Секретно копия
1837 года сентября 23-го дня в присутствии Кубинского Городового Суда житель Юхарибашского магала селения Хулуг и Кетхуд оного из поселян Гаджи Мамед Новруз-беков спрошен показал:
Когда юхарибашский Наиб Касым-бек получив приказ г. коменданта собрал старшин в с. Хазра, и объявил им, что начальство вызывает охотников для составления конницы, которая имела быть отправлена в Варшаву, то кетхуды просили некоторого времени для совета по сему предмету. Не знаю откуда возродилась между ними мысль, что сие требование есть начало других подобных, которые время от времени будут увеличиваться; почему старшины положили, что лучше умереть а не дать всадников и объявили о сем заключении своем Касим-беку, который хотя и домогался чтобы они ответ сей объявили сами г. коменданту, но это оставлено без уважения. После столь решительного отказа в требовании начальства…разослали в соседственные магалы для призыва старшин к общему совету.
Вследствии сего в непродолжительном времени собрались в деревне Хазра все кетхуды трех магалов Юхарибашского, Сиртского и Анагдаринского, из числа коих зиахурский Араз уговаривал собравшихся, что дабы избавиться навсегда от дачи всадников единственное средство не дать их в настоящее время, советуя при том подать окружному генералу прошение по сему предмету. Не положив здесь ничего определенного мы все отправились на место советов наших предков находящееся близ с. Гиль, называемое Гирик-булак, где прибыли также старшины Ахтынского общества. В этом месте зиахурский Араз объявил обществу, что сына его требуют уже в всадники, убедительнейше прося заступиться в сем случае за него, почему по настойчивости его и по совету ахтынского старшины все бывшие там кетхуды приняли присягу не позволить взять насильно сына Араза, всадников отнюдь не давать и твердо стоять в этом намерении. К присяге сей приводил нас прибывший с Аразом ахунд Мурад-хан, который имел с собой приготовленный Коран. Здесь по определении общего совета послано также к г. генералу прошение об освобождении нас от дачи всадников и дали приказ, дабы на другой день все без изъятия жители трех магалов и вольных обществ прибыли к нам и ожидали ответа…
После сего ежедневно прибывали к нам Кюринцы, которые оставались до тех пор, когда мы разошлись.
ГА РФ, III отд., 4 эксп., д.150, листы 6-8.
***
525. Отношение барона Розена к гр. Чернышову, от 8 мая 1837 года, № 167.
При сформировании в 1834 году конно-мусульманского полка, находящегося в Варшаве, как известно в. с. из своевременных отзывов моих, не было собрано охотников в Дагестане, по случаю успехов возмутителя Гамзат-бека, волновавших в то время умы Дагестанцев. При настоящем же сборе 3-х сотен для отправления в Варшаву на смену я назначил из Дагестана и Шамхальских владений 100 всадников и в том числе 36 из Кубинской провинции, сделав таковое назначение в облегчение других Закавкаских провинций, так как снаряжение охотников требует больших издержек. Шамхал Тарковский выставил со своих владений всадников без малейших издержек. Жители Дербентской и Бакиинской провинций исполнили оное с некоторым затруднением, чему была причиной значительность издержек, потребных для снаряжения охотников. Кубинцы уклоняясь вовсе от таковых издержек, по внушению злонамеренных людей, приняв сбор охотников в набор их в солдаты, пришли в беспокойство. Некоторые из них отказались от повиновения своим наибам, а некоторые оставили даже свои жилища и толпами выходили к горам. По получении донесения о сем от ген.-м. Реутта и видя, что Кубинскому коменданту полк. Гимбуту при сем неблагоприятном случае жители не оказывали доверенности, я командировал в Кубинскую провинцию состоящего при мне л.-гв. Уланского полка шт.-ротм. Потоцкого, снабдив его нужной инструкцией. Прибытием сего офицера прямо от меня и благоразумными внушениями его Кубинцы успокоились и вышедшие из своих жилищ возвратились в оные. Но как за сим охотники не могут быть уже собраны к назначенному времени и дабы сбором в настоящее время не произвести в Кубинцах какого нового неприятного впечатления, я предписал ген.-м. Реутту не собирать их под предлогом, что на сей раз в них уже нет надобности, ибо нужное число всадников собрано из других провинций. По прошествии же некоторого времени, по совершенном прекращении между кубинцами неблагонамеренных толков, распространившихся от стороны горных магалов, я сделаю распоряжение о сборе с сей провинции предназначенного числа охотников в число 300-х сотен, кои и будут отправлены в Варшаву отдельной командой. А между тем я распоряжусь секретным исследованием не было ли каких либо побочных причин, подстрекнувших Кубинцев к случившемуся беспорядку. О всем здесь изложенном я прошу в. с. довести до Высочайшего сведения Е. И. В.
АКАК Том VIII, стр. 612
***
528. Рапорт шт.-ротм. Потоцкого барону Розену, от 15-го мая 1837 года, № 29
Во исполнения предписания в. выс-ва, от 11-го апреля текущего года, вникнув в образ управления Кубинской провинцией полк. Гимбута, долгом поставляю изъяснить следующее.
Не входя в частные злоупотребления, требующие большого местного разбирательства, а иногда и невозможного уличения, которых числа и рода нельзя определить, а которые беспрерывно обнаруживаются частными прошениями, я ограничусь исчислением пунктов явных и требующих одного только взгляда.
Во все время управления полк. Гимбута раскладка податей и разные налоги делались совершенно произвольно, без всякого определения и отчетности. Итак, например налог на устройство Будугских минеральных вод, собираемый с жителей Кубинской провинции, делан с большим притеснением народа, показав в казне в 479 р. 60 к. с., тогда как по справкам во многих магалах сбор сей доходил до 500р. с. сбор этот наложен, как и многие подобные, по собственному распоряжению коменданта. Подобные налоги рождают в народе ропот и делают его менее готовым к исполнению законных требований. Должно при сем заметить, что у Мирза-Али-Яра, исправляющего все время должность мирза-дивана, находились двойные и тройные, даже разные раскладки податей на Татарском языке. Вообще все почти дела по сбору податей и денежным налогам ведены на Татарском языке Мирза-Али-Яром без перевода; даже некоторые следственные дела на том же языке.
Почти все прошения или оставлены без решения, или спрятаны Мирза-Али-Яром.
Обременяющие чрезвычайно жителей налоги поголовные на дрова и бедных ничем не были определены, а отчетность в них частью не существует, а частью в самом жалком состоянии.
Из одной Жидовской слободы, состоящей из 500 дымов, никогда не наряжалось меньше 200 работников в неделю в собственный сад и разные домашние заведения коменданта.
Речбары раздаваемы были и заменяемы другими совершенно произвольно, вопреки всех постановлений. Обедневший речбар заменялся другим достаточным, который тоже приходил в разорение и был заменяем в свою очередь. Таким образом жители заметно беднели, умножалось число несостоятельных и обогащались некоторые только лица.
Не было ни малейшей заботы о приведении к решению дел подсудимых. Арестанты содержались по несколько лет без всякого суда и допроса.
