Можно с уверенностью сказать, что албанский текст синайских албано-грузинских палимпсестов написан алфавитом кавказских албанцев и его язык является кавказско-албанским. Название «Кавказская Албания» придумано искусственно, чтобы ее отличить от Балканской Албании. После того как установлено, что догреческое население Греции, в основном, были пеласги и их письменность, как и кавказско-албанское письмо, расшифровывается и интерпретируется при помощи лезгинского языка /1/, называть этот язык более проще – АЛБАНСКИМ ни у кого не должно вызывать сомнение.
Кроме того, можно считать устаревшим мнение К.В. Тревер о том, что Кавказская Албания появилась в историческую арену в IV в. до н.э., высказанное на основании сообщения Арриана (II в. н.э.), утверждающего присутствие в составе Ахеменидской армии албанского отряда во время битвы между Александром Македонским и Дарием при Гавгамале 331 г. до н.э. /2/. Естественно, албанцы, создатели своего государства, не свалились с неба, а, безусловно, имели свои предки. В первую очередь этими предками являлись урартийцы и хурриты.
Исследователи урартских и хурритских языков И.М.Дьяконов и С.А.Старостин неоспоримо доказывают родство этих языков с северо-восточно-кавказскими языками. Ареал родственных «северо-восточно-кавказских» языков выходит за рамки Кавказа, т.е. эти языки были ни северными, ни восточными и притом не только кавказскими. Поэтому известный востоковед, историк и лингвист И.М. Дьяконов предлагает для данной группы языков отказаться от обозначения «северо-восточно-кавказские» и ввести специальное название «алародийские» /3/, взятое у Геродота. По мнению И.М.Дьяконова, представляется удобным употребление этого термина, в качестве объединяющего древних «кавказской семьи» языков (Эгеиды, Передней и Малой Азии, Северной Месопотамии и Кавказа) с родственными им современными северо-восточно-кавказскими языками.
Академик Н.Я.Марр все эти языки относит к «яфетическим»: «В черте расселения индоевропейцев стали всплывать памятники, требовавшие определения их хозяев-творцов иных, чем семиты и индоевропейцы. Приемы археологические…удостоверили присутствие работника-племени, не семитического и не индоевропейского, и везде одного и того же племени». Вот откуда название его «3-ий этнический элемент»: «Третий элемент в Малой Азии, да и вообще Передней Азии; третий элемент на островах Средиземного моря, равно на полуостровах, Балканском и Апеннинском; все тот же третий элемент и на крайнем западе Европы, на Пиренейском полуострове; третий элемент и на юге России, на берегах Понта, продолжающих прибрежье Средиземного моря. Словом, подосновой или прямо таки основой средиземноморской культуры, исторического очага мирового культуротворчества, стал намечаться этот неизвестный третий этнический элемент, это искомое археологами-вещеведами, исследователями исторической материальной культуры, племя» /4/.
Теперь вспомним информацию из Библейского родословия: Ной – десятый потомок Адама. У Ноя были три сына – Сим, Хам и Яфет. Сим – родоначальник семитских, Хам – родоначальник хамитских, Яфет – родоначальник остальных языков. «Потомство Яфета будет весьма распространено и соединится впоследствии с потомством Сима» /5/. Имея в виду определение Н.Я. Марра, можно предполагать, что первоначально было три потомства – три семейства языков: семитский, хамитский и кавказский языки, а «остальные» языки произошли от кавказской расы. Это утверждается цюрихскими учеными, исследовавшие ДНК египетских мумий: «Сенсационные результаты были получены из центра генетических исследований iGENEA, расположенного в Цюрихе, куда их египетские коллеги передали часть ДНК, извлеченной из мумии фараона Тутанхамона.
Ученые сравнивали их по так называемым гаплогруппам (под названием R1b1a2) — характерным наборам фрагментов ДНК, которые передаются из поколения в поколение, сохраняясь почти в неизменном виде. Установлено, что гаплогруппа R1b1a2, обнаруженная в мумии Тутанхамона, встречается приблизительно у половины мужчин из Западной Европы, а в некоторых странах доля родственников фараона приближается к 70 процентам (например, во Франции эту гаплогруппу несут 60 процентов мужчин, а в Испании — 70 процентов). Исследователи полагают, что общий предок Тутанхамона и европейских мужчин, имеющих гаплогруппу R1b1a2, жил на Кавказе около 9,5 тысяч лет назад. Носители «фараонской» гаплогруппы начали миграцию в Европу приблизительно 7 тысяч лет назад. Среди современных египтян доля носителей гаплогруппы R1b1a2 составляет менее одного процента. Эти исследования являются прямым доказательством того, что у египетского фараона и значительной части мужчин Западной Европы есть общая гаплогруппа — R1b1a2. Следовательно, у них был общий предок, живший примерно 9,5 тысяч лет тому назад на Кавказе».
