⇐Часть II
Часть III
Перед бурей
В конце 1876 г. наместник кавказский Великий князь Михаил[1] был в Петербурге и началась бурная переписка между ним и его заместителем в Тифлисе, между русским агентом в Стамбуле и царем в Петербурге. Она положила основание значительному передвижению войск на Кавказе и быстрому усилению тех, которые уже находились в Закавказье. Первого ноября военный министр телеграфировал главнокомандующему Кавказской армией: «Государь Император… соизволил привести в военное
положение… войска Кавказские.., призвать запасных чинов с Кавказа и отправить по назначению… с крепостей Ахтынской, Казикумухской, Кубинской…».
Вскоре войска отправились на станцию Дербент, и первого мая 1877 г. мобилизация войск из Дагестана завершилась. Вместе с ними и конно-регулярный Дагестанский полк. В этом полку впоследствии отличился «удалый лезгин Инял Асланов, седой горец, лихо дравшийся с турками» («за освобождение Аджарии он получил медаль с портретом Государя»).
Кавказская армия под командой Великого князя Михаила вступила в Турецкую Армению. В четвертый раз за 68 лет двуглавый орел, унаследованный Московиею от Византии, нападал на Турцию. Ждали, что в июле будет взят Константинополь и вновь крест Спасителя заблестит на храме Святой Софии.
Но турки выказали себя великолепными солдатами, каковыми они и были за все время своей истории. 20 июля русские потерпели на другом фронте, под Плевной, страшное поражение, которое было усилено десять дней спустя вторым поражением. И на Кавказе после «счастливо начавшегося наступления» войска Вел. кн. Михаила вынуждены были снять осаду Карса и вслед за этим поспешно очистить Армению. Во время этого отступления Мухтар-паша наголову разбил русские войска при Кизил-Тепе. Третьего августа Осман-паша нанес русским третье поражение под Плевной. В течение двух часов убиты были 14 тыс. солдат, и Александр II с фронта в растерянности писал (любовнице): «Господи, помоги нам окончить эту войну, обесславливающую Россию и христиан». Поражение 31 августа грозило всей русской армии серьезной опасностью, начались признаки брожения. Повсюду обвиняли правительство в беспомощности, чиновничество — в продажности, генералов — в невежестве. Издевались над Вел. кн. Михаилом. В газетах сообщалось, что государь лишь принимал парады, посещал госпитали, и что армия Осман-паши упорствовала в своем героическом сопротивлении: 60 тыс. против 350 тыс. русских и румын.
Создавшееся положение сильно волновало не только Дагестан, но и Европу. Венгры, которые не могли забыть своего разгрома в 1849 г. Романовыми, сформировали отряды партизан, угрожая путям сообщения русской армии в Румынии.
Нет ничего хуже религиозной войны. Генералы-армяне (Лорис- Меликов[2], Тер-Гукасов, Лазарев и др.) считались коноводами и вдохновителями побед русских. Таковым на Кавказском фронте считался сын Шамиля Кази Магомед — с турецкой стороны. Другой сын Шамиля, живший в Петербурге, просился на фронт на русской стороне, но Александр II согласия на это не дал, т. к. крепость Карс обороняли, в том числе, и горцы-переселенцы с Кавказа.
Неизвестный христианин «секретно» доносил в Петербург, что «в марте приехал в Константинополь один лезгинский владелец, который… от Султана был принят с великими почестями, поскольку обещал всех лезгинцев вооружить». И действительно, 27 мая (14 джумада 1294 г.) последовал ферман (указ) султана: «Для оказания военной помощи кавказским жителям… закуплено 13 300 револьверов и гранаты, за что из султанской казны уплачено 186 200 франков».
Перед войной русское начальство предписало выделить горцев — храбрых бойцов против турок, но на деле это не осуществили.
Из Мекки приехал один паломник (хаджи) и объявил, что все шансы на победу на стороне турок и что ранее переселившиеся туда лезгины пишут: «Пусть дагестанцы, не отлагая ни на минуту, восстанут против России. Победа Турции безусловна, турки двужильный народ, Аллах им дарует силу (нусрет). От них вы скоро получите на помощь войска и снаряжения».