Наибы, сверх определенных себе речбаров, обрабатывали свои чалтыки нарядом общенародным. Они, таким образом, сверх того, что было обработано следующими ими речбарами, засевали до 400 и 500 четв., что чрезвычайно отягощало жителей. Джафар-Кули-бек продавал ежегодно на 3 т. р. одного чалтыка, а у Мамед-хан-бека засеяно 500 четв. хлеба. Последний делал еще для себя общий налог щелка по два фунта с дыма. Табун его, состоящий из свыше 500 лошадей, весьма отяготителен для жителей.
Вообще злоупотребления наибов не имели границ, требовалось напр., 100 ароб для казенных повинностей, наиб делал наряд на 300; за 200 брал деньги, а 100 посылал. Тоже самое делали с людьми. По вернейшим исследованиям, наибы несравненно более получали с народа, чем казна.
У Евреев и в магалах часто бывали наказываемы работы разного рода и оставлялись или прекращались по условному откупу.
Сверх того, вспыльчивость полк. Гимбута часто подвергала почетных старшин телесному наказанию, не говоря уже о грубом вообще обхождении с людьми всякого сословия.
При сем долгом поставляю доложить, что в недоимке остается на жителях с 1833 года окладной пшеницы 2,367 руб и 8 киль, а ячменя 3,208 руб и 6 киль, а аз 1836 год все количество хлеба остается на жителях. Таковая значительная недоимка должна навлечь разные неудовольствия и затруднения, потому что даже при хорошем урожае трудно будет её взыскивать с жителей. Во многих деревнях имеются собственноручные полк. Гимбута записки, в которых написано «Освобождается деревня от взноса податного хлеба до хорошего урожая». Такие неосновательные записки умножают затруднение о взыскании недоимок. Эта вся статья требует особенного внимания.
Все вышесказанные причины с давнего уже времени возбудили общее неудовольствие, которым люди, имевшее влияние в народе, умели воспользоваться и дали общему неудовольствию, сходное их желаниям, направление.
АКАК Том VIII, стр. 614
***
Секретно копия
1837 года сентября 23-го дня в присутствии Кубинского Городового Суда житель Юхарибашского магала селения Хулуг и Кетхуд оного из поселян Гаджи Мамед Новруз-беков спрошен показал:
…я не предпринимал ничего и занимался хозяйством, но в 15 дней после отъезда посланного майора Иса-бека, прислал за мной Магомед-Мирза-хан Кюринский и Казикумухский, и когда я явился к нему в деревню Кусум-кент, то он между прочим говорил мне: « Вы было собрали народ для подачи прошения Русскому Начальству об освобождении Вас от высылки всадников в Варшаву, — знай Гаджи Мамед, что Русские от сего не отстанут, и в последствии требовать будут с нас еще больше, — дурно вы сделали что разошлись. Вы будьте всегда в готовности, я знаю что ты сам собою не в состоянии восстать, и потому в случае дам тебе сильную помощь».
Видя невозможность исполнения сего, я по возврашению домой оставался по прежнему в покое, и вздумал выдать замуж дочь мою за племянника — в Дагестане существовал еще в то время траур после смерти Кюринского Нурцал-хана, в какое время свадьбы по завещанному издревле обыкновению не производятся – по сей причине я отправился к Магомед-Мирза-хану, испросить разрешения обвенчать дочь мою. Магомед-Мирза-хан, после доклада ему просьбы моей в г. Шааре, поздравил меня со свадьбой дочери моей и дав 10 червонцев спрашивал, все ли у нас спокойно, и на утвердительный ответ с моей стороны сказал: «Вы можете быть спокойны, когда я с Шамилём сидевши на одной бурке, приняли присягу действовать против Русских, — знай что я не держу их сторону, Русским я помощи не даю и под предлогом болезни от всего до времени уклоняюсь, пока возвратятся мои два племянника, кои находятся в их руках. Тогда я сам лично начну действовать, и с одной стороны я, с другой Шамиль будем теснить Русских. Гаджи-Мамед, продолжал он теперь, под предлогом свадьбы собери народ, узнай, в каком состоянии умы поселян и буде возможно, начни действовать – атакуй г. Кубу, который легко будет взять потом у что там мало войск, и в оном истреби власть Русских. Ежели же ты не в состоянии сам действовать со своими, я пришлю сильную помощь с моим Магарам-кентским Магмуд Эфендием, после начатия вами я сам прибуду или пришлю Гарун-бека с Юсуф-беком»
Следуя оттуда обратно домой, я заехал по надобности в деревню Сухуль Юхарибашского магала где Таржальский житель Рза-хан вручил мне письмо, объясняя, что оное для отдачи дал ему приближенный Шамиля, мюрид по имени Амир-Али; на письме этом была действительно печать Шамиля, и оно написано было на мое имя, Иляс-бека, муругского Гасан-бека, Хуршуда и прочих старшин, этими сколь помню словами: «Вы собрали народ, и распустили, думая, что вам Русские дали бумагу на освобождение от всадников, то на сем и конец, – не верьте, это пустой обман, видите меня, я воюю, сражаюсь и побеждаю везде Русских, а вы сидите спокойно. Не в том Ваша выгода, возьмитесь за оружие, восстаньте против неприятеля веры и обычаев наших, в том указываю вам выгоду. Русские не в состоянии от меня ничего требовать, ибо я сражаясь с ними день и ночь, удостоверил наконец, что сила наша превосходна; не верьте пустым обещаниям и бумагам, — молчание для вас пагубнее»
На письмо это ни я ни старейшины ничего не ответили, и посланный более не являлся. За всем тем возвратившись в свою деревню, я не думал предпринять ничего и приготовлялся к свадьбе разослав по соседственным деревням просить на оную жителей, по истечении нескольких дней собралось до 200 человек с Мискенджов, Керекюре, Юхарибашского, Анагдаринского и Сиртского магалов. По окончанию свадьбы прибыл также Яр-али с сыном Реджебом. Когда молодежь разошлась, то бывшие у меня на свадьбе старшины начали советоваться о сделании восстания…разослали по деревням посланных для сбора людей…
Здесь (в селе Джибирь – автор) застали мы уже в сборедо 400 человек. На бывшем в этой деревне того же дня общем совете о дальнейших предприятиях определено: первоначально убить Зиахурского Араза за его двуязычничество, ибо он замечен был в сношениях наравне с Русскими и с нами, а после приблизиться к городу, и по прибытии войск Магомед-Мирзы-хана им обещанных, ударить на оный…
ГА РФ, III отд., 4 эксп., д.150, листы 11-13.
***
533. Отношение барона Розена к ген.-адъют. Адлербергу, от 8-го сентября 1837 года. № 921.
Отношением, от 8-го прошлого мая, я имел честь доложить военному министру, для доведения до Высочайшего Г.И. сведения, о возникшем в начале нынешнего года беспокойстве в Кубинской провинции, по случаю требования от жителей ея всадников для отправки в Варшаву, истолкованного неблагонамеренными людьми за набор в солдаты, и что эти беспокойства были прекращены благоразумными внушениями посланного от меня чиновника.