Идентичную информацию получаем из «Алупанской книги»: «Албес (бог) создал Итема (Адама). Десятый потомок Итема был Ной. Третий сын Ноя был Яфиз. У Яфиза было 8 сыновей. Его младший сын – Гемер. У Гемера было 3 сына. Его младший сын – Таргум. У Таргума было 8 сыновей. Его младший сын – Алуп. При отделении от отца (т.е. при разделении владений), земли от нижнего до верхнего морей и от нижних до верхних гор были переданы Алупу» /7/. Согласно с вышеизложенным, полагаем, что здесь упоминаются: нижнее море — Средиземное, верхнее море – Каспийское; нижние горы – Иранское нагорье, а верхние — Кавказские горы. Алуп – родоначальник исконных жителей этой территории. Следовательно, первоначальный язык населения «между нижним и верхним морями и нижними и верхними горами» лучше было бы называть АЛУПАНСКИМ, что согласуется с библейской традицией.
По счастливой случайности, выбор ключа-языка для дешифровки пеласгского, этрусского, египетского, урартского и кавказско-албанского письменных памятников выпал на долю одного из крупных языков Кавказа – лезгинского языка. Лезги, хотя они созвучны (и не только) с пеласгами, являются всего лишь одно из племен, входившее в «Алупанский союз», а их язык – один из диалектов АЛУПАНСКОГО языка. Так как обнародованные нами древние языки (пеласгский, этрусский, египетский, кавказско-албанский) хорошо укладываются в рамки современного лезгинского языка, уверенно можно считать, что лезгинский язык являлся одним из крупных (если не основополагающих) диалектов АЛУПАНСКОГО языка. Уникальность этого языка – удивительное его богатство самыми простыми словами: «а» ‘тот’, «а» ‘есть, является’, «а» ‘объяснение’, «а(н)» ‘тот’, «йа» ‘есть, является’, «(w)аъ» ‘нет’, «(w)а(н)» ‘звук’, «(w)а(н)» ‘голос’, «(w)а(н)» ‘слух, мольва’, «(w)а(н)» ‘весть’, «(w)а(н)» ‘шум’, «(w)а(й)» ‘горе’, «е» ‘есть, является’, «е» ‘святой, священный’, «ехь» («эхь») ‘хорошо, согласие’, «егь» («эгь») ‘хороший, лучший’, «и» ‘этот’, «и(н)» ‘этот’, «и(н)» ‘делать’, «ихь» ‘такой’, «уъ» ‘писк’, «у» ‘весть’, «у» ‘проповедь’, «у(н)» ‘да, согласие’, «у(н)» ‘делать’ и т.д., и т.п. Вот почему ЛЕЗГИ упоминаются в числе народов, принимавших участие в ранних переселениях человечества (см. рис.).
В газете «Нью Йорк Таймс» от 13. 2014 (февраль) опубликована статья Николаса Ваде (со ссылкой на журнал «Science”) «Следуя происхождение, ученые создают генетический атлас миграции человечества», где указано, что «исследователи из Оксфордского Университета (Симон Майерс), Университетского колледжа Лондона (Галет Хелентал) и Института Макса Планка эволюционной антропологии Лейпцига (Даниэль Фалуш), исследуя выборочные геномы, разработали новый статистический подход для установления миграции людей в 4 тысяч лет до н.э. Как видно из рисунка, в Калаше (Пакистан) обнаружен генетический симбиоз компонентов ДНК населений Скандинавии и Лезгин из Кавказской расы. Они также нашли ближневосточные ДНК среди северных итальянцев (этрусков)” /8/.
В этом отношении представляет интерес язык албанского текста на синайских албано-грузинских палимпсестах, обнародованный нами при помощи лезгинского языка в качестве ключа. Подход лезгинского языка в качестве ключа доказывается и тем, что в «синайском» албанском алфавите имеется полный комплект букв, характерный для лезгинского языка, в том числе: 
(г), 
(гЬ), 
(гЪ), 
(гI); 
(к), 
(кк), 
(кI), 
(кЪ), 
(кЬ); 
(п), 
(пп), 
(пI), 
(б); 
(т), 
(тт), 
(тI), 
(д); 
(х), 
(хЪ), 
(хЬ), 
(хI); 
(ц), 
(цц), 
(цI), 
(з), 
(дз); 
(ч), 
(чч), 
(чI), 
(дж), 
(ш); 
(и), 
(ы); 
(у), 
(уь) и др. Наличие редко употребляемых в современном лезгинском письме букв 
(гI – «гIабаб» ‘немой’ диал., «гIарун» ‘орать, громко кричать’, в египетском письме и ‘резко критиковать’), ħ (хI – «хIалима» ‘бульон плова’, «хIед» ‘воскресенье’), ʒ (дз – «дзидзикь» ‘линейка’, «дзидзи» ‘хороший, красивый’ на языке детей; «дзи» ‘лучший, улучшение’ в египетском письме), 
(дж – «джир» ‘резина’, «джиб», «джибин» ‘карман’, в египетской иероглифике рисунок КАРМАН дает слог «ДЖИ»),
(ы – в ахтынском диалекте и кубинском наречии) доказывают совершенство албанского алфавита. Буква «о» как в пеласгском, этрусском и египетском языках не характерна для кавказско-албанского и лезгинского языков. Предполагаемый учеными буквенный знак 
в качестве буквы «о» берет свое начало от пиктограммы УЛ (‘глаз’ на лезг., таб., агул., и рут. языках) 
, и , следовательно, соответствует букве «у».
