М. Дреер
Помпей на Кавказе: Колхида, Иберия, Албания
После своей быстрой победы над пиратами Гней Помпей Великий в начале 66 г. до н.э. получил верховное командование в войне с Митридатом1. Вдобавок к полномочиям Лукулла, которого он сменил на этом посту, ему были выделены провинции Вифиния и Киликия. Согласно Плутарху, он прежде всего собрал в своем лагере зависимых от Рима князей и царей 2. Поскольку прочие источники ничего об этом не сообщают, а Помпей, видимо, очень торопился выступить против Митридата, в своей заметке Плутарх, по всей вероятности, предвосхищает события в Амисе, где Помпей двумя годами позже завершил свою деятельность в этом регионе в присутствии князей и царей; Плутарх сообщает о втором событии почти теми же словами 3.
Помпей повел свое войско против Митридата, который ожидал его, как сообщает Аппиан4, на границе своей страны, т.е. в остававшемся у него до того момента Понте. После нескольких сражений, из которых Помпей вышел в итоге победителем5, Митридат бежал с немногочисленными остатками своего войска сначала в Армению. Но когда армянский царь Тигран обошелся с ним враждебно 6, он повернул в Колхиду 7. Не совсем просто установить, какое политическое устройство и ориентацию имела Колхида в то время. Если Плутарх в своем перечислении «провинций»8, которые были подчинены Помпею не в период борьбы с пиратами, но лишь с получением им верховного командования в войне с Митридатом, упоминает также «Верхнюю Колхиду», то тем самым создается впечатление, будто бы эта область уже входила в римские владения. Однако это было не так. Прежде всего существование «Верхней Колхиды» более нигде не засвидетельствовано, а потому уже показание Плутарха проблематично; прочие источники, как и сам Плутарх, во всех других упоминаниях этой страны знают только единую Колхиду как политико-географическую целостность9. Согласно Страбону, она уже долгое время была поделена на «скептухии», которые все вместе были подчинены одному царю (βασιλεύς)10. Когда Митридат Евпатор расширил свою власть, он стал, по свидетельству Страбона, и владетелем Колхиды, над которой он поставил наместника, выбиравшегося им из своего непосредственного окружения (из φιλοι); одним из таких был отдаленный родственник Страбона11. После утраты своего потестарного положения Митридат потерял и все свои владения: они были поделены между многими другими правителями12. Это свидетельство Страбона о новом членении территорий следует, конечно, понимать как предпринятое Помпеем переустройство всего региона — в значительной мере оно окончательно произошло двумя годами позже в Амисе, но в некоторых областях, к примеру в Армении, было введено уже в ходе боевых действий. С Колхидой у Помпея, когда туда бежал Митридат, не было еще никаких контактов, так что позволительно предположить, что она все еще находилась под властью поставленного Митридатом наместника. Последний мог податься вместе с понтийским царем в Диоскуриаду13. Там размещался понтийский гарнизон, чем объяснялась бы, что Митридат чувствовал себя в этом городе настолько в безопасности, что провел там зиму 66/65 года14. Можно сомневаться в том, что реальная власть наместника простиралась в глубинные районы страны как ввиду сильного влияния местной аристократии, так и по причине скоро случившегося восстания против понтийского царя (App. Mithr. 64), а также в силу того, что самую основную выгоду от этой страны Митридат должен был усматривать в комплектовании своего флота моряками, само собой из мужского населения побережья15. После решительных поражений царя от Помпея опора его власти должна была стать еще уже, поскольку когда-то размещенные им в Колхиде войска были, без сомнения, отозваны на поля сражений. Таким образом, местные колхидские князья прежде всего должны были почувствовать себя суверенными, и, очевидно, заботились о том, чтобы не подвергнуть риску свое положение из-за решительной бескомпромиссной поддержки ими одной из сражающихся сторон. Они, скорее, заняли нейтральную позицию и точно так же позволили бежавшему из Армении Митридату беспрепятственно проследовать через их территорию, как они не пытались год спустя препятствовать проходу Помпея с его войском из Иберии (см. ниже).
