Утверждение власти монгольской империи над Русью: региональные особенности

Согласно устоявшемуся представлению, Русь после монголь­ского завоевания не подверглась оккупации и сохранила своих правителей в первую очередь потому, что ее терри­тория была непригодна для ведения кочевого скотоводства. Это суждение нуждается, однако, в уточнениях. Например, на большей части территорий Китая и Ирана условий для кочевого ското­водства тоже не было, тем не менее там монгольские завоеватели правили непосредственно. Кроме того, зависимость стран, где сохранялись местная знать и общественная структура, могла принимать серьезно различающиеся формы. Так, практически одновременно с Русью монголами были покорены страны Закавказья и Малой Азии. При этом в Грузинском царстве (в состав которого входила Великая Армения) была проведена перепись населения и установлена податная система, включавшая в себя большое количество по­винностей; Киликийская Армения (армянское независимое государство на северо-восточной оконечности Средиземного моря), добровольно признав­шая власть завоевателей, избежала разорения, и ее зависимость выражалась в выплате одной ежегодной дани и в обязанности участвовать в военных походах монголов, монгольской администрации в Киликии не было; нако­нец, в сельджукском Румском султанате (сильнейшем государстве Малой Азии) часть территории перешла под непосредственную власть монголов, а на остальной местные султаны правили под контролем назначаемых ханами должностных лиц, выплачивая значительную по размерам дань[1].

На Руси в течение всего времени ордынского господства жили опасения, что правители Орды от взимания дани с сохранением русских князей у власти перейдут к непосредственному управлению. Это представление отражено в повестях о восстании в Твери 1327 г., где утверждается, будто посол Шевкал собирался истребить русских князей и сам сесть в Твери, а другие города раз­дать иным татарским князьям[2]; в летописном рассказе об ослеплении Василия II, согласно которому Дмитрий Шемяка обвинял великого князя в том, что он обязался уступить Москву и другие русские города хану Улуг~Мухаммеду[3]; отголосок таких представлений присутствует и в написанном в начале XVI в., т.е. уясе после падения ордынской власти, «Сказании о Мамаевом побоище», где говорится о яселании Мамая осесть на Руси[4]. Откуда взялись подобные на­строения (ведь в XIV—XV вв. у ордынских правителей планов оккупации Руси несомненно не было)? Скорее всего, здесь сыграли роль обстоятельства пер­вых лет после нашествия Батыя. Тогда прогнозировать дальнейшее развитие событий современники могли исходя из реалий своего времени. Однако стра­ны, которые завоевывались монголами до Руси, подвергались непосредствен­ной оккупации. Так было в Северном Китае, Средней Азии, Иране, Волжской Булгарии, Половецкой степи — везде местные династии лишались власти, она переходила к представителям Чингисханова рода. Другая модель отношений с завоеванными странами — управление через посредство местных прави­телей — стала осуществляться в ряде регионов (Закавказье, Малая Азия, Ду­найская Болгария, Корея) одновременно с покорением Руси или несколько позже. То есть перед глазами современников был только вариант непосред­ственной оккупации. Вполне естественно, что на Руси должны были опасаться того ясе. И некоторые действия монголов после походов Батыя должны были создать впечатление, что данный путь начинает реализовываться. В 1240-е гг. под непосредственной властью монгольской администрации находилась юж­ная часть Киевской земли: посол римского папы к монгольскому великому хану францисканец Плано Карпини в повествовании о своем путешествии (1245—1247 гг.) отмечает, что расположенный на Днепре ниже Киева Канев был «под непосредственной властью татар»[5]. В аналогичном положении был и Переяславль-Русский (в домонгольский период — столица одной из рус­ских земель): волынский и галицкий князь Даниил Романович, едучи в 1245 г. к Батыю через Киев и Переяславль, встретил в последнем татар, князя здесь в то время не было[6]. В 1245 г. полководец Батыя Моуци, ведавший западной окраиной улуса Джучи, обратился к князю Даниилу Романовичу с требовани­ем: «Дай Галичь»[7]. Речь шла явно о передаче стольного города под непосред­ственное управление монголов: Даниилу пришлось ехать к Батыю отстаивать свое право на галицкое княжение[8]. Возможно, и Киев, номинальная столица всей Руси, с момента взятия монголами в конце 1240 г. и до передачи его Ба­тыем владимирскому великому князю Ярославу Всеволодичу (1243 г.)[9] управ­лялся монгольским наместником: не исключено, что именно этим объясня­ется тот факт, что в 1241 г. Михаил Всеволодич Черниговский (княживший в Киеве перед нашествием монголов), вернувшись туда после ухода завоевате­лей из Руси, жил не в городе, а «подъ Киевомъ во островъ»[10]. Таким образом, в период сразу после нашествия Батыя и обоснования правителя улуса Джучи в Поволжье имели место реальные случаи как непосредственного владения монголами русскими городами, в том числе стольными, так и претензий на такое владение. В этих условиях не мог не появиться страх, что вслед за Батыевым погромом 1237—1241 гг. завоеватели перейдут к непосредственному владычеству над всеми русскими землями. Возможность такого хода событий показывали и случаи с правителями некоторых других завоеванных монгола-

Князь Михаил Всеволодич Черниговский. Икона 1688 г.

