В статье рассматриваются проблемы исторической географии и этно- политической системы Кавказской Албании. Автор выделяет три уровня понятия «Кавказская Албания»: узкое (как территория исторического расселения албан), расширительное (как наименование конкретного государственного образования) и широкое (как обозначение этнокультурного и географического региона, обнимающего большую часть Восточного Кавказа). Автор показывает конфедеративный характер политической системы Кавказской Албании.
Вынесенная в название проблема «Кавказская Албания и Дагестан» не нова и включает несколько взаимосвязанных аспектов, среди которых выделяются три основных: историко-географический, административно-политический и этнокультурный. К различным аспектам проблемы, и прежде всего — к историко-географическому, касательно местоположения населенных пунктов и идентификации рек Албании обращались уже с начала XVIII в. Выскaазанные точки зрения опирались на список городов и деревень Кавказской Албании, приведенный Клавдием Птолемеем (II в. н. э.) в главе книги V его «Географии». Названные им 29 населенных пунктов (городов и селений) расположены Птолемеем в нескольких геоморфологически замкнутых, обособленных реками географических (а вероятно, этногеогра фических) зонах Кавказской Албании.
Относительно локализации древних гидронимов Кавказской Албании, приведенных Птолемеем — рек Соана (Σοάνα), Геррос (Γέρρος), Кайсий (Καίσιος), Албан (Άλβανος), Кюр (Κύρος) и безымянной — в исторической литературе высказано большое количество мнений, порой взаимоисключающих и противоречивых, остроумных и голословных. Отсутствие единой точки зрения среди исследователей о местоположении птолемеевых рек и населенных пунктов Албании (за исключением реки Кюр и города Хабала, соответствующих Куре и городищу Чухур-Кабала), начиная с труда А.-К.-А. Бакиханова «Гюлистан-и Ирам» (1841)[1] и известной статьи А. Яновского «О древней Кавказской Албании» (1846)1-2, более 150 лет назад положивших начало албанистике, остается и в настоящее время. Достаточно указать несколько примеров. Так, реку Соану принимали за Терек1-3, Сулак1-4, Самур1-5, Сумгаит1-6; реку Герр — за Терек1-7, Аксай1-8; Уллучай1-9, Гюльгерычай1-10, Геокчай[2], Пирсагат2-12; реку Кайсий идентифицировали с Койсу (Сулак)2-13, Манасом2-14, Самуром2-15, Турианчаем2-16, Геокчаем или Гирдыманчаем2-17; реку Албан — с Самуром2-18, Сумгаитом2-19, Алджиганчаем2-20.
В зависимости от той или иной локализации рек часть населенных пунктов Албании помещалась на территории Дагестана. Высказывались мнения и о тождестве некоторых городов Албании, упомянутых Птолемеем, с конкретными памятниками Дагестана. Так, например, В.Н. Татищев, а за ним С.М. Броневский, позже А.-К.-А. Бакиханов предположительно связывали с Дербентом птолемееву Албану (Άλβανα)[3], отождествляя реки Албан и Кайсий, в междуречье которых она находилась, соответственно с Самуром и Манасом. С.М. Броневский также полагал, что населенный пункт Хадаха (Кадака) локализуется в Кайтаге[4], по всей видимости намекая на созвучное название селения Хадага (Хадаги) в нижнем Кайтаге, где, замечу, ныне выявлены, но еще не исследованы могильники албаносарматского и раннесредневекового времени и крупное городище домонгольской поры. Различные мнения, существовавшие в зарубежной и российской литературе к концу XIX в. по вопросу локализации гидронимов и ойконимов Кавказской Албании, приводит в своем труде Б.А. Дорн[5].
С Дербентом идентифицировал С.А. Ковалевский птолемееву Гелду (Γέλδα) на основании сообщения Страбона (Strabo. Geogr., XI. 5.1) о расселении к северу от албанов племени гелов, имя которых и носил их главный город, и предложенных соответствий реки Герр — Уллучаю, реки Кайсий — Самуру[6]. Эту точку зрения поддерживают А.А. Кудрявцев[7], Д.А. Халилов[8], И.А. Бабаев[9], О.М. Давудов[10]. Близкой версии придерживался Т. Кисслинг — автор ряда статей об Албании в «Энциклопедии» Паули-Виссова-Кролла, помещавший Гелду в 300 стадиях (ок. 55 км) к северу от Самура и севернее Дербента[11].
Иную точку зрения о местоположении Гелды (как и большинства ойконимов и гидронимов Албании) предлагает С.В. Муравьев, исходя из своей гипотезы о высокой трансгрессии Каспия в эллинистический период, и помещающий этот город «недалеко от совр. населенных пунктов Гягяли или Гейляр Даг», в междуречье Пирсагата и Ахсу, южнее Шемахи11-1.