Современные исследователи не могут предложить удовлетворительного объяснения тому факту, что Помпей преследовал Митридата через Колхиду не тотчас же, но занялся сначала урегулированием отношений в Армении16. Ничто не может свидетельствовать в пользу той точки зрения17, что Помпей якобы просто не был осведомлен о маршруте отступления царя и его месте пребывания. Римский полководец должен был по меньшей мере узнать о пути бегства Митридата с территории Армении самое позднее от старшего Тиграна, который переслал ему послов Митридата и сам отдался под его власть18, равно как и от его одноименного сына, который находился при Помпее и лояльно относился к своему покровителю вплоть до готовности отложиться от отца. Поэтому в действительности он смог бы наступать ему на пятки при помощи преследователей, которые гнали бы его до переправы через Фасис, так что в пребывании царя в Колхиде не может оставаться никакого сомнения19. Более того, было ясно, что Митридат после отказа ему в приюте армянским царем не мог бы найти ни одного союзника южнее Кавказского хребта, чтобы там удержаться. До Боспорского царства — его последней надежды, после того как иберы выказали ему враждебное отношение20, он мог бы добраться только через Колхиду. Таким образом, Помпей, если только он имел подобное намерение, стал бы тотчас преследовать своего противника. Причина того, что он этого не сделал, заключалась, согласно другой версии, в том, что у него не оставалось теперь никаких поводов опасаться побежденного и прогнанного Митридата21. Хотя и следует согласиться с тем, что Митридат при сложившихся обстоятельствах более не представлял серьезного противника, все же едва ли следует усматривать в этом достаточное основание для подобного поведения Помпея, поскольку так или иначе экспедиция последнего ставила себе целью целиком и полностью выключить из игры давнего противника Рима, т.е. либо убить его, либо взять в плен. От этой цели Помпей также вовсе не отказался, ибо в следующем году он отправился в погоню за Митридатом до колхидского побережья. Почти что столь же важным, как и элиминация главного врага, было для Помпея — как следует из его соответствующих мероприятий — переустройство всего региона в римских интересах. Вместо задачи преследования Митридата он отдал предпочтение урегулированию неясных к этому моменту отношений в Армении. При этом Помпей наряду с политическим бесспорно обдумывал и стратегический аспект: обеспечение безопасности тыла накануне вторжения в Колхиду. Видимо, по тем же самым причинам — обеспечения военной безопасности и установления римского господства — он и вступил в следующем году в конфронтацию с албанами и иберами. К этому безусловно следует присовокупить и желание будущего триумфатора увенчать себя славой покорителя столь дальних народов22. Тем меньше было у Помпея оснований торопиться, когда он твердо знал, что Митридат оказался в Колхиде в своего рода западне. Морской путь на Боспор был перекрыт царю римским флотом, который Помпей сразу же по прибытию на театр сражений разместил везде вплоть до Боспора23, где во время отсутствия Митридата правил его дружественно расположенный к Риму сын Махар24. Путь бегства по суше, которым тогда действительно отправился Митридат вдоль побережья25, ему так или иначе не сумели бы преградить. Однако весьма и весьма проблематично, рассматривалось ли с римской стороны вообще перспективным овладение сухопутным путем26. То, что Помпей отложил, таким образом, преследование Митридата на следующий год, должно было в конечном итоге иметь простое основание в том, что его армия была истощена, к тому же приближалась зима. После того, как взаимоотношения с Арменией были улажены, и Тигран выдал римскому войску из своей казны27, мы ни из одного источника не слышим более о какой-либо военной акции до зимней передышки 66/65 г. до н. э28. В случае, если у Помпея уже к тому моменту родился план заставить насильственными мерами албан и иберов стать лояльными, он не рискнул бы предпринять подобные действия в совершенно незнакомой ему и гористой стране до зимы.
Во всяком случае, одно только указание на устройство им зимнего лагеря можно было бы понять в том смысле, что он собирался по меньшей мере подвергнуть албан испытанию, если не подготовить на них даже прямое нападение29. Однако надежнейшие наши источники изображают боевые действия следующего года как агрессию со стороны албан, причем некоторые современные исследователи следуют им в этом30. Из тех же источников можно, по крайней мере, заключить, что римские поползновения в действительности могут быть расценены как простая провокация. Даже если правдиво свидетельство Плутарха, согласно которому Помпей договорился с царем Албании Оройсом о свободном проходе через его царство, то и в таком случае не приемлем дальнейший вывод о том, что римляне в своем продвижении якобы были вынуждены перезимовать на албанской территории из-за разразившейся зимы31. С одной стороны, Помпей не мог серьезно принимать в расчет пересечение албанской территории ввиду этого времени года32, с другой — он расположился лагерем еще южнее реки Кира, а именно скорее еще на албанской территории вблизи армянской границы, для пересечения которой тогда не имелось абсолютно никакой необходимости33. То, что римляне вели с собой взятого в то время в плен младшего Тиграна, связанного узами дружбы с Оройсом, тем более должно было привести последнего к мысли о нападении34. Наряду с мотивом освобождения Тиграна кажутся, таким образом, совершенно оправданными со стороны Оройса опасения римского вторжения35. Помпея же ничто и никоим образом не заставляло отправиться на борьбу с Митридатом через Албанию и Иберию36; гораздо скорее он вернулся бы тем же путем, которым он пришел, проложив из Хорсены маршрут по направлению бегства Митридата в Колхиду и не вступая при этом ни на албанскую, ни на иберийскую территорию37. Однако, по всей вероятности, он составил план подчинить оба царства римской власти и тем самым расширить область своего влияния вдоль Кавказа до Каспийского моря38. Устройство трех зимних лагерей нельзя, таким образом, рассматривать как создание оборонительной линии, которая должна была защищать Армению от албанов39. Ни Оройс не мог угрожать Армянскому царству, в случае если бы Помпей тут же депортировал Тиграна Младшего из этой страны, ни размещение римских войск не могло быть продолжительным — Оройс мог бы спокойно ожидать их увода. Если он предпочел переправиться вместе с войском через Кир, что было рискованно ввиду вероятности возможного отступления40, и напасть на римские лагеря, то он совершенно правильно оценил опасность. Поэтому его нападение следует расценить как превентивную меру гораздо скорее, чем вслед за тем последовавшее вторжение Помпея в Иберию (см. ниже). То что Оройс был обращен вспять, поскольку римляне ожидали нападения, гораздо менее связано с тем, что они благодаря хорошо налаженной системе информации узнали о намерениях царя41, чем с тем, что Помпей в принципе рассчитывал на это нападение противника. Ибо и в стратегическом плане для него было несоизмеримо выгоднее завлечь все вражеское войско целиком в занятое и защищаемое им место, чем в стоивших больших трудов и времени усилиях пересечь Албанию и вынудить царя принять сражение42. Видимо, для того чтобы упредить римлян, Оройс, как кажется, совершил нападение с известной поспешностью, так как соседние кочевнические племена, привлеченные им на свою сторону позже (см. ниже), тогда еще не принимали в его акции участия43. При этом могли играть известную роль зимние условия или также то обстоятельство, что царь был не совсем в курсе боевой силы римских войск.