ми стран, свидетелями которых были русские люди, пребывавшие в Монголь­ской империи. Плано Карпини рассказывает о случившемся во время нахо­ждения его миссии в ставке великого монгольского хана близ Каракорума с одним из правителей «солангов» (корейцев): «И если отец или брат умирает без наследника, то они никогда не отпускают сына или брата; мало того, они забирают себе всецело его государство, как, мы видели, было сделано с одним вождем солангов»[11]. Этот факт несомненно был известен и людям великого князя Ярослава Всеволодича, пребывавшим одновременно с францисканца­ми в ставке правителя Монгольской империи[12]. Очевидно, монголы использо­вали в качестве средства давления шантаж признавших их власть правителей угрозой лишения их владений и перехода к непосредственной оккупации[13].

И иногда, как показывает корейский пример, такие угрозы не были пусты­ми. Соответственно, опасение, что завоеватели перейдут к непосредственной оккупации и управлению, казалось вполне реальным. Отсюда, по-видимому, происходит переданное Плано Карпини убеждение (несомненно, высказан­ное людьми Ярослава Всеволодича, с которыми он тесно общался), что Яро­слав был отравлен монголами с целью «свободно и окончательно завладеть его землею» (ut suam terram libere et plenarie possiderent). Скорее всего, люди Ярослава после кончины князя высказывали в общении с францисканцами опасение, что теперь монголы станут непосредственно управлять Суздаль­ской землей[14].

Решение сохранить на Руси местных правителей вряд ли было заложено в планы завоевателей изначально. Вероятно, оно было принято в конкретной ситуации 1240-х гг. Войско Монгольской империи под командованием Батыя повоевало огромную территорию Восточной и Центральной Европы. Удер­жать ее всю под непосредственной властью сил было недостаточно. И были применены три разных подхода. Наиболее западные из разоренных в ходе военных действий 1236—1242 гг. стран — Венгрия и Польша — были на вре­мя оставлены в покое (хотя в ходе нашествия они были разгромлены так же, как и русские земли, и в этом смысле, скажем, Бела IV и Даниил Романович были в равной степени побежденными и бежавшими правителями). Поло­вецкая земля, а также Волжская Булгария (где, как и на Руси, жило оседлое население) перешли под непосредственную власть монголов. В русских же землях был применен промежуточный вариант: обращение местных пра­вителей в зависимых. Со временем такое положение дел стало традицией. Но на Руси долго сохранялось опасение, что в Орде решат от нее отойти.

Длительное сохранение зависимости русских земель от Орды во мно­гом связано было с перенесением на ее правителя титула царь, который был выше титулов правителей Руси, в силу чего подчинение «царю» стало тради­цией, которую очень сложно было сломать, его власть рассматривалась как в определенной мере легитимная[15]. В то же время вероятно, что играл роль и другой фактор: принципиально иной в сравнении с большинством завоеван­ных монголами стран, опосредованный характер власти над Русью, по-видимому, расценивался как меньшее из возможных зол, которое лучше терпеть,

Князь Ярослав Всеволодич у Батыя. Лицевой летописный свод. XVI в.

дабы оно не переросло в зло несравненно худшее — непосредственное вла­дычество ордьшских ханов и их администрации в русских городах.

Но какой вариант «опосредованного» властвования был установлен на русских землях? (Выше говорилось, что на другом, южном фланге монголь­ского наступления на Запад — на Ближнем Востоке — их просматривается минимум три.) И не отличались ли, а если отличались, то в какой мере, систе­мы управления для разных земель? Для ответа на эти вопросы необходимо рассмотреть сведения о мероприятиях завоевателей, проведенных на терри­тории Руси с целью утверждения их власти.

Самыми ранними из них были действия, упоминаемые Плано Карпини в главе 7 его «Истории монголов»:

«…в бытность нашу в Руссии был прислан сюда один Саррацин, как гово­рили, из партии Куйюк-хана и Бату, и этот наместник (рге&сШз) у всякого человека, имевшего трех сыновей, брал одного, как нам говорили впослед­ствии; вместе с тем он уводил всех мужчин, не имевших жен, и точно так же поступал с женщинами, не имевшими законных мужей, а равным образом выселял он и бедных, которые снискивали себе пропитание нищенством. Остальных же, согласно своему обычаю, пересчитал, приказывая, чтобы каждый, как малый, так и большой, даже однодневный младенец, или бед­ный, или богатый, платил такую дань, именно, чтобы он давал одну шкуру белого медведя, одного черного бобра, одного черного соболя, одну черную шкуру некоего животного, имеющего пристанище в той земле, название которого мы не умеем передать по-латыни, и по-немецки оно называется ильтис, поляки же и русские называют этого зверя дохорь, и одну черную лисью шкуру. И всякий, кто не даст этого, должен быть отведен к Татарам и обращен в их раба»[16].

Плано Карпини и его спутники посетили Южную Русь, а именно Галицко-Волынскую и Киевскую земли, зимой 1245/46 г. по пути во владения мон­голов и летом 1247 г. по дороге обратно. Перепись населения, описанная в сочинении папского посла, явно не коснулась Галицко-Волынской земли: ее история этого времени подробно излагается в т. н. Галицко-Волынской лето­писи, и никаких намеков на подобное мероприятие там нет. Следовательно, перепись была проведена в Киевской земле[17]. Наиболее вероятно, что она со­стоялась в конце 1245-го — начале 1246 г.[18] В этом случае слова, что перепись проходила в период пребывания францисканцев на Руси, и что о сопрово­ждавших ее действиях они слышали «впоследствии» (ut postea nobis decebatur), следует понимать так, что «наместник» бесчинствовал в Киевской земле в то время, когда Плано Карпини и его спутники пребывали на Волыни, а по при­езде в Киев они узнали о подробностях происходившего; между тем, если бы францисканцы застали проведение переписи по приезде в Киев на обратном пути, они вряд ли смогли бы после ее окончания слышать рассказы очевидцев о ней, поскольку двинулись далее на запад, в Галицко-Волынскую землю, где переписи не было[19]. Вероятно, о том же самом мероприятии упоминается в Житии князя Михаила Всеволодича Черниговского (убитого в ставке Батыя 20 сентября 1246 г.), после рассказа о нашествии Батыя: «А инии же крыяхуся в горахъ и в пещерахъ и в пропастехъ и в лЬсЬхъ, мало от тёхъ остася. ТЬх же нЬ по колицЬхъ времянЬхъ осадиша въ градЬх, изочтоша я в число и начаша на них дань имати татарове»[20].