P.M. Магомедов, придерживаясь точки зрения С.В. Юшкова относительно границ Кавказской Албании и идентификации ее гидронимов, предполагает, что на территории Дагестана находились города Телайба (Τέλαιβα) (за устьем Терека), Гелда (возможно, за устьем Аксая) и Албана (вероятно, за устьем Самура)11-2. Подобного мнения придерживался Д.М. Атаев, который размещал упомянутые албанские города в приморской части Дагестана, между реками Сулак и Самур11-3. Эту точку зрения поддерживал В.Г. Котович11-4, ее принимает и М.Р. Гасанов11-5.
Более осторожен в отождествлении албанских городов Э. Кеттенхофен, отмечающий, что Дербент «должен быть одним из четырех приморских городов Кавказской Албании, упомянутых Птолемеем…; однако конкретная идентификация с руинами Гайтары, Албаны, Гелды или Телайбы гипотетична»6.
В своем географическом описании Албании Птолемей делит ее территорию на пять зон, естественно-географическими рубежами которых выступают называемые им реки Восточного Кавказа. Причем в четырех таких районах он особо выделяет по одному городу и называет иные населенные пункты. В междуречье р. Соана, пограничной с Азиатской Сарматией, и р. Герр — это город Телайба и населенный пункт Тилбис, в междуречье Герра и Кайсия — город Гелда и пункты Тиавна и Табилака, в междуречье Кайсия и Албана — город Албана и пункты Хабала, Хобота, Бозиата, Мисия, Хадаха, Алам, в междуречье Албана и Кюра — город Гайтара и 11 населенных пунктов и, наконец, между анонимной рекой, впадающей в Кюр, и границей с Иберией — еще 5 населенных пунктов (Ptol. Geogr., V.l. 1-6).
Обращает внимание то, что в отмеченных четырех зонах Албании, примыкающих к Каспию, выделенные города — Телайба, Гелда, Албана, Гайтара — оказываются на примерно равноудаленном друг от друга расстоянии и наиболее близкорасположенными к морскому побережью, что, по всей видимости, отражает историческую реальность и подчеркивает их торгово-экономическую значимость, привязанность к межнародному Прикаспийскому пути. В этой связи заметим, что и ряд эупных городищ Северо-Восточного Кавказа — Джанахар, Дербент, эцеки, Махачкалинское — также расположены на приблизительно равном рассстоянии на Прикаспийской равнине или тяготеют к ней. Причем три городища из названных находятся в (или вблизи) географически выгодных, стратегически важных местах западного Прикаспия — Махачкалинском, Избербашском и Дербентском дефиле. Это в контексте значительной активизации и роста значимости международной транзитной торговли вдоль западного побережья Каспия с эллинистического времени определяет эти и другие приморские городища как немаловажные торговые и административные центры и обозначает роль торговли в их формировании и развитии. Вместе с тем при современном уровне археологической изученности названных городищ и вообще поселенческих памятников региона идентифицировать их с какими-либо вышеупомянутыми городами, приведенными в списке Птолемея, не представляется возможным.
С проблемой локализации древних городов на территории Северо- Восточного Кавказа неразрывно связана проблема северной административно-политической границы Албании в античный период. Граница Албании в раннесредневековый период, по крайней мере с 440-х гг., обозначена соответствующими оборонительными линиями, а именно Дербентской фортификационной системой. Хотя в отдельные времена в зависимости от военно-политической обстановки и она подвергалась неко- торым изменениям. Иначе обстоит ситуация с обозначением северных рубежей Албании в предшествующий античный или албано-сарматский период. Эта проблема имеет уже не только историко-географический аспект, но связана с этнополитической и этнокультурной историей региона.
Согласно сведениям древних авторов северным соседом Кавказской Албании являлась Азиатская Сарматия, представлявшая собой обширный историко-географический регион и культурно-историческую область с многочисленными оседлыми и кочевыми племенами. Эта территория являлась составной частью зоны евразийских степей и развивалась под исторической доминантой ираноязычных номадов. Западная граница Азиатской Сарматии, проходившая по реке Танаис (совр. р. Дон), выступала границей между Европой и Азией (Strabo. 11.1.1,5; Plin. Nat. Hist. 3.3; Dionis. r. 14-22). Южная граница Сарматии проходила по Главному Кавказскому хребту. По словам Страбона, Кавказ «возвышается над обоими морями — Понтийским и Каспийским, перегораживая как бы стеной разделяющий их перешеек. Гора отделяет с юга Албанию и Иберию, а с севера — Сарматские равнины» (Strabo. XI.2.15). Более конкретные координаты кавказской границы Азиатской Сарматии приводит Клавдий Птолемей. Таковыми у него предстают устье реки Коракс (совр. р. Кодор) на границе с Колхидой, затем Сарматские ворота (лат. Sarmaticae portae, др.-греч. Σαρματικαί πύαι) на границе с Иберией, идентифицируемые с Дарьяльским ущельем, и далее Керавнские горы и устье реки Соана на границе с Албанией (Ptol. V.8.5; V.8.9; V.ll.l; Strabo. XI.4.1). В зависимости от локализации гор Керавна и реки Соаны исследователями и определялись северные рубежи Албании — ее граница с Азиатской Сарматией.