После того Кубинцы оставались спокойными до последней половины августа месяца; в это же время в некоторых деревнях начали собираться небольшие вооруженные толпы, которые, как доносит местное начальство, не имеют даже определенной цели для своих сборищ одни говорят, что они намерены искать у правительства сложения с них податей и повинностей; другие жалуются на разделения, несообразные с их желаниями, магалов, а иные обнаружили намерение захватить стада преданных правительству почетных лиц. Зачинщики же сих беспорядков разглашают в народе, будто бы Шамиль обещал прислать к ним войско и лично сам явиться.
По случаю отсутствия из Кубы для обозрения округа и. д. военно-окружного начальника в Дагестане ген.-м. Реута, Корпуса Жандармов майор Ищенко, временно и. д. Кубинского коменданта, послал из состоящих при комендантском управлении туземцев деятельного и усердного прап. Али-паша-ага Бакиханова в деревни, где наиболее оказалось беспокойств, для дознания о причинах сборищ и внушения жителям обязанностей их; но они ночью, окружив дом где находился этот чиновник, и захватив его, увлекли с собой.
Дабы прекратить эти беспорядки при самом их начале, я предписал командующему 20-ой пехотной дивизией ген.-м. Фезе, продолжающему со вверенным ему отрядом проложение дорог в нагоном Дагестане, направить в Кубу, в распоряжение ген.-м. Реутта, два батальона пехотного гр. Паскевича полка, надеясь, что появление сих войск принудит жителей прекратить сии сборища, которые, вероятно происходят по подстрекательству самого Шамиля или сообщников его, или же других каких либо злоумышленных людей. Местному начальству я вменял в обязанность захватить главных зачинщиков этих сборищ и открыть: по чьему наущению они действовали.
О чем прошу всеподданнейше доложить Е.И.В., изъяснив при том, что я полагаю зачинщиков сих беспорядков для примера подвергнуть строгому наказанию, тем более что, Кубинская провинция не только не имеет существенных причин к неудовольствию, но напротив есть одна из благоденствующих, доказательством чему может служить и то, что 30 лет по вступлении сей провинции в подданство России, число жителей в оной более чем удвоилось.
АКАК Том VIII, стр. 618.
***
Секретно копия
1837 года сентября 23-го дня в присутствии Кубинского Городового Суда житель Юхарибашского магала селения Хулуг и Кетхуд оного из поселян Гаджи Мамед Новруз-беков спрошен показал:
В деревне Бедыр-кала прибыл к сборищу приближенный Магомед-Мирза-хана Маграмкентский Магмуд Эфенди с сотней вооруженных людей, количество коих ежедневно увеличивалось прибывающими Кюринцами. Оттоль подвинулись мы уже к деревне Ахбиль, и расположились лагерем на берегу реки Кубинки. Вслед за ними прибыл здесь посланный от Магомед-Мирзе-хана, Маграмкентский житель Ага Сиражев, который от имени его спрашивал меня, почему не убиты, в противность его приказаний по настоящее время все Русские, взятые в плен, а содержатся как бы наши единоверцы; причем объявил волю хана, дабы мы написали к нему и Шамилю письмо с приложением печатей всех более действующих лиц, об успехах и силе нашего отряда. Посланному сему я приказал донести хану, что убивать русских пленных не мое дело, пусть пришлет здесь братьев своих Гарун-бека и Юсуф-бека, которые могут распоряжаться по своему усмотрению. После посоветовавшись, написали также согласно воле хана письмо к нему и к Шамилю и отправили с Муджугским Рагим-ханом, который не возвратился. Письмо это заключалось в том «что слава Богу мы стоим твердо и имеем в сборе значительную силу, взяли много в плен, и надеемся скоро взять город; однако же убивать пленных без них не станем»
В деревню Ахбиль стекались к нам с магалов и соседственных городу деревень беспрестанно вооруженные люди, и когда сила отряда нашего простиралась уже до 7/т. человек, то мы перешли через Кубинку и избрали место для лагеря в 4 верстах от города, на месте называемом Пшик-баги. После того как мы здесь расположились, по приказанию Магмуд Эфендия разосланы были вокруг города караулы, дабы блокировать оный. Как уже в отряде находились уже жители всех магалов Кубинской провинции в числе 12/т. человек, то для управления ими назначены были магальными наибами Таиркентский Джафар-бег Мишкурским, Зизигский Исмы-хан-бег Шабранским и не помню кто из беков Шишпаринским, Хиналугским и Бармакским, но вообще с какого Магала бек приехал с людьми, то и назначен оного магальным…
Явились также Карчагские жители, которые говорили, что Ибрагим-бек прислал к ним из Дербента, дабы они не смотрели на него, и когда Кюринцы и Кубинцы восстали, то не отставали бы от общего дела, и кто желает, следовал бы к скопищу. Прибыли также городские жители Хан Мамед, Селим неизвестные по отчеству, какой-то мальчик, из них первый до прибытия еще отряда распорядился отведением канавы, протекающей через город, и представлен мне был Уста Османом как храбрый и расторопный человек. Он же советом указывал, куда и сколько войск нужно посылать и в заключении просил дать ему 400 охотников, уверяя, что без помощи моей возьмет город…
Яр-али, Уста Осман и городские Хан-Мамед и Селим говорили, что в верхней стороне города есть по круче тропинка, по которой можно взойти, но старшины утверждали, что дабы исполнить сие нужно быть твердо уверенными в помощи городских жителей. Для узнания о том положили мы на совете написать письмо к обществу, чтобы оно нас не опасалось, ибо мы никого грабить не будем, что их в том ложно уверяют Русские, что мы собрались для пользы веры, и что ежели общество хочет с нами действовать единодушно, то должно выгнать на другой день скот за город под предлогом пастьбы и сие будет знаком согласия. Каковое письмо отправили мы с городским жителем Селимом…
Когда на другой день скот из города был выгнан на пастьбу, и мы тем убедились, что посланное письмо получено и жители согласны нам способствовать, то определили сделать сильный натиск с восточной и южной стороны и внимание русских будет туда обращено, ворваться по тропинке с севера с значительной силой и засевши по домам в городе всех русских выбить и истребить.
Тут получили мы известие что г. генерал следует с отрядом из Дербента, почему посланы были Иляс-бек с 50-тю людьми и максюткентский Пир-Мамед с таковым же числом для разузнания о силе и движении войск, которые по возвращении донесли что русских вовсе не видали и уничтожили гасанкалинский и все по дороге мосты.
ГА РФ, III отд., 4 эксп., д.150, листы 15-18.
***
534. Тоже (отношение барона Розена к ген.-адъют. Адлербергу), от 9-го сентября 1837 года, № 925.
Сборища бунтовщиков в Кубинской провинции в некоторых местах значительно увеличились. Зачинщики беспорядков увещеванием и силой принуждают жителей присоединиться к себе. Главнейший из зачинщиков старшина сел. Хулуг, Сыртского магала, Хаджи-Мухаммед, назвал себя ханом и роздал своим товарищам в управление возмутившиеся магалы.
По случаю отсутствия из Кубы ген.-м. Реутта для обозрения вверенного ему Дагестанского округа, майор Ищенко, чтобы охранить жителей, оставшихся спокойными, предписал благонадежным бекам и магальным наибам собрать конницу.