Нашествие Батыя. Лицевой летописный свод. XVI в.

Известие Плано Карпини (как и Житие Михаила) прямо связывает перепись с установлением дани. Указание, что учитывались даже младен­цы, дает основания полагать, что переписывалось все мужское население независимо от возраста Такой вариант переписи зафиксирован в Великой Армении в 1314 г. (причем в записях о ней также содержится указание на учет монголами — администрацией ильхана Удджаиту — даже младенцев)[21]. Осуществлял перепись в Киевской земле наместник — prefektus. Ниже в гла­ве 7 словом prefektos Плано Карпини переводит приведенный им в латин­ской транскрипции тюркский термин bascaki — баскаки[22]. По-видимому, и в главе 7 речь идет о баскаке[23], и в сочинении Плано Карпини фиксируется, таким образом, возникновение киевского баскачества. Оно имело длитель­ную последующую историю — киевский баскак упоминается еще в 1331 г.[24] В функции баскаков входил контроль за сбором дани и лояльностью местных правителей[25].

В 1257 г. (точнее — зимой 1257/58 г.) состоялась перепись в Суздаль­ской земле (Северо-Восточной Руси), а также в Рязанской и Муромской землях: «Тое же зимы приехаша численици, исщетоша всю землю Сужальскую, и Рязаньскую, и Мюромьскую, и ставиша десятники, и сотники, и ты- сящники, и темники, и идоша в Ворду; толико не чтоша игуменовъ, чернь- цовъ, поповъ, крилошанъ, кто зрить на святую Богородицю и на владыку»[26]. В 1270-е гг. была проведена еще одна перепись: «Бысть число 2-е изъ Орды отъ царя»[27].

Перепись 1257 г. была составной частью такого рода мероприятий, проведенных в 1250-х гг. по всей Монгольской империи — от Дальнего Во­стока до Передней Азии и Восточной Европы, с целью упорядочения сбо­ра податей[28]. Историки разошлись во мнениях в отношении того, кем были упомянутые в известии 1257 г. представители администрации — темники («десятитысячники»), тысячники, сотники и десятники — монголами[29] или русскими[30]. При этом практически все исходили из того, что названные должностные лица действовали на Руси. Однако есть основания в этом усо­мниться. В главе 9 сочинения Плано Карпини упоминается «киевский сот­ник»: «apud Corenzam invenimus Nongrot centurionem Kiovie et socios eius qui etiam nos per quamdam partem duxerunt (у Коренцы мы нашли Киевского сотника Нонгрота и его товарищей, которые провожали нас неко­торую часть дороги)[31]. Имя Nongrot не поддается интерпретации, поэтому вероятной является конъектура, предложенная П. Пелльо — Ноngгоt. В этом случае перед нами имя, соответствующее монгольскому родоплеменному на­званию конграт / хонкират[32].

Но если данное лицо являлось монголом, встает вопрос, почему Хонгрот определен как киевский сотник[33]. Из текста следует, что он пребывал не в Киеве, а в улусе Корейцы (Куремсы) — ближайшей к Киеву монгольской административной единице. Рассказывая выше в главе 9 о пребывании у Ку­ремсы, Плано Карпини пишет, что там «нам дали лошадей и трех татар, ко­торые были десятниками, а один — человек Бату», которые сопровождали францисканцев до ставки Батыя[34]. В перечне же свидетелей как спутники францисканцев по пути от Куремсы к Батыю называются сотник Хонгрот и его товарищи. Очевидно, что речь идет об одних и тех же лицах: десятни­ки подчинены сотнику, который и есть «человек Бату». Таким образом, ки­евский сотник находится в ближайшем к Киеву степном улусе и подчинен непосредственно Батыю. Поскольку выше (в главе 7) Плано Карпини упо­минает о проведенной в Киевской земле переписи, ясно, что названные им в главе 9 имеющие отношение к Киеву сотники и десятники — это поставлен­ные в ходе нее монгольские чиновники, отвечающие за сбор дани[35]. Но по­стоянно находились они не на Руси, а в ближайшей к Киевской земле мон­гольской административной единице (из которой можно было в короткий срок добираться до подведомственной территории для осуществления своих функций). Разумеется, сотник Хонгрот был не главным и не единственным чиновником, ответственным за Киев и его округу, а только одним из многих. Поскольку Плано Карпини и его спутники приехали к Куремсе из Киева, ему было приказано их сопроводить на дальнейшем пути.

Аналогично и в десятниках, сотниках, тысячниках и темниках, «постав­ленных» в 1257 г. в Суздальской земле, следует видеть монгольских[36] чинов­ников, ответственных за сбор дани с территории, подвергшейся переписи[37]. Они, скорее всего, постоянно пребывали в ближайшем к Северо-Восточной Руси улусе — Булгаре.