На примере дешифровки албанского текста на синайских палимпсестах (II в.н.э.) мы получаем еще один вариант АЛУПАНСКОГО языка. Рассмотрим этот язык на примерах некоторых предложений (или выражений), отобранных с различных страниц албанского текста.
Страница 1. «И(н) у хьанани…» (‘Услышав эту весть…’). В связи со словом «у» ‘благовестие’ представляет лингвистический интерес следующее логичное умозаключение. В кубинском наречии лезгинского языка есть выражение «уЪни акъудмир» ‘Ни звука! Не пикни!’, где «уЪ» ‘звук’. Звук «уЪ» по своему произношению идентичен с последними звуками в словах «ваЪ» ‘нет’ и «неЪ» ‘кушай, точнее питайся’. Чтобы произносить звук «уЪ», следует резко прекратить долготу гласного «у-у» (то же самое происходит при произношении «ваЪ» и «неЪ»). Поэтому в письме было бы желательно их указать как «уI», «ваI» и «неI», как и в случае взрывных «кI», «пI» и др. Так как в албанском алфавите синайских палимпсестов, не было знака для «буквы» «Ъ», слова «весть», «благовестие» написаны одной буквой «у». Это слово употребляется также в значении ‘проповедь’ («у и/н/» ‘проповедовать’). Слово «у» ‘голос, весть’ можно отождествлять с агульским и рутульским «ун» ‘голос, весть’, хотя букве «у(н)» в «синайском» алфавите соответствует другой буквенный знак.
С другой стороны, в современном лезгинском языке широко употребляется слово «ван» ‘звук; весть’ (оно идентично с греческим «фон» ‘звук’). Интересно отметить, что именно это слово является основной составной частью слова «Евангелие» ‘благовестие, добрая и радостная весть’ (слово «Евангелие» — греческое, звучащее: благовести, т.е. добрая, радостная весть» имеется почти во всех энциклопедических словарях). Тогда что означают буква (слово) «Е» и суффикс (?) «-гел-»? Первую часть этнонима «этруск», т.е. «ет-» мы интерпретировали как ‘святой, священный’. Интересно, что между словами «священный» и «хороший» имеется этимологическая связь, объяснимая при помощи лезгинского языка. Так, греческое слово «иеро-» (в составе «иероглифика» ‘священное письмо’) означает ‘священный’ и лезгинское «ийер» — ‘хороший, красивый’, латинское santus ‘священный’ (в составе Санто-Марина, Санто-Барбара, Санкт-Петербург и др.) и лезгинское «хъсан» ‘хороший’, этрусское «ет» ‘священный’ и лезгинское (гелх. говор) «эй», «эйи» ‘хороший’ (на языке детей «эгь» ‘хороший’, турецкое заимствование «ийи» ‘хороший’). Последняя идентификация подсказывает, что первая буква слова «Евангелия», т.е. «е», следует понимать как ‘хороший (добрый, радостный), священный’. Тогда словосочетания «е у» или «е ван» (в составе слова «Евангелия») означают ‘хорошая (радостная), священная (благая) весть’.
Остается слово «гел-» в составе слова «Евангелие». Исходя из смысла слов «Е» ‘священная’ и «ван» ‘весть’, слово «гел» можно подразумевать как ‘приход, приходить, получать, приносить’. В лезгинском языке «аттун» ‘приходить’, а в будущем времени «къwеда» ‘придет’ и в желательно-утвердительной форме «къwен» ‘да, придет’ (корень претерпевает изменению). Таким образом, предполагаемое «*атта(н)» превратилось в «къwен», близкое к «гел» (адыг., каб. 8eķwen ‘приходить’). С другой стороны, слово «гел» можно отождествлять с лезгинским «ге», «ге(й)» ‘представленный’ (от лезгинского «гун» ‘давать, представлять’). Но, более подходящим нам показался чеченский корень «кIел» («кIелхьардакха») ‘спасать, спасатель’. Оно идентично с лезгинским «кIеле» ‘крепость’ (спасение; на этрусском языке «кIел» — молитвенное чтение для спасения городов). С такой версией, слово «Евангелие» следует перевести, как ‘радостная (священная) весть о спасателе’. Следовательно, «Евангелие» ‘добрая, радостная весть о спасателе’ имеет не только греческую, но и лезгинскую этимологию.
