На территории Лезгистана* в XVIII веке наряду с феодальными владениями были союзы сельских обществ или магалы [1]. К ним относились Ахты-пара, Докуз-пара [2], Алты-пара, Рутул, Агул, Кошкан, Курах, Рича.
В дореволюционной кавказоведческой литературе самостоятельные территориальные образования, состоящие из нескольких селений, известны как «вольные общества», в которых якобы господствовали родо-племенные отношения.
С. М. Броневский характеризовал государственный строй союзов сельских обществ Дагестана, в том числе союзов сельских обществ долины Самура (Ахты-пара, Докуз-пара, Алты-пара, Рутул) как демократический федеративно-республиканский [3].
Известный кавказовед М. М. Ковалевский пришел к выводу о господстве в Дагестане родового строя под названием тухумного. Он писал что тухумом «выражают понятие рода, как общее правило и в Табасаране, и в Кайтаге, и в Даргинском округе, и в Кюринском, и во всех горных аулах, занятых лезгинской народностью» [4].
Фактический материал опровергает эти бездоказательные утверждения и со всей очевидностью показывает наличие в союзах сельских обществ классовых отношений и различных форм зависимости.
В союзах сельских обществ селение, состоящее из индивидуальных семей, являлось низовой формой политической организации общества.
Селение имело несколько частей (мехле), причем в каждом мехле жило несколько тухумов. В селении Ахты насчитывалось до 40 тухумов. Селение Худиг состояло из девяти тухумов: Анасар, Гьашар, Мансурар, Андурар, Кьалап1ар, Гажиур, Мазаяр, Качалар. Тухум, вопреки утверждению дореволюционной историографии, ‘не являлся родом. Он не представлял из себя хозяйственно-политической единицы, а являлся пережитком родовых связей. Внутри тухума наблюдалось неравенство между его членами.
Обычно главой тухума считался старший по .годам. В «Записке о тухумах в Кюринском округе» говорится: «Главенство кроме почета и уважения со стороны прочих членов тухума не соединено ни с какими признаваемыми правами и, если в редких случаях личности с сильным характером распоряжались почти деспотически своим тухумом, то в большинстве случаев за главою тухума признавалось только право подачи совета или наставления, исполнение которых впрочем не было обязательным»[5].
Члены тухума лишь в отдельных случаях, как например, в делах по кровомщению, в уплате штрафов оказывали друг другу материальную и моральную поддержку. Помощь обедневшим членам не считалась обязательной.
Приведенные данные свидетельствуют о том, что сельское общество было устроено не по кровно-родственному принципу, а по принципу территориальному. Территориальный принцип расселения в XVIII веке у народов лезгинской группы был безраздельно господствующим. К сельским обществам народов лезгинской группы полностью можно отнести слова Маркса о том, что «земледельческая община» была первым социальным объединением свободных людей, не связанных кровными узами»[6].
Все совершеннолетние мужчины данного селения составляли сельский сход. К участию на сходе женщины не допускались. Обычно собрания джамаатов проходили на киме[7] или в мечетях. На сельских сходах обсуждались такие вопросы, как земельные споры, сдача общинных земель в аренду, строительство и ремонт дорог, мостов и оросительных канав, условия найма чабанов и пастухов, сроки начала сельскохозяйственных работ.
Хотя решения схода принимались большинством голосов, но, как свидетельствуют документы, «по большей частью случалось так, что сильные тухумы брали верх» [8].
Влиятельными и сильными тухумами были в Курахе «Мирчиар», «Тахер», «Манчарар», «Кадиляр», в Ашаре — «Чирахляр», в Гельхене — «Кабулар», в Хутарге — «Бейбут тухум», в Цмуре — «Мелишар», в Капире — «Куруджанар», «Казаглар», в Хпиге — «Цахар», в Буткенте — «Салманар» (Шайдаяр), в Архите — «Келага», в Затихе — «Небилияр», «Рамазанар», в Магарамкенте — «Манатар», :в Верхнем и Среднем Стале — «Пирляр» (ПIерер), в Касумкенте —«Ягуб- ханар» [9]. Эти тухумы фактически пользовались правом наследственного выбора своих членов на должность сельского старшины.
Таким образом, внутри селения наблюдалось не только неравенство между членами одного и того же тухума, но и неравенство между различными тухумами. На сходе избирались старшины и чауши. Как сообщал Гербер, в каждом лезгинском селении были «избираемые старшины»[10].
В селениях, входивших в Ахтынский союз сельских обществ, управление осуществлялось советом ахтынских аксакалов.
В Докузпаринском союзе селения Пиркент и Каладжиг управлялись старшинами Микрага. Причем в селениях Микрах, Кара-Кюре и Куруш, в отличие от других селений, старшины избирались от каждого участка (мехле) селения. В селении Мискинджи, делившемся на шесть сельских участков, избиралось по одному аксакалу от каждого участка [11].