Кого учитывали в Северо-Восточной Руси переписи конца 1250-х и сере­дины 1270-х гг.? В Киевской земле в середине 1240-х гг. переписывалось все мужское население, но из истории других стран известно, что монголы прак­тиковали и иные подходы — учет только работоспособных мужчин (от 11 или 15 лет до 60 лет)[38] и учет не населения, а хозяйств (дворов)[39]. Данный вопрос, на который в историографии отвечали по-разному[40], может быть прояснен при учете известий о «тьмах» — наиболее крупных единицах десятичного деления податного населения, установленных переписью 1257 г.[41] Самое раннее упоминание «тем» относится к много более позднему времени, когда функция сбора дани давно перешла к русским князьям, но поскольку после 1270-х гг. монгольские переписи в Северо-Восточной Руси не проводились, оно скорее всего отображает деление на податные округа, установленное в XIII столетии. Относится это сообщение к событиям 1360 г. Тогда хан Орды Навруз дал князю Андрею Константиновичу Нижегородскому «княжение великое 15 темь»[42]. «Тьма» — 10 000, следовательно, 15 тем — это 150 000. Но чего? Всего мужского населения, только мужчин работоспособного воз-

Разграбление Суздаля Батыем. Лицевой летописный свод. XVI в.

раста или дворов-хозяйств? Помочь ответить на этот вопрос могут данные о размерах дани с «великого княжения».

В 1380-е гг. годовой ордынский «выход» с великого княжения составлял 5000 рублей[43], причем в эту цифру входила дань с собственно Московского кня­жества (объединившегося к этому времени с «великим княжением»[44]), равная около 1200—1250 рублей[45]. Таким образом, с 15 «тем» собственно великого княжения в границах 1360 г. шло около 3750—3800 рублей. Следовательно, с каждой «тьмы» в конце XIV в. платилось в среднем около 250 рублей. Соответ­ственно, «тысяча» должна была платить 25 рублей, «сотня» — 2,5 рубля, «деся­ток» — четверть рубля, а одна податная единица — 0,025 рубля. С этой цифрой можно сопоставить известие о взимании дани в 1384 г., после того, как великий князь Дмитрий Иванович заключил мир с ханом Тохтамышем, получил от него ярлык на «великое княжение» и возобновил выплату дани, прекращенную в 1374 г. в результате конфликта с прежним правителем Орды — Мамаем[46]:

«Тое же весны бысть великая дань тяжелая по всему княженью велико­му, всякому безъ отдатка, со всякие деревни по полтине»[47].

«Деревней» в XIV веке именовалось, как правило, однодворное поселе­ние[48]. Сумма дани с деревни — «полтина» (0,5 рубля) — оказывается кратна той, что должна была взиматься в конце XIV в. с искомой «переписной еди­ницы» — десятитысячной части «тьмы»: она больше ровно в 20 раз. Между тем долг по выплате дани накопился за 10 лет — со времени «розмирья» с Ордой в 1374 г. Если податной единицей был двор, увеличение дани сверх де­сяти раз еще в два раза труднообъяснимо. Если облагались данью все мужчи­ны независимо от возраста, ожидать следовало увеличения суммы более чем в два раза, так как на двор в среднем приходилось вместе с детьми более двух лиц мужского пола30. Естественнее всего полагать, что податными единицами считались взрослые работоспособные мужчины, поскольку на двор в среднем приходилось два работника[49]: умножение 0,025 рубля на двух работников и на 10 лег дает полтину[50].

Таким образом, можно полагать, что в ходе переписи 1257 г. в Северо- Восточной Руси, установившей систему «тем», учитывалось, скорее всего, мужское население работоспособного возраста.

Как и в Киевской земле, помимо переписи в Северо-Восточной Руси была учреждена система баскачества. Под 1269 г. упоминается «баскакъ великь володимирьскыи, именемъ Амраганъ», приходивший вместе с великим князем Ярославом Ярославичем в Новгород в связи с готовящимся походом в Ливонию[51]. Определение «великий» для баскака, сидевшего в стольном го­роде «великого княжения», подразумевает наличие «простых» баскаков в других княжествах. Один из них упоминается под 1305 г.: «того же лЬта преставися баскакъ Кутлубугь»[52].

В новгородском летописании рассказывается об административных мероприятиях монголов в Новгородской земле в конце 1250-х гг. В 1257 г. «приде вЬсть изъ Руси зла, яко хотять татарове тамгы и десятины на НовЬго­роде»; приехавшие затем, зимой 1257/58 г. с князем Александром Нев­ским «послы татарьскыи» «почаша просити… десятины, тамгы, и не яшася новгородцы по то, даша дары цесареви, и отпустиша я с миромь»[53]. В конце 1259 г. «приЬха Михаило Пинещиничь из Низу со лживымь посольствомь, река тако: “аже не иметеся по число, то уже полкы на Низовьскои земли»; и яшася новгородци по число. Той же зимы прибхаша оканьнии татарове сыроядци Беркаи и Касачикъ с женами своими, и инёхъ много; и бысть мятежь великъ в НовЬгородЬ, и по волости много зла учиниша, беруче туску оканьнымъ татаромъ” Новгородцы едва не подняли восстание, но в конце концов «яшася по число… И почаша ‘ёздити оканьнии по улицамъ, пиппоче домы христьяньскыя… и отъехаша оканьнии, вземше число»[54].