Правда, необходимо отметить, что Клавдию Птолемею было известно двое Сарматских ворот. Первые из них, западные, расположенные в Кавказских горах, имеют координаты 77°-47° (Ptol. V.8.5). В этой же точке сходятся границы Иберии, Албании и Азиатской Сарматии (Ptol. V.8.5; V.10.1), что позволяет идентифицировать эти ворота с Дарьяльским проходом. Вторые ворота с аналогичным названием располагались, по Птолемею, восточнее, в точке с координатами 81°-48°30′, на стыке Кавказских и Керавнских гор (Ptol. V.8.9), и их следует отождествлять с одним из кавказских перевалов (Кодор, Ягодак, Харами?) на стыке Грузии, Дагестана и Чечни.
Под Керавнскими горами традиционно понимаются северные отроги Большого Кавказа[12]. При более близком отождествлении гор Керавна наблюдаются некоторые расхождения во мнениях исследователей, но в целом они единодушны, идентифицируя их с северо-восточными отрогами Главного Кавказского хребта, а именно с цепью хребтов Снегового (Диклос-мта), Андийского и Салатау[13]. Такая идентификация подкрепляется и тем, что Птолемей помещает на стыке гор Кавказа и Керавна кавказские племена тушин и дидойцев-цезов — «между горою Кавказом и Керавнскими горами [обитают] туски и дидуры» (Ptol. V.8.17-25), — которые и ныне занимают территории в данной зоне на границе Дагестана, Грузии и Чечни. Важно и то, что согласно Птолемею Кавказские горы имеют крайние координаты 75°-47° и 85°-48°, а Керавнские — 82°30′-49°30′ и 84°-52°, т.е. вторая горная система имеет по отношению к первой северо-восточное расположение и направление, что отражает реальную орографическую картину.
Идентификация Керавнских гор — рубежа между Азиатской Сарматией и Кавказской Албанией (Ptol. V.8.9; Strabo. XI.4.1) — с северо-восточными хребтами Большого Кавказа выступает существенным доводом в пользу отождествления птолемеевой Соаны, являвшейся пограничной рекой между Сарматией и Албанией (Ptol. V.8.5; V.11.1), и к северу от которой протекали реки Алонта (совр. р. Терек), Удон (совр. р. Кума) и Ра (совр. р. Волга) (Ptol. 5.8.6) с Сулаком.
Не вдаваясь в историографию вопроса, отмечу, что сейчас идентификация этих северных рубежей Албании, известных нам по сведениям Птолемея и Страбона, подкрепляется и археологическими данными. Масштабные археологические исследования в нижнем междуречье Сулака и Терека, проведенные в сер. 1980-х гг. и в последние годы, показали, что эта территория в среднесарматский и позднесарматский периоды являлась зоной, входившей в ареал сарматской (шире — сармато-аланской) культуры[14]. К северу от низовий Сулака располагаются многочисленные курганные некрополи, насчитывающие тысячи насыпей, тогда как к югу от Сулака их количество в значительной степени сокращается — насыпи составляют или относительно небольшие курганные группы (Сафарали 1 и 2), или одиночные курганы. Эти археологические факты указывают на Сулак как порубежную реку, которая выступает южной границей сарматской этнокультурной общности, а в этно- политическом аспекте, следуя за информацией античных авторов, — границей Азиатской Сарматии с Кавказской Албанией.