В магалах Агул, Кошан, Курах до подчинения их ханской власти управление осуществлялось выборными сельскими старшинами[12]. Захватив территории этих магалов, феодальные владетели постепенно ограничивали самостоятельность сельского схода и его исполнительных органов, сосредоточивая власть в своих руках. Так, табасаранский кадий утверждал избираемых на сходе сельских старшин Кошанского магала. В этом магале споры жителей сельских обществ разбирались на сходе при участии старшин. Недовольные решением сельского схода могли обращаться к кадию, который выносил окончательное решение.
При ханах сельские общества лишались права выбора сельских должностных лиц. Старшины назначались ханами по своему усмотрению[13].
Старшины приводили в исполнение решения сельских сходов, разбирали дела по искам и спорам, смотрели за общинными лесами, производили раскладку натуральных повинностей.
Приведенные выше данные свидетельствуют о том, что сохранилась, как пережиток родоплеменных отношений, выборность сельских должностных лиц. Однако это вовсе не значит, что здесь существовало народоправство, как это утверждали представители дореволюционной историографии.
Сельские старшины избирались из одних и тех же фамилий сильных тухумов, что повело впоследствии к наследованию этого звания. В селении Худиг из тухума Мансурар старшины избирались 45 лет подряд. Еще в первой четверти XVIII века главный курахский кавха, имевший большое влияние не только в самом Курахе, но и в окрестных селениях, избирался из тухума Марчиар[14]. В селении Гельхен старшины избирались только из тухума Кабуляр. В XVIII веке старшины селения Хугарг, пользовавшиеся «почетом и влиянием» почти во всей Кутур-Кюре, избирались только от тухума Бейбут[15].
Хотя старшины были подотчетны избравшим их джамаатам, на практике эта подотчетность превращалась в фикцию. Фактически сельские старшины разбирали судебные дела и осуществляли управление независимо от джамаата, в интересах сильных тухумов.
В ряде мест старшины получали известную плату от членов джамаата, а также часть штрафов. Старшины селений Агульского магала до подчинения их ханской власти «пользовались общественным покосом» [16]. Ахтынский джамаат был обязан давать аксакалам лошадей для поездки по служебным делам и приглашать на свадьбы и поминки. За посредничество в решении дел о кровной мести аксакалы получали от истца какую-нибудь вещь (оружие или посуду) и кусок ткани называемой «бурмет».
Эфенди при решении дел о кровной мести получали такую же долю, что и аксакалы[17]. Кровные дела в остальных селениях, входящих в Ахтынский союз, регулировались судом ахтынских аксакалов в количестве 10 человек и одного эфендия, поочередно отправлявшихся на места происшествия[18]
Хозяйственные, уголовные и гражданские дела в сельских обществах решались исходя из адатов и шариата. Адат был более близок членам джамаата, чем шариат с его запутанными, сложными нормами. Поэтому рядовые члены джамаата больше склонялись к адату, как к понятному им праву, а феодализирующаяся сельская верхушка, в особенности духо венство, в своих корыстных интересах стремилась к всемерному расширению сферы действия шариата в хозяйственно-поли- тической жизни сельских обществ.
По шариату регулировались дела, связанные с религией семейными отношениями, наследованием. На основе адатов решались преимущественно уголовные дела. В отдельных сельских обществах в силу различных условий социально- экономического развития адаты были чрезвычайно разнообразны.
Судопроизводство в аулах осуществлялось сельскими старшинами или же сельским сходом. В основе судопроизводства лежал обычай. Но сельская верхушка не всегда считалась с нормами обычного права, а действовала по своему разумению.
Существовала еще и особая форма судопроизводства, известная под названием маслаат, сущность которого заключается в решении спорных вопросов не сельскими старшинами, а специальными посредниками, избранными тяжущимися.
Основная масса населения в сельских обществах состояла из крестьян. В отличие от других дагестанских народов, у лезгин, агульцев, рутульцев и цахуров не встречается слово «уздень». У них для обозначения понятия «крестьянин» существует особый термин — лежбер[19].
Экономическое и правовое положение лезгинских лежберов в основном сходно с положением узденей так называемых «вольных» обществ нагорного Дагестана. Лезгинские лежберы владели средствами производства и вели свое собственное хозяйство, имели недвижимое и движимое имущество, передаваемое по наследству. Результатом своего труда распоряжалась индивидуальная семья, являвшаяся основной производящей и потребляющей единицей.
Лежберы не были прикреплены к земле и могли свободно переходить из одного селения в другое. Внутри лежберства были разные группы, отличавшиеся друг от друга по своему экономическому и политическому положению.