Иногда предполагается (исходя из того несомненного факта, что послы 1257 г. приехали из Северо-Восточной Руси, где тогда проходила перепись), что зимой 1257/58 г. имела место попытка проведения переписи в Новгоро­де, неудавшаяся из-за сопротивления новгородцев[55]. Однако оснований для такого заключения нет, поскольку в статье 1259 г., рассказывающей о пере­писи, последняя именуется «числом», в то время как требования монголов в 1257 г. сформулированы иначе — они требуют не «числа», а «тамги» и «деся­тины». «Десятина» упоминается ранее в новгородском летописании в связи с нашествием Батыя: подойдя в конце 1237 г. к границам Рязанской земли, монголы потребовали от местных князей «десятины во всемь: и в людехъ, и въ князехь, и въ конихъ, во всякомь десятое»[56]. Но в 1257 г. речь вряд ли шла о десятине в таком же смысле, поскольку если требуется десятая часть от все­го, нет смысла упоминать рядом особо отдельную пошлину — тамгу. Между тем и между словами «тамгы» и «десятины» может быть не соединительным союзом (обозначающим, что речь идет о двух разных податях), а уточняющей частицей[57]. К тому же при втором упоминании этих терминов в Новгород­ской первой летописи старшего извода союз отсутствует, и без вводимой в текст современными издателями запятой в нем читается «и почаша просити

Осада Москвы Тохтамышем в 1382 г. Лицевой летописный свод. XVI в.

послы десятины тамгы»[58]. Речь может, таким образом, идти об одной пода­ти — тамге в размере десятины. В пользу такой трактовки говорят данные о тамге в других странах, завоеванных монголами. Так называли налог на город­ское, торгово-ремесленное население; в государстве Хулагуидов он был равен 10% от стоимости торговых сделок, т.е. по своим размерам являлся десяти­ной[59]. Скорее всего, монгольские послы в 1257 г. требовали от новгородцев признания власти великого хана («цесаря»), выражением которой должна была стать уплата тамги величиной в 10% доходов населения Новгорода от ремесла и торговли[60]. Новгородцы не согласились на это, ограничившись да­рами великому хану. Зимой 1259/60 г. монголы явились в Новгород с другой целью — провести перепись («число»). Указание, что переписчики ездили по городу, «пиппоче домы христьяньскыя», возможно, говорит о подворном ха­рактере переписи[61]. Во всяком случае нет данных для утверждения, что пере­пись охватила не только Новгород, но и всю обширную Новгородскую зем­лю. Позднейшие сведения о выплате новгородцами дани свидетельствуют, что собирали ее с самого начала князья, а не ордынские должностные лица. В 1270 г. новгородский тысяцкий Рати бор, отправленный великим князем Ярославом Ярославичем (чьим ставленником он являлся) в Орду, сказал хану: «новгородци тебе не слушають; мы дани прошали тобЬ, и они нас выгнали, а инёхъ избили, а домы наша розграбили, а Ярослава бещьствовали»[62]; раз дань для Орды у новгородцев запрашивали князь и его доверенные лица, значит, монгольские «данщики» Новгородскую землю не посещали. При этом сбор дани происходил нерегулярно и осуществлялся (по крайней мере, преиму­щественно) с одной только части Новгородской земли — Новоторжской во­лости[63]. Таким образом, даннический режим Новгородской земли был явно мягче, чем для земли Суздальской — Северо-Восточной Руси.

О наличии в Новгородской земле баскаков сведений нет.

В отношении особенностей монгольской власти над другими крупными русскими землями данных крайне мало.

В Аюбецком синодике, содержащем перечень князей Черниговской зем­ли, про правившего в конце XIII в. в Брянске и Чернигове князя Олега Ро­мановича сказано: «князя Олга Романовича, великаго князя черниговскаго, Леонтия, оставившаго дванадесять темъ людей и приемшаго аггелский об- разъ»[64]. Упоминание «тем» свидетельствует, что в Черниговской земле была проведена перепись. Неясно, идет ли речь о двенадцати «тьмах» плательщи­ков дани со всей Черниговской земли или только из Брянского и Чернигов­ского княжеств[65]. Что касается объектов переписи, то можно полагать, что ими были, как в Суздальской земле, мужчины работоспособного возраста: в этом случае общее количество населения равнялось около 360 ООО (если счи­тать, что дети и старики составляли около трети мужского населения), в то время как при допущении, что учитывалось все мужское население — только 240 ООО, что представляется слишком малой цифрой (даже если речь идет лишь о Брянском и Черниговском княжествах).

Как и в других землях, где проводилась повсеместная перепись населе­ния — Киевской и Суздальской, в Черниговской земле фиксируется инсти­тут баскачества: летописание Северо-Восточной Руси донесло подробный рассказ о деятельности баскака Ахмата в одном из княжеств Черниговской земли — Курском — в 1280-е гг.[66]

В отличие от Черниговской земли, летописание которой ордынской эпо­хи не сохранилось, для земли Галицко-Волынской имеется летописный па­мятник, подробно описывающий события, происходившие на Юго-Западе Руси, — Галицко-Волынская летопись, доведенная до 1290-х гг. В ней одна­жды упоминается дань в Орду — в приведенном летописью тексте завещания владимиро-волынского князя Владимира Васильковича (1287 г.): «аже боудеть князю городъ роубити, и они («людье». — А.Г.) к городоу, а поборомъ и татарьщиною ко князю»[67]. Таким образом, собиралась «татарщина» князем, а не ордынскими «данщиками»[68].О мероприятиях, в результате которых она была установлена, как и о размерах выплат, ничего не говорится[69]. Полагать, что летописцы умолчали о переписи населения, оснований нет, поскольку они не были склонны скрывать проявления гнета со стороны монголов: в Галицко-Волынской летописи подробно описаны унижения, через которые при­шлось пройти Даниилу Романовичу во время поездки к Батыю в 1245 г., по­следующее окончательное подчинение Даниила и его брата Василька власти Орды в 1258—1259 гг., сопровождавшееся уничтожением укреплений в ряде городов, позднейшее участие князей Галицко-Волынской Руси в ордынских походах на Литву, Венгрию и Польшу; к завоевателям местные летописцы от­носились с осуждением[70]. Поэтому представляется, что переписи населения, по крайней мере всеобщей, в Галицко-Вольшской земле не произошло[71]. То­гда ее зависимость оказывается похожа на «киликийский вариант»: выплата фиксированной дани и участие в военных походах монголов. Положение Галицко-Волынской Руси по отношению к Орде и католическим и языческим (Литва) соседям было очень сходно с положением Киликийской Армении, которая также находилась на западной оконечности монгольских владений и в непосредственном соседстве с иноверными (в ее случае мусульманскими) соседями. В этой ситуации монголы предпочитали относительно необреме­нительную данническую зависимость, зато по максимуму использовали зави­симое государство в качестве вспомогательной военной силы (а в отношении Галицко-Волынской земли — и тыловой базы в походах): так, только в XIII в. через галицко-волынскую территорию и с участием местных князей прохо­дили ордынские походы в Литву в 1258,1274 и 1277 гг., Польшу в 1259,1280 и 1287 гг., Венгрию в 1285 г.[72]