Здесь исследователи выходят на важный и сложный вопрос о вхождении значительной части Северо-Восточного Кавказа в состав Албанского государства. Если принимать информацию Птолемея и Страбона как соответствующую действительности, указанная выше локализация и идентификация Керавнских гор и реки Соаны соответственно с северо-восточными отрогами Большого Кавказа и рекой Сулак позволяет включать практически весь исторический Дагестан в состав Кавказской Албании. Так и делает значительная группа исследователей, стремясь показать непосредственную причастность современных территорий и населяющих их народов к древнейшему государственному образованию на Восточном Кавказе. При этом некоторые исследователи[15] формирование раннесредневековых государственных образований Дагестана (Серир, Гумик, Хайдак и др.) связывают с распадом огромного единого государства Кавказской Албании под ударами раннесредневековых кочевых племен — гуннов, савир, барсил, хазар. Однако такой взгляд на проблему соотношения Албании и раннегосударственных образований на территории Дагестана кажется упрощенным, не соответствующим данным источников и не учитывающим важные реалии того времени, прежде всего — уровень и состояние государственного развития Завказской Албании, этнокультурные и географические особенности Восточнокавказского региона. И здесь мы сталкиваемся не только с вопросом территориальных рамок Албании античного времени, но с проблемой государственного и административно-политического устройства Албании.
Кавказская Албания античной поры являла собой раннегосударственное образование, развивавшееся под влиянием переднеазиатских обществ (и в значительной степени — Парфянского государства), со сложившейся государственностью, классовой, сословно-правовой структурой и административной системой, в сферу военно-политических и экономических интересов которых был включен и Восточный Кавказ. Как полиэтническое раннегосударственное образование, оно несло соответствующее наследие потестарной организации и основывалось на этнополитических традициях. Страбон сообщает о многоплеменном разноязычном составе Албании и отмечает произошедший к его времени процесс административно-политической консолидации: «Ныне у них один царь управляет всеми племенами, тогда как прежде каждое разноязычное племя управлялось собственным царем. Языков же (т.е. племен. — М. Г.) у них 26…» (Strabo. 11. 4. 6.). Оценивая это свидетельство как реальное, мы вправе говорить о своего рода конфедеративном устройстве Кавказской Албании, базирующемся на предго- сударственных этнопотестарных структурах, на тесных экономических, политических, культурных, религиозных связях, на определенной этнолингвистической общности населения различных областей Восточного Кавказа.
По этому поводу есть и иные указания древних авторов. Так, Плутарх (45-127 гг.), описывая закавказскую кампанию 66-65 гг. до н. э. римского полководца Гнея Помпея, в одном случае говорит о «царе албан» в единственном числе (Pomp. XXXV), а в другом — об «албанских царях» во множественном числе (Moral. 324А). Павел Оросий (IV в. н. э.), касаясь этих же событий, сообщает о «войске вождей албанского царя Орода» (Oros. VI.4.8). Очевидно, что под упоминаемыми «албанскими царями» («басилевсами», «рексами»), а также гегемонами и префектами следует понимать высшую знать, правителей различных этнополитических раннегосударственных образований и областей, составивших Албанскую конфедерацию, ее административно-территориальные единицы. Греко-римские источники в качестве таких областей называют собственно Албанию, Каспиану (арм. Каспк), Отену (арм. Утик), Камбисену (арм. Камбечан), Лупению — Лепон (арм. Лпинк) и др. Можно полагать, что царь Албании выступал в роли primus inter pares («первый среди равных»). Такое положение, по всей видимости, не было стабильным и в различные исторические периоды в силу определенных политических причин изменялось или в сторону укрепления царской власти, ее централизации в периоды подъема, усиления центростремительных тенденций, или же — наоборот — в сторону ослабления вплоть до выделения отдельных областей в полностью самостоятельные государственные образования, когда центробежные стремления брали верх.
Отмечу, что конфедерация как объединение различных, как правило этнополитических, организаций, была характерна и для Парфянского государства, оказывавшего существенное влияние на развитие Албании и включавшего, по данным Плиния Старшего, восемнадцать царств, правители которых позже именовались «царями племен». В конце I — начале III в. н. э. у власти в Парфии нередко находились одновременно два (а иногда и три) врааждующих правителя, каждый из которых носил пышную царскую титулатуру, чеканил свою монету и т.д.15-1 Обращу внимание, что и Аршакиды (IV — начало VI в.), и Михраниды (628-705 гг.) Албании являлись представителями могущественных знатных парфянских родов.