В руках сельской верхушки сосредоточивались большие стада крупного и мелкого рогатого скота, тогда как рядовые лежберы почти вовсе не имели скота. Так, в XVIII веке в Ахтынском обществе отдельные его члены имели от 4 до 12 тысяч овец, 100 и более лошадей и мулов97. По далеко неполным данным, одна треть жителей Кошанского магала в XIX веке не имела скота и овец98.
В союзах сельских обществ, не входивших в состав ханств, было духовенство, являвшееся привилегированным сословием. Его влияние на население было сильнее, чем в феодальных владениях.
В селениях Самурской долины духовенство состояло из следующих групп: кадии, эфендии и муллы.
Кадии, являвшиеся представителями высшего мусульманского духовенства, находились в наиболее крупных населенных пунктах (Ахты, Рутул, Хнов и Шиназ). Наряду с выполнением религиозных функций в дни больших мусульманских праздников, кадии разбирали судебные дела по шариату, определяли круг дел, подлежащих разбору нижестоящими судебно-религиозными инстанциями, проверяли знание эфендиями и муллами корана и шариата.
Ахтынскому кадию в вопросах, связанных с шариатом, подчинялись все селения, входившие в Ахтынский союз сельских обществ, а рутульскому и шиназскому кадию — селения Рутульского союза сельских обществ.
Ниже кадиев стояли эфендии 10°, количество которых в сельских обществах долины Самура не превышало 30 человек101. Эфендии в отсутствие кадия заменяли его, решали в своих селениях судебные дела по шариату. Решения эфендиев могли быть обжалованы кадию. Эфендии, в отличие от кадия, должны были присутствовать на совете аксакалов. Так
в Ахтах на совете аксакалов присутствовали два эфендия, а в Рутуле, Шиназе и Хнове — по одному ,02.
В каждом селении было столько мулл, сколько мечетей. Муллы решали некоторые судебные дела, в особенности там, где не было эфендиев. Обязанности эфендиев, в их отсутствие, исполняли старшие по годам и наиболее влиятельные муллы. В основном муллы отправляли только духовные обряды.
Кадии и эфендии получали за решение дел о наследстве солидную часть закята: с зерновых культур взималась десятая часть, со ста баранов — один, с товаров и денег 2,5%. Обязательная плата кадию, эфендию и мулле за совершение кебина составляла 50 копеек. Эфендии участвовали вместе с аксакалами в регулировании дел по кровной мести и получали за это, так же как аксакалы, вещь ценою в 3 рубля ,03.
В союзах сельских обществ не существовало равноправия селений, входивших в него. Главные селения, вернее верхушки сильных тухумов и сельские должностные лица главных селений, на деле выступали по отношению к другим селениям, входившим в союз, в роли коллективного феодала.
Зависимость 11 селений отселения Ахты проявлялась в экономической, политической и военной областях. Совет аксакалов Ахты управлял селениями, жители которых по первому требованию ахтынской знати обязаны были участвовать в военных мероприятиях союза. Жители не могли разбирать споры без ахтынских маслаатчи (посредников).
Третья или четвертая часть закята с общелоголовья подчиненных селений шла ахтынскому обществу.
11 селений отбывали ахтынцам пахту.
Ахтынцы имели право раз в год в течение суток быть в любом из подчиненных селений на довольствии местных жителей. Хозяева домов, в которых размещались ахтынцы, были обязаны кормить пахтачияров и содержать их лошадей.
Если кто-либо из жителей подчиненных селений убивал ахтынца, то брали с виновного 600 рублей или 600 баранов. За убийство же ахтынцем кого-либо из жителей подчиненных селений плата была наполовину меньше, т. е. 300 рублей или 300 баранов [20].
Преимущества ахтынцев заключались еще и в том, что при выдаче девушки за жителя подчиненного селения, кроме исполнения всех условий шариата и адата, касавшихся брака, весь аул Ахты или его часть (мехле), откуда происходила невеста, получали особую плату в размере 3 рублей или вещи такой же стоимости. Эта плата называлась «барху». В остальных союзах сельских обществ народов лезгинской группы «барху» не встречается, исключая Мискинджи, где жители магала, к которому принадлежала невеста, получали одного быка |05.
Формы подчинения и господства между главным и подчиненными селениями Рутульского союза сельских обществ были примерно такими же, как в Ахтынском союзе.
В Рутуле был диван, состоящий из аксакалов и одного бека. В конце XVII—XVIII вв. турецкие султаны и персидские шахи считали рутульских беков владетелями Рутула. Рутульские беки предводительствовали войсками и «были вообще часто; если не всегда представителями рутульского общества при внешних сношениях его с правителями Турции и Персии» 106.