Относительная легкость зависимости Галицко-Волынской Руси прояви­лась и в отсутствии на ее территории баскаков[73].

Таким образом, в первые десятилетия монгольского господства в Восточ­ной Европе, до наступившего в 1260-е гг. фактического распада Монгольской империи на крупные самостоятельные улусы, зависимость русских земель устанавливалась в разных формах. В первые годы после Батыевых походов завоеватели допускали прямое управление для некоторых территорий, но к середине 1240-х гг. склонились к контролю без оккупации. При этом имею­щиеся данные говорят о четырех вариантах осуществления властвования.

1. Киевская земля. Здесь все мужское население независимо от возраста было подвергнуто переписи[74]. Взимание дани было возложено на десятников, сотников, тысячников и темников, пребывавших в ближайшем к Киеву степ­ном улусе, а контроль за сбором дани и лояльностью местной знати возлагал­ся на баскаков, сидевших в Киеве[75].
2. Северо-Восточная Русь (Суздальская земля) и Черниговская земля. Здесь переписывались только мужчины работоспособного возраста. Сбор дани возлагался также на десятников, сотников, тысячников и темников, на­ходившихся в соседнем ордынском улусе, а контролирующая функция — на баскаков, главным из которых в Северо-Восточной Руси был «великий баскак владимирский»[76].
3. Новгородская земля. Здесь перепись носила частичный характер, дань собиралась великим князем и, по-видимому, взималась не ежегодно. Баска­ков в Новгородской земле не было.

4. Галицко-Волынская земля. Перепись здесь не проводилась, институт баскачества не утверждался[77], дань собиралась местными князьями. При этом правители Галицко-Волынской земли активнее, чем князья других земель, использовались как вспомогательная воинская сила в походах на страны, не подчиненные монголам.

Горский А.А.
профессор МГУ,
ведущий научный сотрудник
Института российской истории РАН

 

 

Примечания

^[1]   См.: Melville Сb. Anatolia under the mongols // Cambridge history of Turkey. Vol.1. Bizantium to Тuгкеу. 1071 — 1453. Cambridge, 2009; Dasbdondog В. Тhе Моngols and the Armenians (1220—1335). Leiden; Boston, 2011. Р. 71 — 120.

^[2]   Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). Т. 6. Вып. 1 (Софийская первая летопись старшего извода). Стб. 400; Т. 4. Ч. 1. Вып. 1 (Новгородская Четвертая летопись). Пг., 1915. С. 261; Т. 42 (Новгородская Карамзинская летопись). СПб., 2002. С. 124; Т. 15. Вып. 1 (Рогожский летописец). Пг., 1922. Стб. 41 —42; Т. 15 (Тверской сборник). М., 1965. Стб. 415; Псковские летописи. Вып. 1. М.; Л., 1941. С. 16; Вып. 2. М.; Л., 1955. С. 90.

^[3] ПСРЛ. Т. 25 (Московский летописный свод конца XV века). М.; Л., 1949. С. 264

^[4] Сказания и Повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 26; Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 138,226.

^[5] Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongol! Spoleto, 1989. P. 305; Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука JVL, 1957. С. 67—68.

^[6]   ПСРЛ. Т. 2 (Ипатьевская летопись). М., 2001. Стб. 806; см. также: Егоров В.А. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. М., 1985. С. 38; Коринный Н.Н. Переяславская земля: X — первая половина XIII века Киев, 1992. С. 67—68.

^[7] ПСРЛ Т. 2. Стб. 805. В издании Ипатьевской летописи в ПСРЛ слово «дай» разделено на два — «да и». Верное деление на слова см. в издании Галицько-Волинський л1топис Киiв, 2002. С 109.

^[8] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 806.

^[9]   В 1245 г., когда Даниил проезжал Киев на пути в Орду, «обдержащу Кыеву Ярославу бояриномъ своимъ Еиковичемь Дмитромъ» (Там же. Стб. 806). Очевидно, передача великому князю Суздальской земли номинальной столицы Руси имела место в 1243 г., когда Батый признал приехавшего к нему Ярослава «старейшим» среди всех русских князей (ПСРЛ Т. 1 (Лаврентьевская летопись). М., 1997. Стб. 470).

^[10]    ПСРЛ. Т. 2. Стб. 789.

^[11]  Giovanni di Pian di Car pine. Storia dei Mongoli P. 286—287; Путешествия… С. 56.

^[12] См.: Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 323—325, 331; Путешествия… С 77-79, 82.