Между тем сборище бунтовщиков напало в Сыртском магале на бывшую на сенокосе команду из 50-ти казаков вновь прибывшего в Дагестан Донского казачьего № 22-го полка, захватило и обезоружило их, также захватило урядника, который майором Ищенко, после первых беспокойств послан был к той команде с приказанием ей возвратиться в штаб-квартиру.
Другая шайка мятежников, окружив партию рекрутов, следовавшую из Дербента в Кубу, на Худатском посту, после полуторасуточной блокады, овладела оным. Выбежавшие от плена из сей партии два солдата показали, что команда, находившаяся на посту, держалась пока выстрелила все патроны, потом сдалась бунтовщикам, давшим обещание щадить их жизнь. На посту этом взята в плен партия рекрутов из 68-ми человек с партионным офицером, казачья команда так же при одном офицере, и кроме того один офицер и 37 нижних чинов, следовавшие в разные места; в числе последних нижних чинов 30 человек возвращались из домового отпуска.
В продолжении перестрелки убит 1 и ранен 1 рядовые.
1-го сентября партия бунтовщиков напала на прап. Нур-Мамед-бека, посланного майором Ищенко с военными нукерами для защиты оставшихся спокойными поселков. Многочисленность толпы заставила Мамед-бека отступить, но подоспевшее из Кубы подкрепление заставило бунтовщиков удалиться. Через час после того они напали на батальонный лазарет, находившийся близ города. Майор Ищенко, собрав нукеров и часть милиции из городских жителей, при одном орудии, прикрываемом 60-ти человек пехоты 20-тью казаками, выступило против бунтовщиков. По приближении майора Ищенко к месту, занятому мятежниками, они открыли с занимаемых ими высот сильный огонь, но решительное движение нашей команды, поддерживаемое метким ружейным огнем стрелков и действием орудия, принудило их к отступлению. В перестрелке этой убито у нас 2 и ранено 4 рядовых и 3 милиционера.
Признав после сего необходимом употребить скорые и решительные меры для прекращения мятежа в Кубинской провинции, я, независимо от двух батальонов пехотного гр. Паскевича полка, направил в Кубу, по неимению свободной действующей пехоты, из Грузинских линейных батальонов, расположенных в кр. Закаталы, две роты, а также по два из Шемахи и Баку, два эскадрона Нижегородского драгунского полка, 4 орудия батарейной батареи 19-ой артиллерийской бригады и два упряжные гарнизонные орудия из Закатал; равно распорядился собранием конной милиции из Лезгин и Татар. Начальство над всеми войсками, направляемыми в Кубу, я поручил и. д. начальника Джаро-Белоканской области ген.-м. кн. Саварсамидзе. Я назначил этого генерала в том внимании, что он, зная хорошо языки и характер здешних народов и изучив в продолжении долголетнего служения на Кавказе, образ войны горцев, может с успехом действовать, как оружием, так и убеждением на возмутителей. Снабдив сего генерала надлежащей инструкцией, я в особенную обязанность вменил ему сколь возможно избегать напрасного кровопролития, пощадя жителей, кои явятся с раскаянием, и требовать от них выдачи зачинщиков; тех же кои будут сопротивляться, примерно наказать.
Кроме того, генералу сему поручено открыть и стараться захватить тайных возмутителей сего возмущения.
И. д. Ширванского коменданта подп. фон Ашенберг, известясь о возмущении в Кубинской провинции, распорядился собранием из управляемой им провинции тысячи человек милиции, с тем, чтобы ее немедленно отправить в Кубу.
О чем, для всеподданнейшего доклада Г. И. имея честь сообщить в пр., нужным считаю присовокупить, что по случаю упомянутой командировки войск, Г. И. во время присутствия Е. В. в Тифлисе, на смотре могут быть представлены вместо пяти батарей четыре, и Нижегородский драгунский полк в четырех эскадронном составе.
АКАК Том VIII, стр. 619
***
535. Тоже (отношение барона Розена к ген.-адъют. Адлербергу), от 10-го сентября 1837 года, № 931. – секретно.
В дополнение отношения моего № 925, имею честь сообщить следующее донесение, сейчас полученное мной от ген.-м. Реутта.
Генерал сей, находясь по обязанностям службы в Северном Дагестане, 29-го августа известился о возникших беспокойствах в Кубинской провинции. Для усиления средств к скорейшему прекращению оных, он поспешил в Дербент, где и распорядился собранием конной милиции, из этого города и из Табасарани, и отнесся к полк. Мамед-мирза-хану Казикумухскому и Кюринскому, чтобы он сколь возможно поспешнее, с милицией из подвластных его, прибыл в сел. Магарам-кенд, близ Кюринского ханства, на границе Кубинской.
По соединении этих милиций, ген.-м. Реутт намеревался взять из линейного Грузинского № 10-го батальона, в Дербенте расположенного, часть оного, оставья в городе необходимый гарнизон, и присоединив к ним казаков, в Дербентской провинции расположенных, и два орудия резервной № 2-ой батареи 19-ой артиллерийской бригады, следовать к Кубе и действовать по обстоятельствам.
Кроме того ген.-м. Реутт отнесся к ген.-м. Фезе, находившемуся со вверенным ему отрядом в Нагорном Дагестане, в недальнем расстоянии от Дербентской провинции, о командировании в Кубу двух батальонов пехоты. Мерами этими, в совокупности с принятыми мною, надеюсь, что беспокойства в Кубинской провинции будут прекращены.
АКАК Том VIII, стр. 620
***
Юров А. Три года на Кавказе, 1837—1839 гг.
… К прибытию его (Фезе) в Темир-Хан Шуру мятеж принял такое развитие, что генерал должен был ни минуты не медля двигаться к Кубе.
Кавказский Сборник. Т.8, стр.103.
***
536. Тоже (отношение барона Розена к ген.-адъют. Адлербергу), от 25-госентября 1837 года, № 275
Имею честь сообщить для всеподданнейшего доклада Г. И., последние известия, полученные из Дагестана.
Командующий 20-ой пехотной дивизией ген.-м. Фезе, разрабатывая по разным направлениям дороги от Хунзаха к важнейшим пунктам Нагорного Дагестана, уже покорившимся нашему оружию, предпринял устройство сообщения к сел. Карата, главному в обществе Каратинском, лежащем на юг от Анди, по западной границе Аварского ханства, по обоим сторонам Андийского Койсу. Разработка дороги к этому обществу требовала чрезвычайных усилий, особенно на перевале через хребет, простирающийся между Аварским ханством и обществом Карата. Вообще эту дорогу нужно было пролагать по скалам, во многих местах возвышающимся над горными потоками и водопадами. В Карата, как объясняет ген.-м. Фезе, соединяются горные пути из Анди, Аварии и Кахетии.
Во время пребывания отряда в сел. Карата, вновь изъявили покорность Е. И. В. общества Гидатль и Муни, лежащие на левой стороне Андийского Койсу, и деревни Инхели и Рицатль, находящиеся на западной границе Аварского ханства, коему они ранее принадлежали.
