История России с древнейших времен до конца XVII века / А.П. Новосельцев, А.Н. Сахаров, В.И. Буганов, В.Д. Назаров; отв. редактор А.Н. Сахаров, А.П.Новосельцев
-М.: АСТ-ЛТД, 1998.- 576 с.,ил.
Раздел III.
CТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ГОСУДАРСТВА
Глава 15.
Россия в XV — середине XVI в.: страна и общество
Рождение Российского централизованного государства происходило в кровавых схватках внутренних усобиц, в жестком противостоянии большинству соседей. Россия обретала свое место в мире, свое геополитическое пространство в изнурительной борьбе с Большой Ордой, Казанским, а с начала XVI в. и Крымским ханствами, Литовским княжеством. Ливонским орденом, Шведским королевством. Становление крупных и национальных государств неотрывно от долгой череды длительных войн и кратких перемирий. Так было всегда, так разворачивались события и в России, и вокруг нее. Своеобычность нарождавшейся российской государственности (ее истоки обретаются именно там — в последней трети XV — начале XVI в.) заключалось в ином. Подчеркнем только три существенно важных в геополитическом измерении обстоятельства.
Прежде всего, протяженность и распахнутость легко доступных границ. На востоке, юге, западе Россия попеременно, а порой одновременно враждовала с государствами кочевников, полукочевников и оседлых обществ, притом сильнейшими в регионе. Литва в конце XV в. также боролась порой на два фронта, но она не знала такого числа врагов. Противостояние ратям «дочерей» Золотой Орды и одновременно европейски организованным армиям с запада сильно влияло и на социально-политические структуры, и на организацию военного дела в России.
Во-вторых, очень рано и вполне отчетливо проявился конфессиональный компонент международного противостояния России. Его значимость не нужно преувеличивать (вовсе не им определялись конкретные дипломатические и военные цели), но нет оснований и преуменьшать. Важно отметить, что в выборе между исламом и католичеством «предпочтение» отдавалось последнему: борьба с «латынством» на шкале ценностей русских политиков ценилась выше. В десятилетия, когда Россия стремительно вовлекалась в несравненно более широкий контекст политических, социальных, экономических, культурных контактов прежде всего с европейскими странами, резкая конфессиональная обособленность русского православия заметно влияла на формы и интенсивность таких связей.
Наконец, в-третьих, Российское централизованное государство стало таковым, лишь сбросив тяжкую зависимость — политическую и экономическую — от Орды. Максимальное сближение во времени этих двух фактов удивительно и едва ли не уникально. Как это происходило в XV в. на стремнине исторического развития, в круговерти политической и военной борьбы, рассказано в предшествующих главах. Теперь пристальнее приглядимся к тому, что оставалось за авансценой действа истории, что составляло ее глубинные, неспешно разворачивавшиеся процессы.
§ 1. Природная среда и хозяйственное пространство земледельца
Первые ассоциации, возникающие во все времена при упоминании о России, — бескрайность пространств и многолюдство населения. Если первое приложимо к концу XV — началу XVI в. с оговорками, то второе попросту ошибочно. При Василии Темном подвластная ему территория отличалась скромностью размеров: западная и южная границы отстояли от Москвы на 110—190 км, немногим дальше пролегали северные рубежи и лишь к юго-востоку и востоку счет шел на многие сотни верст. Впрочем, там само понятие границ размывалось неясностью принадлежности ряда районов. К началу 20-х годов XVI в., когда под рукой московского великого князя оказались вся Северо-Восточная и Северо-Западная
Русь, Смоленщина и Северщина, ряд регионов в Среднем Поволжье, Российское государство действительно стало крупнейшим в Европе по площади. Но не забудем: оно и тогда было более чем в два раза меньше европейской части бывшего СССР.