^[13] Об этой угрозе в отношении русских князей говорит и рассказанный Плано Карпини эпизод с князем из Черниговской земли Андреем: после его казни Батыем «младший брат его прибвьл. с женою убитого к вышеупомянутому князю Бату с намерением упросить его не отнимать у них земли» (Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 238—239; Путешествия… С. 29—30).

^[14]   Подробно см.: Горский А.А. Об обстоятельствах гибели великого князя Ярослава Всево­лодича // «По любви, в правду, безо всякие хитрости»: от друзей и коллег В.А. Кучкину к 80-летию. М., 2014.

^[15]   См. об этом Горский А. А. «Всегоеси исполнена земля Русская…»: Личности и ментальность русского Средневековья. М., 2001. С. 134—159.

^[16]  Giovannidi Pian di Carpine. Storia dei Mongol! P. 285; Путешествия.., C. 55 (пер. А.И. Малеина).
«Саррацин» в данном случае означает мусульманин (см.: Путешествия… С. 195, примеч. 6),

^[17]  Ср.: Греков Б.Д., Якубовский А.Ю, Золотая Орда и ее падение М.; Л., 1950. С. 218; Павлов П.Н. К вопросу о русской дани в Золотую Орду // Ученые записки Красноярского гос. пед. ин-та. Т. 13. Сер. историко-филологическая. Вып. 2. Красноярск, 1958. С 79.

^[18]  Отметим, что позднейшие переписи — в Суздальской, Муромской и Рязанской землях в 1257 г. и в Новгороде в 1259 г. — также проходили зимой (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 474—475; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М; Л., 1950. С 82). В других странах монголы проводили переписи тоже в зимнее время (см.: Allsen Т. Mon¬gol imperialism: The policies of the Grand Oan Mongke in China, Russia, and Islamic lands, 1251-1259. Berkeley, 1987. P. 143).

^[19] Практически невозможно, чтобы в рассказе Плано Карпини подразумевалось, что францисканцы застали перепись во время обратного пути на территории Руси до приезда в Киев, а в Киеве узнали о ее подробностях, поскольку до Киева «от последней заставы татар» они ехали всего шесть дней (Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 330; Путешествия… С 81).

^[20]   Серебрянскый Н.И. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. Тексты. С. 55; ср.: Там же. С. 63-64.

^[21]  См.: Бабаян А.О. Социально-экономическая и политическая история Армении XIII—XIV веков. М, 1969. С. 241; Dashdondog В. Op. tit Р. 110,208.

^[22]  Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongol! P. 287.

^[23]  Ср.: Ibid. P. 465 (n. 2); Martin]. Medieval Russia 980—1584 Cambridge, 2007. P. 166.

²⁴ Новгородская первая летопись… С. 344.

^[25] Об институте баскачества на Руси см: Маслова С.А. Баскаческая организация на Руси время существования и функции // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2013. № 1.

^[26]    ПСРЛ. Т. 1. Стб. 474—475, под 6765 мартовским годом.

^[27]  Т. 4. Ч. 1. Вып. 1. С. 243 (под 6781—1273 г.); ср.: Т. 16 (Летопись Авраамки). СПб., 1889. С. 55 (под 6781 г.); Т. 10 (Никоновская летопись). М., 1965. С. 152 (под 6783—1275 г.). Новгородская четвертая летопись и Летопись Авраамки не содержат указаний на региональный охват переписи, а поздняя (начала XVI в.) Никоновская говорит о «Руси и Новгороде». Во всяком случае несомненно, что перепись охватила Северо-Восточную Русь: указание на то, что эта перепись вторая, под первой явно подразумевает перепись 1257 г.

^[28]  См.: Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. Монголы и Русь. СПб., 2002. С. 223 —224 (первое издание книги АН. Насонова «Монголы и Русь» вышло в 1940 г.); Allsen Т. Mongol imperialism. P. 116—143.

^[29] Насонов А.Н. Указ. соч. С. 225-227.

^[30] Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200—1304 М., 1989. С. 158; Егоров В.А. Алек¬сандр Невский и Чингизиды // Отечественная история. 1997. № 2. С. 53—54; Кривоше- евЮ.В. Русь и монголы. СПб., 2003. С175—177; Григорьев А.П. Сборник ханских ярлыков русским митрополитам. СПб., 2004. С. 27; Темушев С. Трансформация налогово-данни¬ческой системы древнерусских земель после монгольского нашествия // Rus’ during the epoch of Mongol invasions (1223—1480). Krakow, 2013. P. 57—59.

^[31] Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 331. В переводе ЛИ. Малеина 1911 г. имя сотника передано как «Монгрот» (Путешествия… С. 82), поскольку перевод делался с издания «Истории монголов» по Лейденскому списку, бывшему первоначально единственным известным списком пространной редакции сочинения Плано Карпини. Но это чтение ошибочное: в более ранних с текстологической точки зрения списках — Кембриджском и Вольфенбюттельском — присутствуют чтения этого имени с начальным N — Nongrot и Nongreth (см.: Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 186,204,331).

^[32] Petliot P. Recherches sur les Chretiens cl’Asie Centrale et d’Extreme Orient P., 1973. P. 68—69; Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongol! P. 331,494, n. 72.

^[33] Выше в тексте Плано Карпини упоминается киевский «тысячник» (millenarius), но там речь идет явно о русском должностном лице (т.е. о тысяцком), т.к. он вместе с другими представителями киевской знати советует францисканцам, как вести себя у татар (Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 304—305; Путешествия… С. 67).

^[34] Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli P. 309; Путешествия… C. 69.