Из Карата ген.-м. Фезе прибыл обратно в Хунзах. Сюда к нему прибыли 12 депутатов от Андийцев, для подтверждения изъявленной их обществом покорности в прошедшую зиму. Из них 11 остались при отряде для участия в действиях против своих единоземцев.
Угрозы ген.-м. Фезе Гумбетовцам, коих земли лежат на левом берегу Андийского Койсу между Салатавией, Андией и Чечней, побудили их прислать к генералу своего депутата, уклончивость коего ясно показала, что Гумбетовцы намереваются только продлить время до наступления зимы, рано начинающейся в Нагорном Дагестане и поставляющей непреодолимые препятствия для прохода через горы. По сему ген.-м. Фезе, дабы придать более силы своему требованию, намеревался предпринять движение к Гумбетовскому обществу. Но в это время он получил уведомление от ген.-м. Реутта о беспокойствах, возникших в Кубинской провинции, для поспешнейшего прекращения коих решился со всем отрядом предпринять туда движение. Генерал сей, не желая упустить возможности покорить Гумбетовцев, при наведенном на них страхе, поручил полк. Ахмедхану Дженгутай-Мехтулинскому с Аварской милицией предпринять движение на Бетлинскую гору (что близ Ашильты) и открыть переговоры с Гумбетовцами о принесении ими покорности Е. И .В., а также убедить Шамиля приехать в Тифлис. Ко времени Высочайшего туда прибытия, назначив в Хунзахскую цитадель в гарнизон батальон пехоты и в новое укрепление, устроенное для обеспечения кратчайшего сообщения с Темир-хан-шурою, в Койсубулинском селе Зыряны, лежащем на главном рукаве Койсу, две роты пехоты. Генерал сей намеревался 8-го сентября выступить, согласно с предписанием моим, в Кубинскую провинцию, оставив для поспешнейшего следования излишние тяжести в упомянутых укреплениях.
Ген.-м. Реутт, составив отряд из 250-ти чел. рядовых Грузинского линейного № 10-го батальона и 300 чел. милиции, при двух орудиях артиллерии, предпринял было движение к Кубе, но дойдя до р. Самура и известясь о большом сборе возмутителей, не решился продолжить движение к Кубе, тем более, что он опасался, что отсутствие войск в Дербентском округе может подать неблагонамеренным возможность поколебать спокойствие в том округе и даже взволновать мало еще нам преданные Каракайтаг и Табасаран. Посему ген.-м. Реутт, оставив на Самуре милицию, возвратился в Дербент, в ожидании Казикумухской милиции, собранной полк. Мамед-ханом Казикумухо-Кюринским, и прибытия ген.-м. Фезе со вверенным ему отрядом.
АКАК Том VIII, стр. 620
***
Юров А. Три года на Кавказе, 1837—1839 гг.
По распоряжению барона Розена, Фезе, прибывший уже в Шуру, двинулся форсированными маршами на Самур с целым отрядом из 3222 штыков, пик и шашек, при 14-ти орудиях. Туда же были направлены две роты грузинских линейных №№ 12-го и 13-го батальонов, с двумя запряженными гарнизонными орудиями из Закатал и дивизион нижегородских драгун с 4-мя орудиями батарейной № 2-го батареи 19-ой артиллерийской бригады, из ур. Кара-Агач.
Кавказский Сборник. Т.8, стр.110.
***
Секретно копия
1837 года сентября 23-го дня в присутствии Кубинского Городового Суда житель Юхарибашского магала селения Хулуг и Кетхуд оного из поселян Гаджи Мамед Новруз-беков спрошен показал:
…на 5-й день после дела при лазарете распорядились следующим образом: Яр-али взять 4/т человек для входа в город с севера, на восточную сторону назначено до 4/т. человек под начальством Зизигского Исмы-хан-бека, Джафар-бека, Кетхудов и муллов Типского магала, с запада более 4/т под начальством брата Иса-бека Байрам-алия и старшин разных магалов. Сам же я избрал позицию на горе, от с. Нюгеди в одной версте от города для наблюдения с Гаджи-агой, хуллугским Ахмед-ханом, максюткентским Сулейманом и 6-тю человеками из Мишкурского магала, по имени неизвестными. По надлежащему приготовлению ночью, подвинув секретно всю силу к городу, пред рассветом 5-го числа начали приводить сие в исполнение открытием огня с восточной стороны, затем с запада, и после уже с севера в город. С 1-ой и 2-ой позиций натиск продолжался до трех часов, но частым огнем с фасов города принуждены были прекратить, в городе же открыв перестрелку удерживались наши довольно долго, и как думаю до 5-ти часов, но частыми выстрелами пушки были прогнаны. Явившись после ко мне многие бывшие в городе и сами вышепоясненные предводители объявили, что были в городе, заняли дом Городового Суда и достигли дома коменданта, и были бы вероятно завладели городом, если бы натиски с востока и запада наши сделали сильные и оным русских заняли, а также удивлялись, что русские раньше чем они предполагали, бросились в ту сторону, где они ворвались и тем воспрепятствовали всей силе войти безвредно в город хотя, говорили они, «вошло нас до 200, но густым огнем и штыками заставили нас бежать». Магомед Эфенди, молла Амир-али и Яр-али говорили, что были в городе с весьма малою силой, но как узнал я в последствии, ворвалось с ними в крепость до 1000 человек и только, что Русские рано взялись за пушку, их воздержало от свободного входа всего отряда. Люди сии явились ко мне того же дня, они рассказывали также, что все жители города во всем им пособляли,- женщины давали хлеб, порох, топоры для прорубливания стен и плетней. Граждане заряжали ружья и даже сами стреляли на русских, а брат Мамед-Кулия Маграм убил собственноручно одного офицера и в том что Мамед Кулий пособлял и изменял русскому правительству, я утвердительно сказать могу; хотя ничего особенного о нем не говорили, однако он мюрид с целой фамилией, то есть посвятивший себя на подобного рода дела и в сем действовать решиться; словом во всем весьма им способствовали, и даже все вообще жители, стоявшие в то время в карауле близ места впуска, как сказывали до 100 человек всего этого квартала города обратили свое оружие против русских…
ГА РФ, III отд., 4 эксп., д.150, листы 19-20.
***
Секретно.
Шефу Жандармов Командующему Имперской главной квартирой, господину генералу от кавалерии,
генерал-адъютанту и кавалеру графу Бенкендорфу
исправляющего должность Военного Полицеймейстера в Закавказском Крае, Корпуса жандармов подполковника Гринфельда
Рапорт.
В дополнение рапорта моего к Вашему сиятельству от 19-го сентября честь имею почтеннейше донести о происшествиях в Кубинской провинции.