На этой территории Российского государства к середине XVI в. проживало, по наиболее обоснованным подсчетам, около 6,5 млн. человек, при этом средняя плотность в целом по стране составляла 2,3 чел. на 1 км 2 . Для сравнения: в исторических областях Польши этот показатель был равен 21 человеку на 1 км 2 . Во Франции в 60—80-х годах XVI в. он чуть не дотягивал до 30 человек на 1 км 2 . Даже в самых освоенных областях России и в момент кульминации длительного экономического прогресса — в 40—50-е годы XVI в. — средняя плотность населения колебалась в пределах 3—5 человек на 1 км 2 , лишь в исключительных, наиболее благоприятных случаях поднимаясь до 7—10 человек. Разница, как видим, велика. Она воочию демонстрирует ограниченность возможностей российских крестьян, поскольку численность рабочих рук на единицу территории определяла в первую очередь успехи земледелия.
Но если бы все беды российской деревни исчерпывались неудовлетворительной демографией. Природно-климатические факторы также в целом были неблагоприятными. Ареал пашни лежал в России примерно между 54° и 60—61° северной широты и лишь с присоединением Северщины несколько отодвинулся к югу: Путивль и Чернигов располагались немного к северу от 51° северной широты. Для сравнения: житница Франции, ее центральная и северная части находятся между 46°—49° северной широты. Сумма плюсовых температур в освоенных районах была такова, что севернее 60° вызревали лишь скороспелые сорта ячменя, некоторые огородные культуры. Южнее 60° в принципе возделывались многие злаковые, технические и садово-огородные культуры, но во многих районах это было сопряжено с немалым риском. Умеренно-континентальный климат характеризовался тогда вполне достаточным уровнем осадков, порой их было слишком много. Засухи были нечасты, они редко упоминаются в летописях. Зато в них регулярно сообщается о сильных заморозках в конце весны — начале лета, раннем выпадении снега осенью, сильных морозах зимой.
Здесь многое объясняется рельефом Русской равнины: она не знает гор, ее просторы распахнуты к побережью морей Ледовитого океана, откуда вторгались в самое неподходящее для пахаря время массы холодного воздуха. Неблагоприятным для земледельца было соотношение зимы и теплых периодов: к северу от линии Калуга — Нижний Новгород снег лежал, как правило, около полугода. В результате цикл сельскохозяйственных работ (не считая молотьбы) сжимался до 5—5,5 месяцев — со второй половины апреля до середины — конца сентября. В странах Западной и Центральной Европы этот цикл занимал 9—10 месяцев. Понятны основные следствия. Во-первых, жителям России для работы и для простого поддержания жизнедеятельности требовалось намного больше затрат пищи и энергии. Во-вторых, российский крестьянин вынуждался природой максимально концентрировать трудовые усилия, особенно в пиковые моменты. Это весенняя пахота и сев (яровых), сенокос и заготовка кормов в середине лета, уборка урожая в конце лета — начале осени, осенняя пахота и сев озимых примерно в те же сроки. Зимой, в рамках аграрного цикла, готовились лишь новые участки под освоение с помощью подсечно-огневой системы (подрубали и частью ошкуривали деревья и т.п.). Земледелец Западной Европы тот же или несколько меньший объем трудовых затрат распределял намного равномернее.
Но и этим не завершался перечень трудностей русского крестьянина. Границы земледелия России лежали в подзонах южной тайги, хвоино-широколиственных и широколиственных лесов. Лишь на крайнем юго-западе и юге в ареал осваиваемых земель включались отдельные участки лесостепи. Но большая часть территорий располагалась к северу от линии Калуга — Нижний Новгород (не менее 85—90% всей площади тогдашнего государства), в первых двух подзонах. Здесь преобладали земли с пониженной биологической продуктивностью. Господствовали подзолистые почвы (главным образом суглинки и песчаные), реже встречались дерново-подзолистые и дерново-карбонатные (темноцветные и светлые). Последние, равно как и аллювиально-луговые, были заметно плодороднее, но распространены они были в так называемых опольях (Владимиро-Суздальском, Переяславском, Ростовском, Угличском, Костромском), а также в речных и приозерных равнинах. Эти земли были освоены земледельцами с древности. В эти наиболее развитые районы Северо-Восточной Руси были направлены главные удары полчищ Батыя, позднее они много раз подвергались разорению .от «скорых ратей» Орды. Тогда, в середине XIII в., как мы уже знаем, российский пахарь приступил к интенсивному освоению водоразделов, «черных» многоверстных лесов в западных и северо-западных районах междуречья Оки и Волги, в Заволжье. Земли были здесь заметно скуднее, зато безопаснее. Кроме того, требовалась кооперация труда немалых коллективов на начальном этапе колонизации для сведения многовековых лесов. А они покрывали здесь почти все территории, даже сейчас они занимают в целом ряде областей Заволжья от 40 до 55% всей площади. Если добавить сюда многочисленные болота и озера (кое-где они составляют до 15% всей территории), реки и речушки, многочисленные трудности российского земледельца станут, можно сказать, осязаемыми.