На этой же страница в предложении «…гЪа кьин» слово «гЪа» является древней формой современного лезгинского «гъавурда хьун», «гъавурда акьун» ‘понимать, убедиться’ и в транскрипции «гъа(w)» переводится как ‘понятливость, убежденность; убеждение’ («гъа(w) кьин» ‘погубить убежденность’).
В другом предложении — «Хьа(н) не иш ур ха» последнее слово «ха» не употребляется в современном лезгинском языке, хотя оно имеется в составе «хун» ‘рожать’. Албанский вариант этого слова «ха у(н)» ‘рожать; букв. род, рождение делать’ позволяет нам отличить слова «ха» ‘рождение’ и «ха у(н)» ‘рожать’, а в лезгинском языке «хун» и ‘рождение’, и ‘рожать’. Представляет интерес и первое слово «хьа(н)» ‘да будет’, производное от лезгинского «хьун» ‘быть’, тогда как в современном лезгинском языке переход «хьун» ‘быть’ в «жен» ‘да будет’ осуществляется с разрушением корня. В этом отношении интересен албанский глагол «хьана и(н)», соответствующий лезгинским «хьана» ‘был, стал’ и «и(н)» ‘делать’ (на странице 2: «Хъаш цIаа хьана и(н)» ‘Крест надо было бы делать славным’). На странице 2 мы его перевели как ‘надо было бы делать’, а на других местах албанского текста имеет значение, как ‘завершить, удовлетворить, делать совершенным’ (современное лезгинское «кьилиз акъудин» ‘завершить, удовлетворить’).
В другом предложении страницы 1 — «Чехъ акь хьуь и(н)» мы наблюдаем древние более удобные формы слов, не сохранившихся в современном лезгинском языке. Слово «акь» ‘конфликт, столкновение’ имеется в составе лезгинского «акьун» ‘столкнуться’. В албанском языке «акь у(н)» ‘букв. столкновение делать, совершить конфликт’ и «акь» — ‘столкновение, перен. конфликт, спор, стычка’. На современном лезгинском языке «акьун» — и ‘столкнуться’, и ‘столкновение’. Глагол этого предложения «хьуь и(н)» является антонимом лезгинского «туьхуьн» ‘тухнуть, затухать’. Антонимом слова «затухать» является «разжигать, зажигать». Следовательно, мы можем восстановить не сохранившееся в современном лезгинском языке слово «хьуьн» ‘разжигать’, которое в древней форме «хьуь и(н)» ‘зажигать, разжигать; букв. разжигание делать; перен. крайне усилить, возбудить, воодушевить’ мы встречаем в албанском языке. Современное лезгинское «куькIуьрун» ‘зажечь’ трудно отождествляется с ‘крайне усилить, возбудить, воодушевить’, которым соответствуют лезгинские «гьевес хкажун», «ашкъилу авун».
То же самое мы наблюдаем в выражении «пех урн» ‘бесить; букв. бес делать’ (Страница 2). В современном лезгинском языке «пехъи» («пехи») ‘бешенный’ есть, а «пех» ‘бес’ нет. Лезгинскому «ихьтин» ‘такой’ соответствует албанское (также и этрусское) «ихь» ‘такой’. В предложения: «Макь михI урн» ‘очистить ум’ слово «михI» понимается как ‘чистота’, которое отсутствует в лезгинском языке (лезг. «михьи» ‘чистый’, «михьивал» ‘чистота’). Албанское «еи» соответствует лезгинскому «ийизвай» ‘приводимый, предлагаемый’.
Страница 3. «Хъур хIетт маг ичI ур гъу и(н)» (‘Пустословное чудо воскрешения критиковать’). Слово «хъур» можно представить в форме «хъ+ур» и при замене последней части «ур» на современное лезгинское «авур», получаем «хъавур», что означает по-лезгински ‘переделывавший, исправивший, возродивший, исцеливший’ (в зависимости от того, с каким словом оно употребляется). Итак, албанское «хъур» идентично с лезгинским «хъавур». Во-вторых, слово «хIетт» в виде «хIед» означает седьмой день недели ‘воскресенье’ по современному лезгинскому календарю (литературное лезгинское «гьяд» вызывает большое сомнение, так как в разговорной речи лезгины его не употребляют, они говорят как раз «хIед»). Следовательно, «хъур хIетт» ‘воскресение, возрождение; возродившийся’.