Прошлого августа 30-го дня, мятежники в числе 6000 человек под предводительством Гаджи Магомета блокировали город Кубу, довольствуясь первоначально перестрелкой; но 5-го сентября в 3 часа утра сделали решительное нападение, открыв сильный огонь с восточной стороны города, укрываясь за буграми и в садах прилегающих к той стороне, но действиями артиллерии и ружейными выстрелами были опрокинуты. В то же самое время с южной стороны мятежники сделали сильный натиск, продолжавшийся более шести часов, на батарею устроенную у других ворот города, однакож по сильному сопротивлению с нашей стороны покушения мятежников оставались безуспешными. Между тем они пользуясь темнотой утра и содействием некоторых Кубинских жителей, в числе более 600 человек с северной стороны по крутизне с помощью лестниц, в самом неприступном месте ворвались в город и вероятно овладели бы оным, если бы Плац-адъютант Штабс капитан Заремский (так в документе-автор) не заметил этого и с резервом, находящимся близ церкви не сделал твердого сопротивления, после которого мятежники отступили в дом занимаемый Городовым Судом и другие смежные дома. В это время подоспевшее одно орудие удачными выстрелами выбило мятежников из присудственного дома, которые будучи преследуемыми нижними чинами Грузинского линейного № 9-го батальона, принуждены были бежать по той самой дороге, по которой пришли.
Во время блокады города Кубы, продолжавшейся с 30-го августа и по 6-ое сентября и защиты оного под предводительством Корпуса Жандармов майора Ищенкова, урон с нашей стороны состоял из 8-ми убитых нижних чинов и раненных обер-офицеров 3-х и рядовых 17. Также убито сражавшихся с нашей стороны жителей 2, ранено 2 и подпоручик Джават бек Казаров.
Мятежники хотя и были отражены с большим уроном, но все еще держут в блокаде город Кубу и хотя поджигаются их предводителем Гаджи Магометом к новым нападениям, но многие из них остаются в нерешительности что же им предпринять.
№ 17 Подполковник Гринфельд
28-го сентября 1837 года
г. Тифлис
ГА РФ, III отд., 4 эксп., д.150, лист 3.
***
Юров А. Три года на Кавказе, 1837—1839 гг.
Яр-Али, без всякого сопротивления, по едва доступной круче, при помощи спущенной ему лестницы, без выстрела перешагнул со своей партией через стену и, по отлично знакомым извилистым и тесным переулкам, достиг городской площади. Хорошо, что это, совершенно неожиданное появление мятежников в самом центре города, было тотчас замечено плац-адъютантом, штабс-капитаном Зарембским, который с 20-тю бывшими при нем нижними чинами, дав по толпе залп, смело бросился на нее в штыки, с криком «ура»! – Молдецкая находчивость Зарембского, в свою очередь озадачившего горцев, и подоспевший к месту неравного боя резерв, заставили их быстро засесть в ближайших саклях. После двухчасового упорного сопротивления, партия Яр-Али была вытеснена из домов и выброшена из города штыками. Мы потеряли при этом 14-ть нижних чинов убитыми и 1-го обер-офицера (артиллерии подпоручик Барышов, вскоре умерший от раны) и 18-ть нижних чинов раненными.
Видя отчаянное сопротивление засевших в саклях мятежников, майор Ищенков, во избежание излишних потерь, хотел было приказать ломать крыши, но Иса-бек убедил его оставить лично все хлопоты и возложить розыски на него. Иса скоро нашел того, о ком более всего беспокоился: взяв Яр-Али в одной из сакль, он спрятал его у себя в подвале, а когда стемнело, вывел за крепость, с кувшином в руках, будто бы за водою, сперва сбрив впрочем, из предосторожности, бороду.
Кавказский Сборник. Т.8, стр.114.
***
Секретно копия
1837 года сентября 23-го дня в присутствии Кубинского Городового Суда житель Юхарибашского магала селения Хулуг и Кетхуд оного из поселян Гаджи Мамед Новруз-беков спрошен показал:
На другой день после сего сражения прислал ко мне брат хана Гарун-бек с Маграм-кента жителя по имени Гаджия с вестью, что он собрал войско, но отнюдь не в помощь Русским, а мне, — доказательством чего служить может то, что когда генерал вышел из Дербента к Самуру, где простоял с солдатами два дня, брат его не выслал к Его Превосходительству никого в помощь, хотя легко мог, что он дает мне два дня времени для решительного действования и взятия города, в противном случае приказывал распустить отряд и самому явиться к нему. На сие я сказал посланному что до сих пор мы делали что могли, дальше же действовать без его помощи сами собой не в состоянии. Посланный возвратился, а мы остались по прежнему не предпринимая ничего решительного, держа город в блокаде, делая со всех сторон оного иногда натиски, ведя перестрелку, не допуская к водопою и ожидая последствий. На третий день после сего ровно с днем услышали мы выстрелы в городе и гром пушки, тогда дали нам знать что Русские сделали вылазку, вытеснили наших со сделанных нами с западной стороны шанцов, спустились в жидовскую слободу, взяли в плен Ферзали-бека, разбили всю его команду и убили до 50 человек.
Тогда жители пораженные силой русского оружия начали убеждаться в невозможности победы, и услышав что Гарун-бек прибыл с войском в Зиахуры, начали подозревать его в измене, потому что хан обещанной помощи не присылал, с какого поводу многие из бывших в мятеже полагали, что он прибыл для арестования и представления Русскому начальству, начали думать о спасении себя. В то время прибыл от Гарун-бека посыльный с приказанием, что ежели я могу в течении ночи взять город, то чтобы к этому приступал без потери времени, в противном случае отправился бы в с. Хулуг и ожидал его приказаний. Отряду же велел дожидаться на том же месте его прибытия, но для какой цели неизвестно. Того дня вечером получили мы также известие, что ширванская конница прибыла в Шабранский магал и начинает грабить. Крайне стесненные сими обстоятельствами, и удостоверившись что русское оружие сильнее нашего, жители начали расходиться, дабы оградить свои по домам семейства. Остались при мне только люди Мишкурского, Анагдаринского и Сиртского магалов до следующего утра безотлучно; тогда я предусматривая последствия нашего заблуждения, на другой день по снятии караулов велел собраться и выступил с места сборища и затем распустив весь народ по домам, сам отправился прямо в Хулуг…
ГА РФ, III отд., 4 эксп., д.150, листы 19-20.
***
537. Тоже (отношение барона Розена к ген.-адъют. Адлербергу), от 26-го сентября 1837 года, № 288
После отношения моего к в. пр., от 25-го сентября, о беспокойствах, возникших в Кубинской провинции, получены следующие известия.
Большие сборища мятежников, окружив город Кубу, с 1-го по 5-ое сентября производили перестрелку с гарнизоном и собранном для защиты города милицией из жителей.
5-го числа возмутители сделали приступ со всех сторон, но были отражены гарнизоном. В одном только месте, самом неприступном, которое вверено было защите Кубинских жителей, возмутители изменою защищавших, без всякого сопротивления, вошли в значительной толпе в город и по чрезвычайно тесным переулкам достигли площади Кубинской. Плац- адъютант шт.-к. Зарембский, увидев их смело бросился на толпу с 20-ю чел. нижних чинов, при нем находившихся. Майор Ищенко, обратив сюда, с одним орудием, некоторое число людей, защищавших другие части города, и после двух часов упорного сопротивления возмутителей, засевших в домах, вытеснил их из засад и совершенно прогнал из города. Причем убито с нашей стороны 14 нижних чинов и два жителя Кубинские, ранены обер-офицер 1 и 18 нижних чинов. В домах, которые занимало скопище, захвачено 4 чел., а два Лезгина, не сдававшиеся, и убившие одного Армянина и ранившие одного солдата, по разрушении крыши дома, в котором они находились, были убиты. Того же числа возмутители сожгли вне Кубы Кубинский почтовый двор, штаб-квартиру Донского казачьего полка и сено, заготовленное артиллерией и жителями.