Также и для раннесредневекового периода мы располагаем свидетельствами нарративных источников, демонстрирующих в определенной степени конфедеративный характер Албанского государства. В трудах древнеармянских писателей V в. и в иных источниках кроме собственно царей Албании упоминаются Багдад (сер. III в. н. э.) — государь (хвадай) Дзора (Чор? — район Дербента), Рэгэс (сер. III в.) — царь лпинов (бассейн Алазани и Иори), Санесан — царь маскутов (нач. IV в.), Вурк (сер. V в.) — брат царя лпинов, Шергир (371 г.) — царь леков (районы Южного Дагестана и Северо- Восточного Азербайджана), царь Баласакана (сер. V в. н. э., зона Апшерона I Мильской степи) — т.е. правители этнополитических областей, входивших в состав Албанского государства. В сочинении армянского писателя Егишэ (V в. н. э.) в связи с восстаниями 450-451 гг. и 459-462 гг. фигурируют «одиннадцать горских царей», под которыми подразумеваются правители лпинов и чигбов, областей Ват, Гав, Глуар, Хрсан, Хечматак, Пасх, Посх, Пюкван, Таваспаран, Хибиован, расположенных преимущественно на территории Южного Дагестана и Северного Азербайджана. Некоторые из этих областей именуются «странами» (арм. ашхарх), они имели определенные границы, в т.ч. с собственно Албанией, были в значительной степени автономны, а иногда выходили из состава Албанского государства, и их правители проводили порой противоположную центральной власти политику (например, во время событий 330-х гг., 450-х гг.). Эти исторические данные позволяют говорить как о конфедеративном характере государственно-политического и административно-территориального устройства Кавказской Албании, так и о географическом и культурно-историческом смысле понятия «Албания»[16]. Характер административно-политического устройства Албании и значение отдельных входивших в ее состав областей нашли отражение и в существовавшей титулатуре патриархов Албанской церкви — «Великий католикос Албании и Баласакана» (нач. VI в.), «католикос Албании, Лпинии и Чора» (с 552 г.).
Следует отметить особо высокий административно-политический статус Баласакана и Лпинии (арм. Лпинк) в середине V в. — их высокое положение в иерархии государственных образований Кавказа неоднократно подчеркнуто Егишэ (V в.), который в своих перечнях закавказских стран помещает их вслед за Арменией, Иберией и Албанией[17]. С другой стороны, судя по фразам Егишэ («страна лпинов и чилбов», «войско лпинов и чилбов»[18]), в состав Лпинии входила и «страна чилбов» (арм. ашхарх чилбк). Но, по информации Каланкатуаци (I, 23), уже в 480-х гг., когда в правление Вачагана Благочестивого происходило укрепление центральной власти в Албании, «страна чилбов» числится в составе Албании — наместником-гордзакалом там был Хочкорик, незаконнорожденный сын албанского царя Асвагена[19]. Подобным образом и Баласакан, по данным Корюна (17), предстает в начале V в. при царе Асвагене областью в составе Албании, а в середине V в., по сведениям Егишэ, — фактически независимым государственным образованием. А в правление последнего аршакидского царя Албании Вачагана III Благочествого (ок. 485-510), по всей видимости, на фоне антииранской анти- зороастрийской политики (вероятно, длившейся до конца V в. — до выхода на кавказскую политическую арену савиров) вновь усилились центростремительные тенденции и процесс «собирания земель».
Захария Ритор для начала VI в. знает на Восточном Кавказе кроме христианского Арана (Албания; ср.-перс. Aran, груз. Рани, араб. Арран) и языческий Базгун, единодушно идентифицируемый исследователями с арм. Баласакан (араб. Баласаджан, ср.-перс. *Баласаган). Но, с другой стороны, для этого времени мы знаем единую церковно-административную единицу, воспроизведенную в титуле главы христианской церкви («Великий католикос Албании и Баласакана») и, по всей видимости, отражающую административно-политическое деление и, безусловно, высокий политический статус Баласакана[20]. Кроме того, в это время на территории Албании и Восточного Кавказа в целом существовали и другие этнополитические образования, правителей которых наделил высокими титулами в сер. VI в. шаханшах Хосров I Ануширван (531-579) (см. ниже).
Коренным образом ситуация изменилась, очевидно, с VI в., после ликвидации (около 510 г.) в Албании царской власти династии Аршакидов и превращения ее в наместничество Сасанидского Ирана во главе с марзбаном/ канарангом и в результате начатых при шаханшахе Каваде I (488-496, 498- 531) и завершенных в правление Хосрова I Ануширвана административнополитических реформ. К этому заключению приводят данные «Армянской географии» VII в. («Ашхарhацуйц») об административно-территориальном делении Сасанидского государства VI-VII вв. и сведения арабских авторов о реформах Хосрова I и образовании восточнокавказских шахств. По данным «Армянской географии», в состав иранской провинции Кавказская сторона (перс, кустак-и Капкох) вошли 13 стран-шяхров: Адурбадаган, Армения, Иберия, Албания, Баласакан, Сисакан и др.[21]
Кроме того, по данным Масуди, Баладзори, Ибн ал-Факиха, Ибн Хордадбеха, Исфахани, в правление Хосрова I на месте этнополитических областей Албанского государства и в других районах Восточного Кавказа были учреждены шахства, правители которых были утверждены в их владениях и звании, наделены знаками отличия (халатами-кябя) и высоким титулом шах (ср.-перс. MLK’ = sah): Либан-шах, Джурджан-шах, Ширван-шах, Лиран-шах, Хурсан-шах, Табасаран-шах, Филан-шах и т.д. Так было закреплено фактическое разделение былого Албанского государства (после ликвидации царской власти в нач. VI в.) на небольшие самостоятельные «княжества».