Выражения «маг ичI ур» переводится как ‘делавший чудо пустотой’ («пустой», т.е. «пустой звук», «пустословное чудо»). Слово «ичI» албанского языка понимается как ‘пустота’, которого нет в лезгинском языке (лезг. «ичIи» ‘пустой’, «ичIивал» ‘пустота’). Слово «гъу и(н)» ‘сильно критиковать; букв. загрязнять’ является производным от слова «гъу», которое идентично с лезгинским «гъур» ‘грязь, муть’.
В предложении «Хьа мудж ке [уьн] у ур ттур» (‘Настойчиво беречь поступка духовного лица, не позволившего проповедовать’) слово «мудж» идентифицируется с арабским «муьджтегьид» ‘главное духовное лицо’ («муьдж» ‘зороастрийский жрец’). Глагол предложения «ттур» представляем в виде «тт + ур», где «тт» — префикс отрицательной формы глагола, «ур» ‘сделанный’, которые соответствуют современному лезгинскому «ттавур» («тт» — отрицательный префикс, «авур» ‘сделанный’), т.е. албанское «ттур» — это лезгинское «ттавур» ‘не сделанный, не совершенный; не позволивший’.
Строка 4. «Зур нур тана ке зур [гьх]» (Оставив силу учения, настаивай на силу правды). В современном лезгинском языке глагол «тун» ‘оставить’ в прошедшем времени имеет форму «туна» ‘оставил’, тогда как глаголы «гун» ‘давать’ – «гана» ‘дал’, «гъун» ‘приносить’ – «гъана» ‘приносил’, «хьун» ‘стать, быть’ – «хьана» ‘стал’ и т.д. В албанском (древнелезгинском) языке такая форма перехода глагола в прошедшее время сохранен и для глагола «тун» ‘оставить’ – «тана» ‘оставил’.
На той же странице: «У(н) акьи ха ур гъу ттуч хьа(н) н[уькь]» (Ты не невежа, который разрушил очаг; да, будь безупречным). Первое слово – это арч., уд. «ун», лезг., аг., крыз. «(w)у(н)» ‘ты’. Следующее слово «акьи» идентифицируем с андийским aq:i ‘очаг’ (чам., тинд., кар., год. aq:u; лезг. q:ul; дарг. an8I ‘очаг’), которое в сочетании со словом «ха ур» ‘сломать, разбивать; здесь разрушать’ («ха ун» считаем древней формой современного лезгинского «хун» ‘ломать, разбивать’) переводится как ‘который разрушил очаг’. Значение следующего слова «гъу», как было указано выше, идентично с лезгинскими «гъур» ‘муть, грязь’, «гъура» ‘гной, грязь’, «гъуруш» ‘раствор муки в воде’ (на вид похож на илистую воду) и «гъураш» ‘человек с грязным характером; невежа’ (азербайджанцы заимствовали его в виде «угъраш» и так оно вошло в современный литературный лезгинский язык). Здесь, как и на других местах текста синайских палимпсестов, слово «гъу» подходить переводу как ‘невежа’. Слова «ттуч» ‘не является’, «хьа(н)» ‘да, будет’ (лит. лезг. «жен» ‘да, будет’).
Считаем необходимым, останавливаться на еще одном немаловажном аспекте интерпретации слова «гъу». На страницах 6 (строка 13) и 7 (строка 6) слово «гъу» употреблено в виде глагола «гъу и(н)». Его перевод как ‘делать невежей’ выглядит неправдоподобным. Как известно, «невежа» — грубый, невоспитанный человек, что соответствует лезгинскому «гъураш» ‘человек с грязным характером’, т.е. душевно грязный человек. В лезгинском языке близкое к «гъу» слово «гъулегъ» (лит. лезг. «гъвелегъ») означает ‘змея’ (по своей природе неприятное животное). Возможность употребления слова «гъулегъ» в виде глагола также сомнительна. С другой стороны, на кубинском наречии лезгинского языка «мурдар» ‘змея’; оно близко к персидскому «мар» ‘змея’ (перс. «мур» ‘муравей’ имеет русскую параллель). «Мурдар» также означает ‘поганый, нечистый, грязный, гадкий’ («мурдар кас» ‘мерзкий, подлый человек, мерзавец’). Это слово, в отличие от «гъулегъ» употребляется и в виде глагола «мурдарун» («мурдар авун») ‘поганить; букв. превратить в нечисть’ (русское «поганый» — очень плохой, отвратительный; нечистый с религиозной точки зрения). Следовательно, албанское «гъу и(н)» имеет перевод ‘поганить; пер. сильно критиковать’.