6-го числа возмутители вновь покушались на овладение крепостью, но будучи отражены со значительным уроном, отступили, после чего заняв Еврейскую слободку, прилегающую к самой Кубе, вели с гарнизоном перестрелку из садов и других скрытых мест. Кроме того, они отвели из канавы воду, служащую для продовольствия жителей и перемола хлеба. Дабы отвратить недостаток в воде, майор Ищенко 10-го числа послал к тому месту, где отведена была канава, скрытыми местами 40 чел. по одному направлению, а 50 чел. конницы по другому. Внезапное появление с двух сторон сих команд принудило неприятеля обратиться в бегство, за исключением 60-ти чел. запершихся в синагоге. Для разрушения этой синагоги послано было с плац-адъютантом шт.-к. Зарембским одно орудие и когда действием его открылась возможность войти в синагогу, то команда наша смело бросилась туда, истребила 52 чел., а 8 взяла в плен. Рядовой Надольский оказал при сем случае примерную неустрашимость, бросаясь впереди всех в синагогу, наполненную неприятелем.
В числе взятых в плен находится один из главных зачинщиков возмущения Ферз-Али-бек, который при начале возмущения взял в плен казаков и партию рекрутов на Худатском посту.
11-го числа сборища возмутителей удалились от Кубы и большей частью рассеялись по разным направлениям в свои дома, а частью направилась с главным мятежником в Юхары-Башский магал, ближайший к горным обществам. Причиной этого было прибытие с одной стороны Ширванской милиции, направленной в Кубинскую провинцию Ширванским комендантом под-полк. фон-Ашенбергом, а с другой, приближение милиции Казикумухской, собранной полк. Мамед-мирза-ханом Казикумухо-Кюринским. Сам же хан этот не мог отправиться со своей милицией по причине тяжкой болезни своей.
Появление наших войск, направленных мною с разных пунктов в Кубинскую провинцию, без сомнения утвердит спокойствие в ней; но дабы далее оное, отысканием главнейших мятежников и примерным наказанием их упрочить, я распорядился, чтобы по совершенном прекращении беспорядков, оставить в этой провинции два батальона гр. Паскевича полка; прочие же войска обратить в свои места, а милицию распустить по домам немедленно по прибытии регулярных войск, ибо при всей заботливости начальников, коим она поручена, трудно удержать ее от грабежа
АКАК Том VIII, стр. 621.
***
Секретно.
Шефу Жандармов Командующему Имперской главной квартирой, господину генералу от кавалерии,
генерал-адъютанту и кавалеру графу Бенкендорфу
исправляющего должность Военного Полицеймейстера в Закавказском Крае, Корпуса жандармов подполковника Гринфельда
Рапорт.
В продолжении рапорта моего к Вашему Сиятельству от 28-го прошлого сентября за № 17; имею честь почтеннейше донести о происшествиях в Кубинской провинции.
6-го сентября неприятель делал сильный натиск на восточный, южный и западный фас города, но был отражен с значительным уроном и ночью отступил; 7, 8 и 9 числа мятежники, видя напрасными усилия свои взять город вели только перестрелку из прилегающих к городу садов и из за бугров и отвели канаву на которой были мельницы. Оказавшийся от того в городе чувствительный недостаток в муке и в воде породил ропот в жителях; дабы успокоит их, майор Ищенков решился очистить на время от неприятеля еврейскую слободку, для чего выслано было 40 человек застрельшиков, которые выгнав неприятеля находившегося в садах, спустились к слободке, между тем 50 человек конницы из жителей и казаков заняли вершину горы и заставили мятежников отправиться в бегство; но до 60-ти человек более упорных заперлись в синагоге и отчаянно защищались; Храбрые застрельщики должны были штурмом взять её; все находившиеся в синагоге мятежники до 60-ти человек убиты кроме 8-ми взятых в плен, в числе коих оказался главный зачинщик мятежа Зейхурский Фарзали бек, взявший в плен команду казаков и рекрутов на Худатском посту. 11-го сентября поутру Гаджи Мамед Хулугский, стоявший с скопищем мятежников близ Ханского сада, снял осаду города Кубы и переправившись через речку Кубинку, пошел по направлению к Юхарибашскому магалу; но как движение это могло быть обманчиво, то принятые майором Ищенковым оборонительные меры продолжались до 12-гочисла тем более что по полученным им сведениям 1000 человек из партии мятежников присягнули непременно ворваться в город; – наконец 12-го числа вечером часть конницы преданного нам Мамед Мирзы хана Кюринского и Казикумухского под начальством Юсуф бека прибыла к Кубе, но как мятежники до того еще большей частью разбежались по домам, а Гаджи Мамед точно двинулся в Юхарибаш, то майор Ищенков приказал ему соединиться с отрядом Гарун-бека, для рассеяния мятежников и отбития наших пленных.
Рассеянию мятежников много содействовал нападение ширванцев на Шабранский и вторжение в Будугский магал 800 человек высланных ширванским комендантом для обороны крепости Кубы. Это заставило шабранцев уйти для защиты своих семейств и имущества, а примеру их последовали и прочие.
Во все время блокады крепости Кубы по собранным майором Ищенковым сведениям, убито нижних чинов 28, ранено 43 человека и подпоручик Барышев, умерший от ран.
В заключении имею честь почтеннейше доложить, что по полученным последним сведениям спокойствие в Кубинской провинции восстановлено и жители обратились к своим местам и занятиям. – Но для исследования причины возмущения Кубинских жителей по Высочайшей Его Императорского Величества повелению, отправляется туда сего числа флигель адъютант полковник граф Васильчиков.
№ 24 Подполковник Гринфельд
14-го октября 1837 года
г. Тифлис
ГА РФ, III отд., 4 эксп., д.150, лист 1-2.
***
Юров А. Три года на Кавказе, 1837—1839 гг.
Неприятельские силы все росли, гарнизон же, измученный бессоными ночами, проводимыми под ружьем, видимо таял; но время освобождения города от блокады уже близко. Генерал Реутт, отказавшись от намерения пробиться в блокированную Кубу, приказал казикумухскому хану Магомет-Мирзе поспешить двинуться в кубинскую провинцию для отвлечения сил мятежников; но прежде чем казикумухцы выступили по указанному им направлению, из с. Маграмкент на юхарибашский магал, десять сотен ширванской милиции, высланной ширванским комендантом, под командою прапорщиков Адиль-бека, Шир-Али-бека и Ширим-бека, вступили уже в шабранский магал кубинской провинции.
Этой милиции фактически выпала на долю честь освобождения Кубы от блокады, хотя она выполнила это доброе дело крайне оригинальным, никем не предвиденным, а тем более не одобренным и не предписанным властями способом; с первого же шага по мятежной провинции, ширванцы начали так неслыханно нагло грабить все попадавшееся им на пути, не разбирая ни правых, ни виноватых, что одинаково поразили ужасом и мирных и мятежных жителей. Бесцеремонность ширванцев дошла до того, что даже кубинский плац адъютант, штабс-капитан Зарембский, после снятия блокады два раза командированный комендантом для обуздания их, оба раза был ограблен.
