхы), пюкуаны (пуканаки), шилбы, хрсаны (хсруаны), хелайи, хенавы (хенуки), алутаканы и, возможно, гаргары (или гугары)-, в тех же списках отмеченных источников называются еще племена маскутов и баласичев (возможно, = баганов), которые единодушно считаются ираноязычными этносами (возможно, таковыми могли быть также хрсаны и ваты)[8]. «Ашхарhацуйц» помещает большую часть указанных племен на юго-восточной окраине Азиатской Сарматии, что позволяет ученым локализовать территорию, отведенную в этом сочинении лекам, в верхнем и среднем течениях р. Самура (к юго-востоку от дидуров-дидойцев и к юго- западу от таваспаров-табасаранцев).
Примерно с III в. н. э. вся восточная половина древнего Албанского царства стала территорией Маскутского царства, или страны Баласакан, хорошо известных как в армянских, так и в сасанидских и сирийских источниках. Албанское царство этого периода со столицей в Капалаке-Кабале продолжало существовать в западной части прежней Албании, а вскоре к юго-востоку от него, в юго-западных районах Баласакана, образовалось и укрепилось царство лп’инов (лупениев Плиния Старшего). Именно в этих приморских (восточноалбанских, по античным меркам) районах армянские источники упоминают леков, лп’инов и еще около двух десятков других племен, о которых шла речь выше. И здесь мы наблюдаем весьма показательное для динамики этнических процессов явление. В античный период в греко-римских источниках восточноалбанская территория фигурирует как неотъемлемая часть «страны албанцев». Горы на ее границе называются Албанскими, Албанским называется море, лежащее у ее побережья. Население страны, обследованное Патроклом со стороны моря, а другими
осведомителями греко-римских писателей — с суши, практически неизменно называется албанцами. Но вдруг, когда в III в. н. э. восточная половина выходит из состава царства под названием Албания, население этой территории начинает выступать в источниках как совершенно «неалбанское». Ни в одном контексте источников уже не обнаруживается и намека на какую- либо связь между в действительности восточноалбанскими племенами и продолжающим называться албанцами населением Албанского царства к северо-западу от лп’инов. Ранние армянские авторы под термином Алуанк’, который по смыслу (грамматически) в равной мере и одновременно обозначает как «Албанию» (страну), так и «албанцев» (население), подразумевают только территорию и население царства, называемого Албанией в данный период. Такая картина позволяет исследователю-этнографу констатировать, что изначально собирательный этникон «албанцы» (Страбон) не был и не стал к III в. н. э. самоназванием, эндоэтнонимом населения Албании, а только давался соседними народами насельникам страны и царства под этим названием. Протекавший в едином до III в. н. э. Албанском царстве процесс этноконсолидации 26 албанских племен в отличие от соседних армян, иверов (картлийцев-грузин) и многих других народов в силу каких-то специфических исторических обстоятельств не завершился образованием отдельного этноса — единого народа, любая отколовшаяся по административно-политическим причинам частица которого сохраняла бы (во всяком случае, на какой-то солидный промежуток времени) и самоназвание, и другие признаки этнической самобытности. При этом следует, однако, полагать, что этот этноконсолидационный процесс определенно достиг уровня образования некоей потестарной метаэтнической общности[9], которую характеризует в первую очередь устойчивость восприятия соседними народами насельников Албанского царства или страны как в известной мере однородного целого под устойчивым экзоэтнонимом-иноназванием («албанцы») в течение всей Античной эпохи.
Примерно та же картина незавершенной этнической консолидации метаэтнической общности «албанцы» (арм. алуанк’) наблюдается и в хронологическом разрезе самого конца V в. при сравнительном анализе данных армянских источников того времени, в первую очередь «Истории Армении» Мовсэса Хоренаци. Согласно воззрениям последнего, хороним Алуанк’ не этимологизируется на почве левобережной «собственно страны Албании» (это меткое выражение представляет «Ашхарhацуйц», написанный, как нами теперь уточнено, между 616-618 гг.[10]), а представляется образованным от прозвища «Алу» (по-армянски — «кроткий, мягкий») одного из правнуков легендарного прародителя армян hАйка-Сисака. Последний по той же традиции считался эпонимом не только своей основной провинции (Сисакан-Сюник), но и княжеских родов и населения (посему — армянского) северо-восточного пограничного наместничества царства Великой Армении на правобережье Куры («в великом и славном, многолюдном северо-восточном крае, вдоль большой реки по названию Кур, что прорезает обширную равнину, …от реки Ерасх до крепости, называемой Хнаракерт»), основанного первым аршакидским царем страны Валаршаком (по данной исторической версии — II в. до н. э.)[11]. Потомок Сисака hАйкида, к которому, по словам историка, восходят современные ему княжеские роды Ц’авдэаци, Гардманаци, Утэаци и Гаргараци[12], носит у него имя Аран, и этот омоним является не чем иным, как иранским названием Албанского царства и страны постантичного (а, возможно, и предыдущего) периода.
Для точного понимания весьма своеобразных воззрений Мовсэса Хоренаци и его современников необходимо припомнить, что шаханшах Бахрам Гур, упразднив в 428 г. власть армянских Аршакидов, включил территорию описанного историком прикуринского наместничества Великой Армении (=провинции Арцах и Ути к’) в состав вновь созданного марзпанства под названием Албания (перс. Аран, в «Ашхарhацуйц» — Ран): по этой административной реформе, в марзпанство вошли также Албанское царство на левобережье Куры и Лп’инк’ с Баласаканом до Дербента-Чора. В результате этого за последующие десятилетия (до времен Хоренаци) правобережная, этнически армянская территория стала естественной составляющей семантики названия вновь образованного марзпанства (=шаhра-страны). Важно также подчеркнуть, что автор «Истории Армении» называет hАйкидами далеко не все аристократические роды своей страны: многие из последних предпочитали возводить своих предков к известным династиям всевозможных иноземных царей и вельмож (по понятной логике и с той или иной степенью исторической достоверности), и Мовсэсу Хоренаци приходилось повторять бытовавшие «официальные» воззрения, лищь иногда выражая свои сомнения. Поэтому очевидно, что безоговорочными потомками легендарного прародителя армян hАйка в раннем Средневековье считало себя именно насtление правобережья Куры в лице местных княжеских родов Цавдэаци, Гардманаци, Утэаци и Горозуаци. Но для нас здесь важнее то, что при этом армяне из правобережья, сочинители и «редакторы» родословных легенд, вознамерившись внести в конструкцию генеалогической таблицы