Страница 5. «Уха(н) у(н) ина за кьета ттуч» (‘Здесь я не давал распоряжения на кровопролитие’). Первое слово «уха(н)» идентифицируем с =uχ-, =eχ- (цезская группа), =uq:- (аваро-анд. группа) ‘кровопролитие’. Совместно со следующим словом «у(н)» ‘делать’ оно дает выражение ‘создавать кровопролитие’. Остальные слова: «ина» ‘здесь’ (лезг.), «за» ‘я’ в эргативном падеже (лезг.), «кьета ттуч» ‘не решил, не давал распоряжения’ (лезг., араб. «кьетун» ‘решать’, лезг. «ттуч» ‘не, нет’).
На этой же странице: «МекIи кка и(н)» (‘Старейшину надо уважать /букв., любить/’). Первое слово предложения отождествляем с пеласгским «мегъи» ‘старейшина’ (древнегреч. μέγας ‘большой, великий’, перс. meh ‘старший, великий’, лезг. «чIехи» ‘старший’). Глагол предложения «кка и(н)» интерпретируем как ‘любить, уважать’ (лезг., диал. «ккани» ‘любимый’, «ккан хьун» ‘любить’; лит. лезг. «кIани», «кIан хьун» здесь не подходит).
Часть другого предложения на этой же странице: «…пу хен ур гЬай цIегЪан урн» (‘Воспроизвести призыва, превратившего в тень страшилку…’). Идентификация слова «пу» представляла трудности. После долгих поисков слов, этимологически родственных с «пу», мы остановились (согласно со смыслом предложения) на лезг. «буьуь», агул. «бубу» ‘бука’ (страшилище, которым пугают детей). Интересно отметить, что в русских «бука» и «пугать» наблюдается переход слога «бу» на «пу». Следующее слово «хен» идентифицируем с лезгинским «хъен» ‘тень’, с чем получается выражение «пу хъен ур» ‘который страшилища превратил в тень’.
Слово «гЬай» соответствует лезгинскому «гЬай» ‘призыв’. Слово «цIе» (если слово «цIегЪан» читать раздельно) означает ‘вновь’. Но, по-видимому, оно читается со словом «гЪан» слитно. Последнее слово предложения «урн» в транскрипции «ур/и/н» или «ур/у/н» переводим как ‘делать’, или же оно переводится совместно с предыдущим словом «цIегЪан».
Слово «гЪан» отличается от «гЪа(н)», где буква «а» назализируется. Следует отметить, что многие слова в современном лезгинском языке закачиваются словом «гЪан»: «чалагъан» ‘коршун’ (лезг. «чала» ‘крутиться, крушение’; азербайджанское «чалагъан» ‘коршун’ нет в ДТС), «балдургъан» ‘съедобное растение’, «йаргъан» (вернее, «йургъан»; см. ниже) ‘стеганое одеяло’ (азерб. «йорған», древнетюркское joγurqan ‘одеяло’ из словаря Махмуда Кашкарского, где много заимствованных из местного языка слов), «алгъван» ‘роза’ (лезг. диал.), «къалгъан» ‘бот. чертополох’, «чIагъан» ‘гармон’, «къажгъан» ‘медный котел’, «балгъан» ‘мокрота’, «хъутургъан», «агъургъан» и др.
Такого суффика «-гЪан» из словообразовательных для существительных суффиксов нет в современном литературном лезгинском языке. Однако в состав персидского «əрмəгЪан» ‘подарок; послание, посвящение’, азербайджанских «учагЪан» ‘летающий; божья коровка’, «гачагЪан» ‘беглец’, «бурулгЪан» ‘водоворот’ входит слово «гЪан». Сравнение значений всех этих слов, содержащих суффикс «-гЪан», позволяет нам делать вывод о том, что этот суффикс дает сложное существительное, где первая часть отвечает на вопрос «что?», а вторая часть означает ‘производить’ (современное лезгинское «ийидин» ‘совершающий’, «гъидин» ‘вызывающий’, «гудин» ‘создаваемый’ и др.).
Следовательно, предпоследнее слово предложения «гъан» переводим как ‘произвести, произведение’, а вместе со словом «цIе» ‘вновь, заново’ – ‘воспроизвести’ и глагол целиком «цIегъан ур(и)н» — ‘воспроизводить; букв. делать вновь производным’.
Опять из страницы 5: «Кьен [иа(н)] йур ну адж у(н) а(н) урн». Первое слово «кьен» идентифицируем с лезгинским «кьен» ‘узда; перен. повиновение, подчинение’. Второе сокращенное слова предлагаем транскрибировать как «икьwа(н)» ‘так, столь, столько, в такой степени’ (лезг.). Третье слово «йур», встречаемое и на других страницах, представляет как исторический, так и лингвистический интерес, хотя долгое время интерпретировать его не удалось. Из этого слова, возможно, образованы лезгинские «йургЪа» ‘быстрый бег коня; иноходь’ («йургЪа балкIан» ‘иноходец’), «йургЪан» («йаргъан»?) ‘одеяло’, «йургЪун» ‘усталый, утомленный’.