Для мулл и местной аристократии не было тайной выжидательное положение главных сил Кавказского корпуса, который не мог удаляться от границы на далекое расстояние — ждали подкреплений. И это приняли в Дагестане за нерешительность. К этому времени стихийную энергию масс, возбужденную духовенством, старались поставить себе на службу не только местная знать, но и царское командование. Военный губернатор Меликов подло выжидал (чтобы не пойти на турецкую войну). В начале восстания ничего не предпринял для его предотвращения. Он знал, что легче воевать с практически невооруженным народом, чем с регулярной турецкой армией и что восстание невооруженного населения обречено и, кроме того, подавление его обеспечивало наградами, орденами, конфискованными богатыми домами и пр.
Было уже трудно остановить население. Даже такой просвещенный и мирный человек, как Казанфар Зулфукаров, был вынужден примкнуть к восстанию, видя масштабы вовлечения в него народных масс и, возможно, опасаясь погрома своего имущества.
Искра ожидаемого возмущения тлела. Горцы готовили лозунг «газават!». 10 сентября письмо из Турции было прочтено на базарной площади в Кумухе, затем Джафар-хан призывал к восстанию ахтыпаринцев, в прокламациях было сказано: «Всем приказано из Согратля восстать против русских. Весь Дагестан подчинился Гаджи Магомеду. Мы за два часа взяли Казикумухскую крепость и убили весь гарнизон. Жители Цудахара взяли крепость Ходжал-махи. Так что во всем Дагестане не осталось ни одной крепости…». Далее говорилось о движении в Самурский округ турецких пашей, войск и орудий, провозглашалась новая эра для мусульман, и объявлялся «газават». Совет семи ученых Согратля объявил, что наступила пора начать восстание, но какие будут последствия, правда, они не знают. Весь Дагестан превратился в сплошной костер восстания.
Были и такие люди, кто выступал против восстания. Им ясно было: лежачего не надо бить, он может и встать. Они считали, что русские отступили из Карса потому, что они хотят сделать против турок хитрость. Но Кази Ахмед с нукерами призывал подняться на «къал-макъал» (восстание). Прозорливые аксакалы сел. Каладжух не пустили в селение нукеров. Только в самый разгар восстания из селения вышла группа молодежи на конях для осады крепостей Кусары и Куба. Некоторые убеждали начальника округа Юзбашева, что если сюда придут огромные партии мюридов из соседних округов, то население принуждено будет примкнуть к восстанию, как было в 1848 г., и поэтому советовали ему раздать оружие для самозащиты[3].
Сторонники восстания считали, что турки теперь имеют скорострельные ружья, из которых стреляют по 16 раз в один заряд, и оружие, из которого заряды достигают 14 верст расстояния, что после внушительных успехов турок и греки, и армяне им помогут, опасаясь, что турки их истребят. К этой группе принадлежали почти все духовные лидеры. Возглавил их кадий окружного шариатского суда.
Его верными союзниками во всех селениях были семейства мулл, опасавшиеся наступления русского просвещения[4].
В Кюринском округе после ухода администрации избрали себе правителями («ханами») жителя с. Курах Магомед Али-бека Гарунбекова — для Курахского, Гюнейского и Котур-Кюринского участков и Аслан-бека Агамирзаева — для Южно-табасаранского участка. По сути, они были избраны населением для руководства восстанием. Со стороны обществ публиковались обязательные постановления о подчинении всего населения этим избранным лицам. Во всем усердствовали духовные лица, радеющие, якобы, за шариат и народ.
30 сентября духовенство собралось в Ахтах в местности «Вацун кер» возле одноэтажного уже опустевшего дома окружного начальника и организовало «зикир». Женщины должны были своевременно подготовить продукты, успевать убирать урожай. Впоследствии выяснилось, что восстание затянулось, горцам не хватило своих продуктов, и они вынуждены были есть овощи, фрукты, посажанные руками «кафиров» возле гарнизонов. Муллы вначале решительно запретили есть их, затем утвердили, что «по истечении недели можно». Таким образом, восстание невольно научило горцев выращивать в дальнейшем картофель, капусту, помидоры, морковь…
Первого октября волнения в Самурском округе открыто перешли в восстание, забылась пословица: «оглянись кругом и лишь потом размахивай мечом». Одновременно нарочные Кази Ахмеда подняли восстание в Нухе и Геогчае.
Окружной начальник Юзбашев жил не в крепости, а в Ахтах. К концу сентября ситуация обострилась и Юзбашев с остальными чиновниками перешли в Ахтынскую крепость. Перед уходом в крепость Юзбашев получил письмо от Меликова на армянском языке и объявления для развешивания: «Правительство принуждено предостеречь жителей округа, что всякие действия, ведущие к нарушению общественной безопасности, составляют преступление и, на основании параграфа 66 о наказаниях, будут преследуемы… Полагаясь на здравый рассудок населения, надеемся, что никакие беспорядки не нарушат покоя и что правительство не будет вынуждено направлять против преступников всю суровость закона «.