Слухи о подвигах этих новых гуннов не замедлили дойти до скопища, блокировавшего Кубу. Как ни сочувствовали мятежники идеям и замыслам своих предводителей, но «своя рубаха ближе к телу», говорить пословица. Мал по малому скопище начало таять; все думали только о спасении своих семейств, имущества и домов, и вот, наконец, 11-го сентября, к большой радости истомленного гарнизона, скопище сняло блокаду, скрылось из вида и рассеялось
Кавказский Сборник. Т.8. стр.115.
***
Секретно копия
1837 года сентября 23-го дня в присутствии Кубинского Городового Суда житель Юхарибашского магала селения Хулуг и Кетхуд оного из поселян Гаджи Мамед Новруз-беков спрошен показал:
…поехал в селе Тюпиг близ вольной Табасарани, где оставив свое семейство у жителя Шах-бугай, я с сыном и взятым в с. Чахчах проводником Селим-ханом по случаю неизвестности дороги отправился к Мамед-Мирза-хану в Кумых-шаар явится к нему и спросить, что мне предстоит предпринять. Подъезжая к дворцу слезли мы с лошадей, тогда адъютант его /Назир/ увидев меня спросил «почему ты не приехал ночью а днем, – ты знаешь что у хана много врагов», и сам пошел к хану. Затем вышедши сказал нам «как ты ничего хорошего не умел делать; Гарун-бек взял пленных и отправил к генералу, а ты пришел сам к хану, тогда как тебя преследуют, то и арестуешся». Тут же схватили меня, сына и проводника и связав отдали под караул, но до этого адъютант тщательно меня обыскивал и все бывшие при мне письма от разных лиц и бумаги взяв занес хану. Ночью когда все спали тот же адъютант повел меня секретно к хану, который встретил меня теми словами, «с какими глазами ты явился ко мне, взявши в плен столько солдат ты их не убил, тогда-бы конечно я тебе дозволил жить в своем владении или отправил бы куда-либо в вольную Табасарань, а теперь ты меня выведешь в беду, лучше бы ты с пленными явился к генералу, он быт может тебя простил бы. Когда же так сделалось, я вынужден отослать тебя Его Превосходительству, впрочем не унывай, я напишу и тебя простят, иди и отдыхай после столь изнурительных трудов»
ГА РФ, III отд., 4 эксп., д.150, листы 19-20.
***
Юров А. Три года на Кавказе, 1837—1839 гг.
Таким образом, закончилось второе и последнее в этом году возмущение в кубинской провинции и, с прибытием 20-го сентября отряда генерала Фезе из Дагестана, здесь, на время водворилось полное спокойствие.
Кавказский Сборник. Т.8, стр.117.
***
Секретно копия
1837 года сентября 23-го дня в присутствии Кубинского Городового Суда житель Юхарибашского магала селения Хулуг
и Кетхуд оного из поселян Гаджи Мамед Новруз-беков спрошен показал:
Как замечено мной до последнего времени Иса-бек сильно действовал как в городе, так и в провинции через приверженцев своих, а особенно Яр-алия, которого все действия вообще были по совету Иса-бека; они взаимно доверяли все свои тайны и вероятно имели сношение с Шамилем и Мамед-Мирзой-ханом…
К этому добавляю, что духовенство всей Кубинской провинции имело большое влияние на чернь, коей внушали воевать за веру /Казават/ и главный Кази Мехти Эфендий через духовенство действовало в сим возмущении наравне с братом Иса-беком, который более первого имел влияние на само духовенство.
ГА РФ, III отд., 4 эксп., д.150, листы 23-24.
***
539. Тоже (отношение), ген.-адъют. Адлерберга к барона Розену, от 11-го октября 1837 года, № 452.
Г. И., желая иметь точные сведения о беспокойствах, бывших в Кубинской провинции, Высочайше повелеть соизволил командировать фл.-адъют. полк. гр. Васильчикова, для узнания причин, от коих возникло последнее возмущение.
АКАК Том VIII, стр. 622.
***
225.Рапорт ген. Головина ген.-адъют. Чернышеву, от 20-го мая 1838 года, № 122
По случаю бывшего в Кубинской провинции, в сентябре прошлого года, возмущения, барон Розен, в отзыве к в. с., от 10-го декабря, № 981, полагал, между прочим, определить Кубинцам следующую меру наказания.
1)Согласно Высочайшей воле, лично ему объявленной Е. В., собрать в Кубинской провинции сколько можно более всадников, для отправления в Варшаву, в конно-мусульманский полк.
2)Выслать из Кубы городских жителей, подозреваемых мятежникам.
3)На магалы более участвовавшие в возмущении обратить преимущественно исправление постов, казенных строений и прочего разоренного мятежниками; на деревни наиболее виновные наложить особенный денежный штраф, а с вольных обществ истребовать недоимочную дань.
Таковое предположение предместника моего, в. с., при отзыве от 14-го прошлого января, № 332, по Высочайшей воле, изволили препроводить на мое соображение…
АКАК Том IX стр. 210
***
Юров А. Три года на Кавказе, 1837—1839 гг.,
…вынужденная обстоятельствами медленность наказания виновных, дала повод кубинцам, помнившим быструю и грозную кару за бунт 1826-го года, в сущности менее серьезный, — объяснить это нерешительностью властей, в виду слабости наших сил, и поговаривать о вероятности нового, более грандиозного восстания.
Для прекращения вредных толков в массе, повелено было военно-судной комиссии, учрежденной в г. Баку, возможно ускорить решение участи коноводов мятежа; поэтому военно-окружной начальник генерал-майор Реутт направил из с. Хазры подполковника Букчиева, с несколькими ротами князья Варшавского полка, для заарестования скрывавшихся мятежников, полагая в то же время, что это движение благотворно повлияет на настроение умов в провинции вообще и в верхних магалах в особенности. Заарестовав в сс. Кара-Кюра, Мескинджи и Микрах 59 человек, частью скомпрометированных в мятеже, частью же родственников беглецов, Букчиев не успел однако захватить главных зачинщиков.
Выполнение второй меры – сбора всадников – было отложено до сосредоточения в кубинской провинции отряда, чтобы иметь возможность тотчас подавить вооруженной рукою малейшие беспорядки в самом их зародыше.
Кавказский Сборник. Т.8. стр. 201
***
233. Тоже (рапорт ген. Головина гр. Чернышеву), от 24-го августа 1838 года. № 1335.
После донесения моего от 11-го августа о положении в Кубинской провинции, ген.-м. Реутт доносит, что обнаружившиеся в некоторых местах этой провинции беспорядки прекратились, и теперь там спокойно. Можно надеяться, что при влиянии, которое произведет на Дагестанцев движение войск в Нагорный Дагестан, спокойствие в Кубинской провинции продолжится.
АКАК Том IX стр. 217
_______________________________
Бедирхан Эскендеров