Сравнение слова «йур» в разных предложениях синайских палимпсестов дало нам основание интерпретировать его, как ‘энергичный, энергия’, лезгинским вариантом которого считается «кIеви», «гужлу», «фад ва гужлуз кар (эсер) ийидай». Как видим из этих отождествлений, в современном лезгинском языке в явном виде не сохранилось слово, противоположное слову «кагьул» ‘ленивый’. Обратите внимание, вторая часть слова «кагЬул», т.е. «гЬул», с часто наблюдаемым л/р-переходом («гЬул»=«гЬур») сопоставима с албанским «йур».
Таким образом, слово «йур» считаем древнелезгинской формой, русского ‘энергичный’ (греч. ενεργης ‘деятельный, действенный; кипучий’). В свете такой интерпретации представляется возможным переосмысления семантики выше приведенных лезгинских слов, а именно: «йургЪа балкIан» ‘энергичный конь’, «йургЪан»=«йуркъан» ‘удержать, сохранять энергию’, «йургЪун»=«йуркъун» ‘задержка, схватка энергии; утомление’.
Следующее слово «ну» ‘свидетель’ (авар., багв., чам., ботл., цез., хварш., бежт., гунз., гин., «нуЪ», кар. «нуЪе», тинд., год., «нуЪи» ‘свидетель’). Выражение «адж у(н)» идентифицируем с арабским (лезг. «ажуз») aǯiz ‘слабый, бессильный’ и лезгинским «ур» ‘сделанный, совершенный’ (современное лезгинское «ажуз авун» ‘ослабить, ослабление’).
Предпоследнее слово можно было бы интерпретировать как указательное местоимение «а(н)» ‘тот’ (лезг.). Однако, сопровождение его с последним слово «урн» («ур/и/н») позволяет его интерпретировать как существительное, и, исходя из смысла предложения, его в транскрипции «wа(н)» идентифицируем с лезгинским «ван» ‘звук, глас; шум’, которое совместно с последним словом («wан ур/и/н») переводим как ‘огласить, провозгласить’.
Перевод предложения: «Провозгласить ослабление свидетеля столь энергичным подчинением».
Другое предложение из этой же страницы: «Джайе хъавазатт» (‘Объявляй священную войну’). Первое слово – глагол «джай у(н)» в повелительном наклонении. Слово «джай» идентифицируем с лезгинским (диал.) «джар» ‘огласка’ (в говоре лезгинского селения ТIагьирджал Кусарского района Азербайджана «джарун», «джар ттун» означает ‘огласить, громко всенародно возвещать, объявлять’). Следует отметить, что это слово употребляется также современными азербайджанцами («ҹар чəкмəк» ‘огласить, громко всенародно возвещать, объявлять’), но его нет в ДТС. Следовательно, «джайе» — ‘возвещай всенародно, объявляй’.
Второе слово «хъавазатт» идентифицируем с арабским «гIазават» (лезг. «гъазават») ‘газават, священная война у мусульман’.
Из этой же страницы: «Туьтт ана ккур кка ака(н) за ватт». Первое слово «туьтт» идентифицируем с лезгинским «туь(н)д»» («туь/н/т») ‘резкий, быстрый, резвый; здесь громкий’. Второе слово «ана» в транскрипции «wана» идентифицируем с лезгинским «вана» ‘говоря, голосом’ («туь/н/т wана» ‘громким голосом’). Следующее слово – также лезгинское (диал.) «ккур» (лит. «ккудин»; «ккун» ‘гореть; перен. испытывать сильное чувство’) ‘сгорающий; перен. энергичный, сильно старающийся’. Четвертое слово «кка» можно идентифицировать с лезг. «кка» ‘любовь; перен. рвение’ или с абазинским (адыг., каб.) gwə ‘сердце’. Лезгинское «рикI» ‘сердце’ идентично с пеласгским, этрусским и египетским «кир» и с греческим «кар» ‘сердце’. Интересно отметить, что греческое καρδια означает не только ‘сердце’, но и ‘воля, желание, намерение’ или же ‘внутренний человек, человеческая сущность’. Это слово напоминает также египетское «ка» (возможно, «кка») – один из элементов, составляющих человеческую сущность; второе «я». Слово «кка», исходя из лезгинского «ккан», также можно интерпретировать как ‘желание, любовь, перен. рвение’. Следовательно, «ккур кка» переводится как ‘энергичная любовь; жгучее стремление, рвение’.
Остальные слова предложения: «ака(н)» в транскрипции «акwа(н)» идентично с лезгинским «акван» ‘посмотрим, найдем, поищем’, «за» ‘я’ в эргативном падеже, «ватт» — «фад» ‘быстро, срочно’ (лезг.).