Подаренные Хосровом Ануширваном правителям Восточного Кавказа «халаты» с изображениями различных животных (Исфахани) соответствовали их социальному статусу и административному рангу, подчеркивали их высокое политическое, в немалой степени автономное, положение, отраженное и в пожалованном этим владетелям титуле «шах». А.И. Колесников, исследуя административно-территориальную структуру позднесасанид- ского Ирана, пришел к выводу, что утверждение за марзбанами и некоторыми из спахбедов Ираншахра титула «шах» являлось признанием значительной самостоятельности пограничных правителей[22]. Это заключение с полным правом можно распространить и на восточнокавказских владетелей. Наделение правителей небольших, но стратегически важных государственных образований Восточного Кавказа титулом «шах» отразило их традиционно автономное положение и находилось в полном соответствии с нормами позднесасанидской номенклатурно-иерархической практики, нашедшими отражение, в частности, в предписании «Письма Тансара»: «И никого, кто не из нашего рода, шахом называть не должно, кроме тех, которые являются правителями пограничных областей и аранов (т.е. албанов. — М. Г.), и областей Запада и Хорезма»[23].
Вышесказанное позволяет полагать, что в трудах античных и раннесредневековых авторов понятие «Албания» имело три уровня, или значения.
Первое, узкое, — как территория исторического обитания, расселения собственно албан. При этом мы категорически должны отбросить взгляды некоторых исследователей, согласно которым собственно племени/народа, носившего имя «албаны», не существовало и этот этноним имеет сугубо собирательный характер, покрывая многочисленные родственные племена, населявшие Кавказскую Албанию. Письменные источники не оставляют никаких сомнений в существовании собственно албан.
Второе, расширительное, значение — название конкретного государственного образования на территории Азербайджана и Южного Дагестана, имевшего в определенной степени конфедеративный характер, по крайней мере в позднеантичный период и в период правления династии Аршакидов (IV — начало VI в. н. э.), и включавшего не только территорию расселения собственно албан, но и другие этнополитические области Восточного Кавказа, обладавшие зачастую значительной автономностью.
И, наконец, третье, широкое значение, нашедшее яркое отражение в труде Клавдия Птолемея, — это обозначение обширного этнокультурного и географического региона, объемлющего значительную территорию Восточного Кавказа вплоть до северо-восточных отрогов Большого Кавказа (Керавнские горы) и реки Сулак (река Соана). Подобный смысл позднее вкладывался и в название «Дагестан», под которым понималась географическая, этнокультурная область на северо-востоке Кавказа и которое приобрело административно-политическое значение только в XIX в. с образованием Дагестанской области в составе Российской империи.
Сказанное исключает понимание Албании как обширного централизованного, единого государства, занимавшего огромную территорию Восточного Кавказа от Аракса и Куры до Сулака. Мы должны оценивать Албанию (в узком и расширительном понимании) именно как государственную систему, как определенный политический институт и социокультурный организм, следуя выработанным взглядам на определение и характер государства как института, обладающего рядом известных существенных признаков.
Албания не являлась столь сильным государственно-политическим образованием, не обладала таким мощным государственно-административным аппаратом, способным контролировать обширную, географически сложную и этнически пеструю территорию Восточного Кавказа. И очевидно, что южные районы Дагестана (прежде всего Чор, Лакз, царство маскутов, страна чилбов, Лпинк) входили на правах федератов, автономий в состав Албанского государства, а на остальной территории Северо-Восточного Кавказа в албано-сарматский период складывались самостоятельные политические образования, приуроченные к определенным этногеографическим территориям и объединенные у древних авторов (Клавдий Птолемей) собирательным этнокультурным и географическим понятием «Албания». Наименования этих ранних государственных объединений поздней Античности нам неизвестны, но, по всей видимости, они связаны с теми государственными структурами, названия которых начинают упоминаться в письменных источниках в раннесредневековый период (Хайдак, Сарир, Туман, Табасаран, Зерехгеран и др.). Албано-сарматский период в истории Дагестана характеризуется активно протекавшими взаимосвязанными процессами формирования и развития раннеклассового общества и государства[24].
М.С. Гаджиев,
заместитель председателя Дагестанского научного центра РАН,
заведующий Отделом археологии Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН,
доктор исторических наук, профессор
[1] Бакиханов Л.-К.-А. Гюлистан-и Ирам / Ред., коммент., примеч. и указ. 3.M. Буниятова. Баку, 1991.
