Освободительная борьба народов Восточного Кавказа в 1818-1826 гг.

⇐Начало

Известное влияние на события 1824—1826 пг. оказало обостре­ние международной обстановки: осложнились русско-турецкие от­ношения и приближалась русско-иранская война. В этих условиях восточные соседи следили «с надеждой за распространением мюри­дизма.., ведущей идеей которого стала идея всеобщего восстания кавказских мусульман под лозунгом «священной войны» против России»¹²⁹.

Однако, несмотря на старания внутренних и внешних сил, анти­колониальные выступления в 20-х годах на Северном Кавказе но­сили локальный характер и были слабо организованы. Сказанное подтверждается ходом событий 1824—1826 гг.

Эти события начались на Восточном Кавказе с выступлений в Чечне и на Кумыкской плоскости.

В Чечне, как сказано выше, столкновения с русскими не прек­ращались. Карательные меры русских в 1821 —1823 гг. вызвали ответные действия чеченцев. Дореволюционные авторы причин этих выступлений не раскрывают, а усматривают их только в действиях отдельных личностей или в общественном строе самих чеченцев. Так, исследователь Н. А. Волконский пишет, что еще в 1822 г. можно было «умиротворить Чечню, ибо благоразумная часть чеченцев не хотела воевать с русскими, но злополучная и гибель­ная для чеченцев система решения общественных вопросов на сходках помешала этому. Там голос одного человека может испор­тить дело». Таким «искателем приключений», по его мнению, был Бейбулат Таймазов, которого «не принял как положено Греков, даже оскорбил его… Смешно даже, продолжает он, и подумать, что этот ничтожный случай был основанием и зародышем нашей войны с чеченцами, которая многие годы столь истощала наши си­лы и средства».

Бейбулат в течение 1822 г. не раз нападал на русские посты. В 1823 г. Греков снова совершил рейды против Чечни, но ему не удалось покорить «трех ичкеринских деревень, части чеченцев и Бейбулата с его людьми»¹³⁰.

После этих событий Бейбулат совершил поездку в Дагестан «и уловил там в проповедях муллы Магомета, а равно в брожении умов, именно то, что ему недоставало». С Бейбулатом, в 1824 г. прибыл в Чечню мулла Магомет, прозванный позже Маюртупским, и началась пропаганда мюридизма. «Разбойники, — писал Греков о них 28 марта 1825 года, — употребив все обманы для народа уверениями в помощи дворов турецкого и персидского в продолжение прошедших лет и видя, что им уже не верят, вздума­ли прибегнуть к религии».

Между тем Греков зимою 1824—1825 гг. продолжал совершать карательные экспедиции против чеченских аулов, сжигая на пути целые селения. Так, 12 февраля 1825 г. Греков штурмом захватил аул Арешты и сжег его¹³¹.

Тем временем по приглашению Бейбулата в июне—июле 1825 т. прибыли из Дагестана 300 человек во главе с гумбетовским кадием Дибир-Али и аварским чанкой Андаловым, а также отряд во гла­ве с Амалат-беком ¹³². В июле того же года им удалось захватить русское укрепление Амир-Аджи-юрт и блокировать русский гар­низон в Герзель-ауле¹³³.

Под предлогом того, что во время блокады Герзель-аула жите­ли Аксая «во всем поддерживали мятежников», генерал Лисаневич решил наказать их¹³⁴. 16 июля 1825 г. до 300 чел. аксаевцев было приведено в укрепление Герзель-аул. Генерал Лисаневич «стал в оскорбительных выражениях упрекать их гнусною изменою» и начал вызывать некоторых из них по списку. Когда очередь дошла до Учар-Гаджи, он «добровольно не вышел из строя и был при­веден» насильно. Генерал Греков, не допускавший такой дерзости со стороны «негодяя», нанес ему удар и приказал отобрать у него кинжал. «Учар-Гаджи неожиданно выхватил кинжал, вонзил его в живот Грекова, а затем Лисаневича. Греков на месте скончался, а Лисаневич был смертельно ранен. Из 300 аксаевцев весьма немногим удалось спастись, а Учар-Гаджи превратился в куски». После 16 июля 1825 г. большинство аксаевцев во главе со своим кадием ушло в леса и обратилось за помощью к Бейбулату. Мно­гие жители андреевского общества также «потеряли доверие к русским» и стали присоединяться к восставшим. Заколебались и ингуши¹³⁵.

23—24 июля 1825 т. восставшие во главе с Бейбулатом «вошли в Аксай, испепелили дома Мусы Хасаева, Мусы-Аджи и еще одного сторонника русских», а остальные жители села склонились на сто­рону восставших. Восстание стало распространяться на другие районы¹³⁶.