Рутульский диван управлял гражданскими и военными делами всех селений, кроме Шиназа и Хрюга, где были свои аксакалы и чауши.
Рутульцы требовали от подчиненных селений не только обязательной пахты, но и ежегодного взноса в свою пользу податей. Рутульцы отправлялись в селения партиями от 100 до 300 человек, гостили по трое суток, требовали отборной пищи. Кроме угощения, они брали с каждого дыма по одному барану.
Селения Ялах и Луткун входили в Рутульский союз сельских обществ и подвергались притеснениям со стороны рутульской общинной знати. Жители этих селений вынуждены были обратиться в Ахты с просьбой разрешить присоединиться к Ахтынскому союзу, но получили отказ. Тогда ялахцы и луткунцы прибегли к покровительству кази-кумухского хана, который искал удобного случая вмешаться в дела сельских обществ Самурской долины. Хан отправил в Ялах своего наиба с нукером. За оказанное покровительство жители были обложены податью в пользу хана. Попытки казикумухских ханов подчинить своей власти другие селения Самурской долины окончились безрезультатно.
В союзах сельских обществ или в магалах обсуждение важных вопросов, относящихся к магалу в целом, происходило на собраниях представителей всех селений. Так, в Ричинском магале судопроизводство в селениях производили старшины всех семи селений сообща. Для обсуждения менее важных дел старшины собирались в селение Рича, а важные дела решались на общемагальском сходе в ущелье Укудеше.
Курахцы собирались выше селения Курах на площади, называемой «Ярги-к1еледихъ» (высокая башня). Кутур-кюринцы собирались в местности «Руат», у родника, возле дороги, ведущей из селения Цнал в Лахит, гюнейцы, картасцы, сталчелейцы и гегджинцы — на горе «Калак». С присоединением территорий указанных магалов к ханским владениям собрания прекращаются [21].
Таким образом, анализ фактического материала показывает, что союзы сельских обществ не являлись родо-племенными организациями, а были объединениями территориальнополитическими. В этих союзах были различные формы зависимости населения.
Сельская верхушка в лице аксакалов, представителей сильных тухумов, мусульманского духовенства, богатых лежберов являлась господствующей силой в экономической и политической жизни сельских обществ. Рядовые лежберы все более и более попадали в зависимость от богатой сельской верхушки.
Процесс закрепощения рядовых лежберов феодализирующейся верхушкой не был завершен, хотя зависимые отношения проявлялись в многообразных формах.
В союзах сельских обществ главные селения, вернее верхушка этих селений, выступали по отношению к подчиненным селениям в роли коллективного эксплуататора.
Классовые отношения, формы эксплуатации непосредственных производителей в этих союзах были в сильной степени опутаны родоплеменными пережитками. Господствовавшими отношениями в союзах сельских обществ были ранне-феодальные отношения со значительными пережитками патриархально-родового строя.
В соответствии с этим классовая борьба в феодальных владениях и союзах сельских общин принимала разнообразные формы.
Рамазанов Х.Х.,
доктор исторических наук, профессор
*В оригинале: лезгинской группы народов
1 М а г а л (араб.) употреблялось в двояком смысле: как часть селения и как административно-территориальный участок, объединяющий несколько селений.
[2] Докуз-пара (тюрк.). Д о к у з — девять, пара—часть, кусок
3 С. М. Броневский. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., ч. I, стр. 40.
[4] М. М. Ковалевский. Закон и обычай на Кавказе. Т. II, М, 1890, стр. 146, 147.
[5] ЦГА Груз. ССР, ф. 416, оп. 4, д. 17, л. 2.
[6] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVII, стр. 694.
[7] Ким — место сбора мужчин в нерабочее время.
[8] ЦГИА Груз. ССР, ф. 416, оп. 4, д. 17, л. 4.
[9] Гам же, д. 17, оп. 4, лл. 1—5.
[10] История, география и этнография Дагестана XVIII—XIX вв., стр. 77, 105.
[11] Там же, лл. 8, 10.
[12] ЦГА ДАССР, ф. 150, on. I, д. 6, лл. 13—15 (Записка о сословнопоземельном строе в бывшем Кюринском ханстве).
[13] ЦГА ДАССР, ф. 150, on. I, д. 6, л. 14.
[14] ЦГИА Груз. ССР, ф. 416, оп. 4, д. 17, л. 2.
[15] Там же.
[16] ЦГА ДАССР, ф. 150, on. I, д. 17, л. 2.
[17] Рукоп, фонд ИИЯЛ, д. 2493, л. 4.
[18] Там же, л. 15.
19 Множ. число лежберар; по-агульски лажбар.
20 Рук. фонд ИИЯЛ, д. 2493, л. 14.
[21] ЦГИА Груз. СССР, ф. 416, оп. 4, д. 17, л. 3.