1-2 Яновский А. О древней Кавказской Албании // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1846. Ч. 52. Отд. 2.
1-3 Юшков С.В. К вопросу о границах древней Албании // Исторические записки. 1937. Т. I. С. 135.
1-4 Ковалевский С.А. Лик Каспия (Палеогеография моря в четвертичное время). Баку-М., 1933. С. 104.
1-5 Алиев К. Кавказская Албания (I в. до н. э. — I в. н. э.). Баку, 1974. С. 99.
1-6 Яновский А.О. О древней Кавказской Албании. С. 97,120.
1-7 Там же. С. 99.
1-8 Юшков С.В. К вопросу о границах древней Албании. С. 135; Магомедов М.Г. История Дагестана с древнейших времен до конца XIX века. Махачкала, 1961. С. 25.
1-9 Алиев К. Кавказская Албания (I в. до н. э. — I в. н. э.). С. 104.
1-10 Пикуль М.И. Письменные источники о племенах и этнических группах на территории Дагестана в эпоху раннего железа. 1961 // Рукописный фонд Института истории, археологии и этнографии Дагестанского НЦ РАН. Ф. 32. On. 1. Д. 22. С. 90; Давудов О.М. Материальная культура Дагестана албанского времени (III в. до н. э. — IV в. н. э.). Махачкала, 1996. С. 209.
[2] Яновский А.О. О древней Кавказской Албании. С. 99; Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С. 338.
2-12 Муравьев С.В. Птолемеева карта Кавказской Албании и уровень Каспия // Вестник древней истории. 1983. № 1. С. 131.
2-13 Юшков С.В. К вопросу о границах древней Албании. С. 135.
2-14 Яновский Л.О. О древней Кавказской Албании. С. 99; Бакиханов А.-К.-А. Гюлистан-и Ирам. С. 18.
2-15 Ковалевский С.А. Карта Птолемея в свете исторической географии Прикаспия // Известия Всесоюзного географического общества. 1953. Т. 85. Вып. 1. С. 104; Давудов О.М. Проблема северной границы Кавказской Албании и локализация племен на территории Северо-Восточного Кавказа //
2-V Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа: Тез. докл. Махачкала. 1975. С. 209.
2-16 Яновский А. О. О древней Кавказской Албании. С. 97.
2-17 Муравьев С.В. Птолемеева карта Кавказской Албании (I в. до н. э. — I в. н. э.). С. 131.
2-18 Бакиханов А.-К.-А. Гюлистан-и Ирам. С. 18; Юшков С.В. К вопросу о границах древней Албании. С. 136; Исаков М.И. Исчезнувший город в Дагестане // Исторический журнал. 1941. № 6. С. 156.
2-19 Ковалевский С.А. Карта Птолемея в свете исторической географии Прикаспия. С. 104.
2-20 Яновский А.О. О древней Кавказской Албании. С. 97.
[3] Татищев В.Н. Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской // Татищев В.Н. Избранные произведения. Л., 1979. С. 159; Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С. 338; Бакиханов А.-К.-Л. Гюлистан-и Ирам. С. 18.
[4] Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. С. 310.
[5]Дорн Б.А. Каспий. О походах древних русских в Табаристан. СПб., 1875. С. 333-351.
[6] Ковалевский С.А. Лик Каспия. С. 104; Он же. Карта Птолемея в свете исторической географии Прикаспия. С. 33-34.
[7] Кудрявцев А.А. Древний Дербент. М., 1982. С. 61-62.
[8] Халилов ДжА. Материальная культура Кавказской Албании (IV в. до н. э. — III в. н. э.). Баку, 1985. С. 169, 232, сн. 27.
Бабаев И.А. Города Кавказской Албании в IV в. до н. э. — III в. н. э.: Автореф. дис…. докт. ист. наук. Баку, 1985. С. 6.
[10] Давудов О.М. Материальная культура Дагестана албанского времени (III в. до н. э. — IV в. н. э.). С. 228.
[11] Kiessling Th. Gelda I I Wissowa Pauly. Realencyclopadie der classischen Altertumswissenschaft. hrsg. von Kroll. Bd. XIII. Stuttgart, 1894. S. 987,1273.
11-1 Муравьев С.В. Птолемеева карта Кавказской Албании и уровень Каспия. С. 140.
11-2 Магомедов М.Г. История Дагестана древнейших времен до конца XIX века. С. 25.
11-3 История Дагестана / Гл. ред. Г.Д. Даниялов. М., 1967. Т. I. С. 111.
11-4 Котович В.Г. О процессе урбанизации в древнем Дагестане // Древние и средневековые археологические памятники Дагестана. Махачкала, 1980. С. 92.