Летом и осенью 1825 г. Бейбулат, орудуя в основном между Чечней и Дагестаном, нападал на русские посты и крепости. Он даже намеревался совершить рейд за Терек. Но он не имел под­держки у большинства чеченских обществ. Так, например, 23 сен­тября 1825 г. сел. Алды отказалось выделить ему на помощь 300 всадников¹³⁷. Кроме того, общество Мискир-юрт, Тепли-Кичу, Герменчик и другие также отказались от него, а некоторые общества оказывали сопротивление с оружием в руках. Например, 17 ноября 1825 г. Бейбулат с ополчением в 2 тыс. чеченцев и 500 дагестанцев вместе с Авко хотел установить свою власть над Назрановским обществом, «но назрановцы при поддержке русских не подчини­лись»¹³⁸.

Несмотря на некоторую поддержку Бейбулата восставшими из Дагестана и Кабарды (из Дагестана в его отряде постоянно находилось до 500 человек), его силы распались. Не помогли даже воззвания анапского паши, с которыми прибыли в Чечню два анап­ских жителя. «Чеченцы расходились, — пишет Н. А. Волконский, — и просили русских помилования — сунженские и агачинские деревни, а затем жители Амирханкичу, большой Чечни-Алды, Ата­ги, Герменчики и другие»¹³⁹.

Таким образом, эти факты еще раз свидетельствуют о локаль­ном характере антиколониальных выступлений на Северном Кав­казе в 20-х годах. Восставшим на Северном Кавказе так и не удалось соединиться вместе. Этому отчасти мешали превентивные меры русского командования на Кавказе. С другой стороны, мюридистское движение не получило в то время еще повсеместного распространения. Это движение пока что ограничено было не толь­ко пределами Северо-Восточного Кавказа, но и отдельными райо­нами этого региона. В этих условиях Бейбулат вынужден был об­ратиться к русским о помиловании, но получил оба раза отказы на выдвигаемые им условия. Спустя некоторое время он покинул Чечню и отправился в Кабарду.

26 января 1826 г. Ермолов начал военные действия против Чеч­ни. Аулы Большой Атаги, Чахкери, Алда, Шали, Чехи, Казах- Кичу, Урус-Мартан и многие другие были взяты в бою, и жители, за исключением живущих на реке Мичику, приведены в покор­ность ¹⁴⁰. Он докладывал императору: «Я намереваюсь прорубить дороги к полям, где они имеют хлебопашество и скотоводство и сим средством надеюсь впоследствии смирить непокорных»¹⁴¹. С 9 апреля по 18 мая 1826 г. Ермолов повторил экспедицию против Чечни. Селения Алхан-юрт, Курчели, Гехи и многие другие были преданы огню¹⁴².

Как сказано выше, в те годы имели место волнения в Дагеста­не. Главные причины этих недовольств те же самые—усиливаю­щийся колониальный гнет, репрессии и произвол военной адми­нистрации. Так, например, сам Ермолов (предписание генерал- майору Лаптеву от 30 апреля 1826 г.) вынужден был признать, что гарнизоны в Внезапной и Ташкичу «чрезмерными требования­ми своими обращают в крайнюю тягость жителей и возбуждают ропот взиманием излишних подвод и занятием сенокосов и т. д.»¹⁴³.

Как и прежде, возбуждали горцев против России местные сепа­ратисты и зарубежные государства. Так, еще в 1824 г. русские власти арестовали «людей из свиты Ших-Али-хана», которые яко­бы вели в сентябре и октябре того же года антирусскую агитацию в теркемейских селах¹⁴¹. В сентябре 1825 г. сам Ермолов сообщил из Дагестана, что Аббас-Мирза возбуждает против русских лезгин и другие дагестанские народы «через Гасан-хана, брата эриванского сердара». Чтобы не допустить «распространения чеченских событий в Дагестан», Ермолов еще в июле 1825 г. предписал окружному начальнику Краббе предпринять предварительные меры. Во испол­нение этого указания Краббе с отрядом русских войск расположил­ся в Тарках, держал под угрозой Акушу, Койсубу и Мехтули. Но все же некоторые жители селений Карабудахкента, Губдена, Казанища, Эрпели, Ишкарты были возбуждены, особенно после собы­тий в Аксае. Волнения произошли в Кайтаке и Табасаране. Но эти выступления не вылились в крупные восстания, не носили повсе­местного характер?¹⁴⁶. Все же в некоторых районах Дагестана об­становка оставалась сложной и напряженной. Распространялись слухи о войне с Персией и Турцией¹⁴⁷. Горцы нападали на отдель­ные отряды российских войск, сопровождавших обозы с провиан­том¹⁴⁸.