В действительности же эти меликовы своими действиями явно потворствовали восстанию. Народ, жаждавший свободы, своими глазами видел уход войск из Ахтов, Кусары. Когда царские войска сняли осаду Карса, горцы решили, что вожделенный миг настал…
Н.А. АБДУЛГАМИДОВ
Примечания
[1] Романов Михаил Николаевич в 1878 г. был произведен в фельдмаршалы, в 1881 г. возглавил Государственный Совет. В бытность его наместником на Кавказе, о нем хорошо отзывались местные администраторы, и даже шах иранский.
[2] М.Т.Лорис-Меликов — один из самых находчивых и хитроумных из всех царских вельмож. В 1877-78 гг. он штурмом взял Карс, за 2 года до этого справился с эпидемией чумы в Поволжье, вернул в казну неизрасходованные средства. В 1879-80-х гг. — Харьковский генерал-губернатор. «Христом-Спасителем» называли его все при дворе. Хорошо знал Дагестан. В 1850-63 гг. был Дербентским губернатором, в 1863-75 гг. — начальником Терской области. Во время войны 1877-78 гг. — главнокомандующий всеми вооруженными силами на Кавказе.
[3] К партии мира принадлежали из Ахтов: сын Бабаха Мирза- бек, сын Нурахмеда Кавха, сыновья Мугудин Эфенди Абдулвагаб, Абдул Али и Мирзе Али, сын Ибрагима Абдул Халик, сын Абдул Вагаба Абдул Мавлан, Айдемиров Зейнудин, сын Ахмед-хана, сын Будая Амрах; сын Али из Луткуна Шахмардан; лучекский Мирзабеков Вели сын Казан-бека; Молла сын Абакара, Абдул Гафар Шуаев, сын Байрамали Навруз Эфенди, сын Селима молла Ярали, сын Вагаба Абдул Муслим, сын Исмаил Эфенди Салман и др.
Против восстания (къал-макъала) выступили почти все административные лица сел. Мискинджа: сын Кебира Касум (старшина), сын Курбана Агарагим (его помощник), сын Джигер-хана Мали (работавший в это время старшиной сел. Микрах), Мамед Рагим сын Абдурагима; из беков — сын Азима Джафар; из Микраха: сын Шайды молла Абдула (помощник старшины), сын Сафар-бека Кача-бек (помощник старшины), почетный житель Шариф Гусейн сын Магомед Ади и возведенный царскими властями в ранг бека сын Шайдабека Ильяс; из сел. Кара-Кюре: также возведенный царскими властями в ранг бека сын Бедир-хана Агаширин, старшина Шерифали сын Камара и единственный из духовных лидеров — сельский мулла сын Гаджи Омара Магомед.
[4] К семействам мулл относились: в сел. Мискинджа — сын Мирзы Мирза Джан, Яр Али сын Фет Али, Маасум сын Алхаза, Касум сын Абдул Азиз Ахунда и сын Абдул Азиза Мамед Кули; из Куруша — молла Магомед Керим сын Селим Эфенди, молла Али- султан сын молла Раджаба, молла Амрах сын молла Исми-хана, молла Кариб сын Араба; из Микраха — Али Эфенди сын Узден Эфенди, Хеир-бек сын Алимета, Мамед Шереф сын Рагим-хана; из Пиркен- та — молла Сеид сын Пир Назар Эфенди; из Каладжуха — Магомед Эфенди сын Гафиз Эфенди; из Кара-Кюры — Шейда сын Мелика и др.
В разное время депутатами Самурского шариатского суда были и поддерживали партию восстания: жители селения Ахты Абдулфе- тях сын Раджаба, Абдулкерим сын Гаджи Магомедшерифа, Мирза- бек сын Гаджи Кахмаза; из Рутула — Баба сын Рамазана, сын Алибека Абдурашид; сын Гаджи Гусейна Башир из Куруша, Сефер Эфенди сын Раджаб Эфенди из того же селения; Таиб-бек Ахундов из Ми- скинджа; сын Гаджи Магомеда Курбан Магомед из Цахура; молла Абдул Лятиф сын молла Абдуразака из сел. Фий.