11-5 Гасанов М.Р. Дагестан в составе Кавказской Албании (некоторые вопросы социально-экономической и политической истории). Махачкала, 1995. С. 13; История Дагестана с древнейших времен до наших дней. / Отв. ред. М.Г. Шигабудинов. Махачкала, 1997. С. 46.
11-6 Kettenhofen Е. Darband // Encyclopaedia Iranica. Ed. by Ehsan Yarshater. Vol. VII. Costa Mesa, California, 1996. P. 13,
[12] Елъницкий АЛ. Знания древних о северных странах. М., 1961. С. 152,154.
[13] Дорн Б. А. Каспий. О походах древних русских в Табаристан. С. 324; Tomaschek W. Albania // Wisso- wa Pauly. Realencyclopadie der classischen Altertumwissenschaft. hrsg. von Kroll. Bd. I. Stuttgart, 1894. S. 1303-1304; Тревер K.B. Очерки по истории и культуре кавказской Албании. IV в. до н. э. — VII в. н. э. М.-Л., 1959. С. 194, примеч. 1; Виноградов В.Б., Чокаев К.З. Древние свидетельства о названиях и размещениях нахских племен // Археолого-этнографический сборник. Вып. I. Грозный, 1966. С. 63; Алиев К. Кавказская Албания (I в. до н. э. — I в. н. э.). С. 97; Давудов ОМ. Проблема северной границы Кавказской Албании и локализация племен на территории Северо-Восточного Кавказа. С. 62; Акопян А.А. Албания-Алуанк в греко-латинских и древнеармянских источниках. Ереван, 1987. С. 33-34; История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. / Ред. Б.Б. Пиотровский. М., 1988. С. 83; Гумба Г Д. Расселение вайнахских племен по «АшхарЬацуйцу» («Армянская география» VII в.): Автореф. дис. … канд. ист. наук. Ереван, 1988. С. 13-14; Гаджи- ев М. С. Между Европой и Азией. Из истории торговых связей Дагестана в албано-сарматский период. Махачкала, 1997. С. 117-119.
[14] Абрамова М.П. Курганные могильники Северного Кавказа первых веков н. э. // Северный Кавказ и мир кочевников в раннем железном веке. М., 2007; Абрамова М.П., Красильников К.И., Пятых Г.Г. Курганы Нижнего Сулака. Могильник Львовский Первый // Труды Дагестанской экспедиции. Т. I.: Материалы и исследования по археологии России. М., 2000. № 2; Они же. Курганы Нижнего Сулака. Могильник Львовский Первый: Труды Дагестанской экспедиции. Т. II.: Материалы и исследования по археологии России. М., 2001. № 4; Они же. Курганы Нижнего Сулака. Могильник Львовский Шестой // Труды Дагестанской экспедиции. Т. III.: Материалы и исследования по археологии России. М., 2004. № 5.
[15] См., напр.: Магомедов М.Г. История Дагестана с древнейших времен до конца XIX века.
15-1 3еймаль Е.В. Парфия и Греко-Бактрийское царство // История Древнего мира. Расцвет древних Обществ. М., 1983. С. 468-470.
[16] Гаджиев М.С. Государство и право Кавказской Албании: Учебное пособие для студентов исторического и юридического факультетов вузов. Махачкала, 2006. С. 20-22.
[17] Егишэ. О Вардане и войне армянской / Пер. с древнеарм. И.А. Орбели; примеч. К.Н. Юзбашяна Ереван, 1971. С. 30, 59-60.
[18] Там же. С. 92,117.
[19] Мовсэс Каланкатуаци. История страны Алуанк. / Пер. с др.-арм., предисл. и коммент. Ш.В. Смба- тяна. Сличение с критич. и ред. С.А. Авакяна. Ереван, 1984. С. 53.
[20] Гаджиев М.С. Атрибуция геммы-печати Великого католикоса Албании и Баласакана и вопрос очередности патриаршества владык Албанской церкви // Проблемы истории, филологии, культуры. Вып. XIV. М.-Магнитогорск, 2004.
Еремян С.Т. Армения по «АшхарЬацуйц». Ереван, 1963 (на арм. яз.).
[22] Колесников А.И. Иран в начале VII века. Л., 1970. С. 55.
[23] Цит. по: Колесников Л.И. Иран в начале VII века. С. 20; Гаджиев М.С. Гемма-печать царя Албании Асвагена // Вестник древней истории. 2003. № 1. С. 118.
[24] Гаджиев M.C. Древний город Дагестана: Опыт историко-топографического и социально-экономического анализа. М., 2002.
2 Oтвет на Кавказская Албания и Дагестан: историко-географический и административно-политический аспекты