Неспокойно было в Салатавии, где действовал Амалат-бек, претендент на трон шамхала. Учитывая тревожное положение в Дагестане,Ермолов прибыл с отрядом в крепость Бурную (3 октября 1825 т.). Однако уже до приезда главкома в Дагестан положение стабилизировалось. «Мехтула притихла, а койсубулинцы выгнали из своего общества Амалат-бека». Тем не менее Ермолов снова «занял Большое Казанище и перезимовал там. В следующем году возвратился в Тифлис». Как известно, постои русских войск дорого обходились горцам. Иногда солдаты и офицеры бесчинствовали, насиловали женщин и т. д. Об этом свидетельствует сам Ермолов¹⁴⁹.

Правда, политика проконсула Кавказа не всегда была прямо­линейной. Временами она была умеренной и гибкой. Так, Ермолов приказал открыть в Грозном меновый двор для чеченцев и пост­роить там мусульманскую мечеть¹⁵⁰.

Проявлением «ласкания» в политике Ермолова объясняется так­же сложение на год «подати с даргинцев» (с 1 сентября 1824 по 1 сентября 1825 гг.), которые обязаны были ежегодно платить подать России по 2 тыс. овец¹⁵¹. В 1824 г. в подданство России были приняты новые общества Дагестана — селения Дарья, Уцари, Шарви, Гагра, Абданка и Сана-Кара¹⁵².

Таким образом, анализ событий на Северном Кавказе, в част­ности в Дагестане, во втором десятилетии XIX в. показывает, что Иран и Турция, недовольные результатами Гюлистанского и Буха­рестского договоров, вынашивали планы реванша на Кавказе. Экс­пансионистские замыслы восточных держав в отношении Кавказа поддерживались западноевропейскими государствами.

В осложнении международной обстановки на Кавказе была повинна и сама царская Россия, которая продолжала претендовать на те области Закавказья, которые еще находились во владениях Ирана и Турции.

Во втором десятилетии XIX в. царизм, по существу, отказался на Северном Кавказе от политики «ласкания». Он приступил к полному покорению северокавказских народов. Особенно жестко проводилась колониальная политика царизма при военной адми­нистрации генерала А. П. Ермолова.

Большинство феодалов и народы Северного Кавказа были недо­вольны активизацией колониальной политики самодержавия. Имен­но «разрушительная» сторона колониализма проявилась на прак­тике в первой трети XIX в. Антироссийские происки Ирана и Тур­ции на Северном Кавказе совпали по времени с началом анти­колониальных, освободительных и антифеодальных выступлений и регионе. Поэтому политическая обстановка на Северном Кавказе во втором десятилетии, особенно в начале 20-х годов XIX в., была взрывоопасной, повсеместно происходили повстанческие выступле­ния. Все более широкие слои населения втягивались в антиколо­ниальную борьбу. Однако эти выступления в регионе в рассматри­ваемый период носили локальный характер. Мюридистские лозунги еще не получили широкой поддержки. Светские феодалы, сепара­тисты, ущемленные в своих правах царизмом или выступавшие во­обще против присоединения Северного Кавказа к России, стояли, главным образом, во главе антироссийских восстаний.

ЛИТЕРАТУРА

129. Фадеев А. В. Россия и Кавказ в первой трети XliX в., с. 328.
130. Волконский Н. А. Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 г. // Кав­казский сборник, т. 10, с. 41—46.
131. Там же, с. 66—68,71.
132. Там же, с. 98—103; Зубов Пл. Указ. соч., с. 223—239, 255—258.
133. Потто В. Указ. соч., Т. 2, вып. I, с. 114—115, 252—259,
134. Волконский Н. А. Указ, соч., с. 111—115, 123—124.
135. Записки А. П. Ермолова, ч. 2, с. 172—173; Дэбу И. Указ. соч., с. 235—258 136. Волконский Н. А. Указ. соч., с_ь 125—126.
137. Там же, с. 132—143, 185.
138. Там же, с. 170, 185.
139. Т а м же, с. 191—192.
140. АКАК, т. 6, ч. 2, с. 508—509; Зубов Пл. Указ. соч., с. 261—270.
141. АКАК, т. 6, ч. 2, с. 509.
142. Там же, с. 513—514; см. также Ихтилал ajfb-рус ли-л-кафкас, с. 182.
143. АКАК, т. 6, ч. 2, с. 565.
144. Там же, с. 111. АКАК, т. 6, ч. 2, d 324.
145. Волконский Н. А. Указ. соч., с. 175.
146. Там же. с. 174; АКАК, т. 6, ч. 2, с. 51—52, 70-71.
147. Потто В. Указ. соч., т. 2, вып. 2, с. 328.
148. Т а м ж е, с. 326.
149. Потто В. Указ. соч., т. 2, вып. 2, с. 328.
150. АКАК, т. 6, ч. 2, с. 505-506, 510—51,1.
151. Там же, с. 86.
Т а м же, с. 69.