К югу от средней Оки, в подзоне широколиственных лесов и в отдельных местностях лесостепи, климат, рельеф и почвы заметно благоприятствовали земледельческому труду. Неистощившееся еще естественное плодородие серых лесных почв и оподзоленных или выщелочных черноземов приводило к урожаям, удивлявшим даже европейских наблюдателей в начале XVI в. Сезон сельскохозяйственных работ был здесь длительнее более чем на месяц, мера лесистости и характер лесов не требовали столь больших единовременных затрат труда в начальном освоении. Подсчитано по данным XVII в., что аналогичная и даже большая урожайность зерновых (ржи, овса, пшеницы) достигалась в уездах к югу от Оки вдвое меньшими затратами труда, чем в центральных и северных. На юге ограничивались однократной пахотой. Севернее, в центральных и заволжских уездах, «двоение паренины» (под озимь) не было редкостью. В ряде северных местностей особо тщательная обработка скудного плодоносящего слоя почвы производилась порой трижды, а в исключительных случаях и четыре раза (это зафиксировано источниками XVII в.). Нетрудно вообразить огромный объем труда, который крестьяне должны были затратить в краткий, пятимесячный цикл сельхозработ. Требовались, стало быть, и максимальная концентрация трудовых усилий, и очень большая их интенсивность.
Что же мог противопоставить сложным и тяжелым обстоятельствам российский крестьянин? Сметку, выносливость, наработанную веками привычку к тяжелому труду, опыт личный и многих поколений предков, взаимопомощь и кооперацию труда в семье, деревне, общине. Кое-что из сказанного следует пояснить. Опыт российского земледельца накапливался веками и непосредственно передавался от поколения к поколению. Он фиксировался в народных календарных приметах аграрного года, в практических знаниях, навыках, приемах труда. Он овеществлялся в орудиях труда, постепенно усовершенствующемся наборе инструментов, в жилых и хозяйственных постройках, в разводимых породах рабочего и продуктивного скота, в ассортименте и способах возделывания зерновых, технических, огородных культур. Непрерывность трудовой деятельности, накопление умений и результатов труда — одно из решающих условий подъема аграрного производства в стране, внутренней, а частично и внешней колонизации в интересующую нас эпоху.
К этому времени — XV—XVI вв. — земледелие на северо-востоке и северо-западе Руси насчитывало не менее пяти веков. Начиналось оно с подсечно-огневой системы, требовавшей огромных затрат труда и приносившей высокий или удовлетворительный урожай в течение немногих лет. Судя по соотношению озимых и яровых зерновых культур уже к XI—XII вв. относятся первые шаги пашенного зернового земледелия с двух- или трехпольным севооборотом. Трехполье стало господствовать не позднее второй половины XV в. Оно не приносило высоких разовых урожаев, которые удавались на «лядинах», «гарях», «росчистях», «притеребах», «суках» (все эти термины связаны с использованием подсечно-огневой системы). Но при прочих равных условиях трехполье обеспечивало среднедостаточную урожайность в длительные временные периоды при некоторой экономии труда и куда более эффективное использование земель, доступных тогда для крестьянина. Именно трехполье обеспечило быстрый экстенсивный рост земледелия в XV — середине XVI в. в большинстве регионов страны.