Перевод предложения: «Мне срочно надо найти сгорающего рвением человека с громким голосом».
Страница 6. Транскрипция предложения: «У урх ама(й)н ама(й)н урказ вгIах». Первые два слова: «у» ‘весть, известие; проповедь’, «урх» ‘власть, управлять’ (чеч. «урхалла» ‘властвовать, управлять, руководить’; «у урх» ‘власть проповеди’). Следующие слова «ама(й)н ама(й)н» соответствуют лезгинскому (диал.) «амайн амай» ‘самый-самый; самый последний; самый далекий, самый бедный и т.д.’. Следует отметить, что в этих словах вторая буква «а(й)» идентична с «а(н)», т.е. в отличие от первой буквы «а» она в обоих случаях назализируется. На литературном лезгинском языке «амай-амачир» означает ‘всё, что осталось; последнее’. Очередное слово «урказ» (окончание «-з» показывает, что оно находится в дательном падеже) идентично с цезским urka ‘страна’ (авар., анд., кар., ахв., багв., тинд., чам., ботл., год., хварш., бежт., гунз., гин., дарг., арч., буд. ulka, лезг., таб., аг. ülke ‘страна’). Слово «уьлке» приписывается тюркскому языку, а азербайджанское «өлкә», турецкое ülke ‘страна’ нет в ДТС.
Интерпретация последнего слова требует пояснений. В современном лезгинском языке «гун» ‘давать’, а в его повелительном наклонении «це» ‘дай’ не сохраняется корень этого глагола. Если «це» ‘дай’ (вообще), то «геце» в лезгинском языке означает ‘дай временно’, где «ге» соответствует повелительному наклонению глагола «гун» ‘давать’. Повторные формы – «хце» ‘дай обратно, передай’ и «гехце» ‘дай обратно, передай’. Последняя повелительная форма «гехце» заменяется также словом «вахце» ‘дай обратно, передай’. Можно допускать, что, как и в случае «геце», также и в случае «вахце» повторяются формы повелительного наклонения: «ге» и «це», «вах» и «це». На синайских палимпсестах «ге» ‘дай’ и, следовательно «вах» ‘передай’. Кавказско-албанское «ге» идентично с этрусским «ке» ‘дай’, что в свою очередь соответствует гелхенскому «ке» ‘дай’ (на языке детей). Учитывая, что лезгинскому языку характерны переходы «к»-«ч»-«ц» (например, «куьн» = «чуьн» = «цуьн» ‘вы’), можно предполагать, что «це» позже преобразованная форма исконного «ге» или «ке». Следовательно, слово «вгIах» (наличие буквы «гI» не выяснилось) можно было бы интерпретировать как ‘передай’. Однако это слово встречается и на странице 7, где мы его перевели как ‘послание’. Соответственно и здесь оно могло иметь значение как ‘посылать; посылай’.
Перевод предложения: «Власть проповеди посылай в самую далекую страну».
На этой же странице: «… йух…». Слово «йух» отождествляем с лезгинским «йугъ» ‘день’. В лезгинских диалектах буквы «х» и «гЪ» часто заменяются, например, лит. лезг. «гъил» ‘рука’ и гелхенского говора «хил» ‘рука’ (агул. «гъил», «хил», таб., рут. «хил» ‘рука’).
Та же страница: «ЦIуьйа ачи цIуьйа» (‘Разваливай, прямо разваливай’). Слово «цIуьйа» ‘разрушай, разваливай’ (повелительная форма от лезгинского «цIуьн» ‘рушиться, разваливаться’), а слово «ачи» идентично с удинским ača ‘прямо, прямой’….
В заключении можно сказать, что многие исконно лезгинские слова в древности имели более простую форму, чем их аналоги современного лезгинского языка: «у(н)» — «авун», «и(н)» — «ийин», «ур» — «авур», «ир» — «ийир», «гЪа(w)» — «гъавурда хьун», «хЪур» — «хЪавур», «ттур» — «ттавур» и др.; многие слова не сохранились, хотя они имеются в составе современных лезгинских слов: «ха» — «хун», «акь» — «акьун», «пех» — «пехъи», «михI» — «михьи», «ичI» — «ичIи» и др.; некоторые слова вообще не сохранились: «йур», «хьуьн» и др.; древние слова при преобразовании сохраняют свои корни, тогда как в современном лезгинском языке корень при этом меняется: «хьа(н)» от «хьун» — «жен» от «хьун» и др. Грамматика древнелезгинского языка в основном сохраняется в современной форме, произошло изменения только в лексике. Как видим, современный лезгинский язык использован нами только в качестве ключа, а древний язык выявляется из самого текста
Яралиев Я. А
профессор
ЛИТЕРАТУРА