^[35] В главе 7 перед рассказом о переписи Плано Карпини говорит об обычае монголов в отношении покоренных народов: их «считают и распределяют (ordinant) согласно своему обычаю» (Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli. P. 285; Путешествия… C. 55). Под «распределением» как раз и имеется в виду учреждение ответственных за сбор дани по десятичной системе должностных лиц

^[36] «Монгольских», разумеется, в том смысле, что они являлись служилыми людьми Чингизидов; их этническое происхождение могло быть различным (так, в той же главе 9 сочинения Плано Карпини упоминается алан Михей, управлявший в качестве монгольского наместника поселением на пути из Киева в улус Куремсы: Giovanni di Pian di Carpine. Storia dei Mongoli P. 305; Путешествия… С. 68).

^[37] В ярлыке хана Менгу-Тимура русскому духовенству (1267 г.) эти категории, по-видимому, объединены под понятием «данщики» (Памятники русского права. Вып. 3. М., 1955. С. 467).

^[38] Таков был принцип переписи в Великой Армении в 1254 г. (см.: Бабаян А.О. Указ. соч. С. 239-240,256-257; Dashdondog В. Op. cit Р. 108).

^[39] В Китае (см: Allsen Т. Mongol imperialism. P. 119,125—130).

^[40] К.А. Неволин, А.Н. Насонов и Т. Оллсен полагали, что в ходе переписи 1257 г. в Северо- Восточной Руси переписывались дворы (Неволин К.А. Полн. собр. соч. Т. 6. СПб., 1859. С. 448; Насонов А.Н. Указ. соч. С. 224—226; Allsen Т. Mongol census talcing in Rus’. 1245—1275 // Harvard LIkranian Studies. 1981. Vol. 5.N 1. P.49). Н.ДЧечулинсчитал, что переписывали население (без уточнения, все или нет; см: Чечулин Н.Д. Начало в России переписей и ход их до конца XVI в. СПб., 1889. С. 5—6).

^[41] Деление на «тумены» (в русской передаче — «тьмы») восходило к делению монгольского войска («тумен» — десятитысячный корпус). Оно было принято в разных регионах, на которые распространилась власть монголов (см.: Насонов А.Н. Указ. соч. С. 294; Dash¬dondog В. Op. cit Р. 102). В приложении к оседлым народам тумены-«тьмы» неизбежно приобретали характер территориальных округов.

^[42]  ПСРЛ Т. 15. Вып. 1 (Рогожский летописец). Стб. 68. Рогожский летописец, сохранившийся в списке 1440-х гг., содержит текст летописания Северо-Восточной Руси XIV столетия (см.: Словарь книжников и книжности Древней Руси Вторая половина XIV—XVI в. Вып. 2. Л., 1989. С. 22—23), поэтому достоверность известия о «тьмах» сомнений не вызывает.

^[43]  Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв. (далее — АДГ)- М.; Л, 1950. № 11. С. 31 (договор Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем Серпуховским, 1389 г.).

^[44]См.: Горский А. А. От земель к великим княжениям: «примыслы» русских князей второй половины ХШ-ХУ в. М., 2010. С. 110-113.

^[45]   ДДГ. № 11. С. 31; ДДГ. № 12. С. 35—36 (духовная грамота Дмитрия Донского, 1389 г.). Из сложения 320 рублей дани с удела Владимира Андреевича и 960 рублей с остальной территории Московского княжества получается цифра 1280, но дань в 111 рублей с уде­ла сына Дмитрия Донского Петра включала выплаты с волостей бывшего Дмитровского княжества, которое в 1360 г. должно было считаться частью «великого княжения».

^[46]    Об этих событиях см.: Горский А.А. Москва и Орда. М, 2000. С. 86—113.

^[47] Приселков МД, Троицкая летопись. Реконструкция текста С. 427—428 и примеч. 1; ср.: ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 149.

^[48]   См.: Дегтярев А.Я. Русская деревня в XV—XVII веках. Очерки истории сельского расселения. Л., 1980; История крестьянства СССР. Т. 3. М., 1990. С. 482—483. Само слово деревня первоначально обозначало пашню, затем крестьянский двор с земельными угодьями (см.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 1. М., 1964.

^[49] См.: Кучкин В. А. Население Руси в канун Батыева нашествия // Образы аграрной России IX—XVIII вв. Памяти Н.А. Горской. М., 2013. С. 85—86; Степанова А.Г. Демографические характеристики крестьянского двора в XV—XVI вв. // Там же. С. 126—127. ^у1 По данным писцовых книг конца XV — начала XVI в. на двор приходилось в среднем около 1,5 взрослых женатых мркчин (см.: Степанова А.Г. Указ. соч.). При учете того, что работниками нередко могли быть и подросшие, но еще неженатые сыновья дворовладельца, среднее число работоспособных мужчин во дворе должно было быть как раз около двух.

^[50] Иногда известие 1384 г. воспринимается как сообщающее о размере годовой дани и ставится в один ряд с упоминанием в послании правителя Орды Едигея великому князю московскому Василию Дмитриевичу (1408 г.) сбора Василием дани в размере «с двою сохъ рубль» и с текстом «Истории Российской» В.Н. Татищева под 1275 г., где говорится о дани в Орду «по полугривне с сохи» (см.: Каштанов С.М. Финансы средневековой Руси. М, 1988. С. 44; Longer L. Muscovite taxation and the problem of Mongol rule in Rus’ // Russian history. 2007. Vol. 34. N 1—4. P. 117, 127, n. 136). Однако в письме Едигея речь идет о размере дани, собранной великим князем для себя (и неизвестно, за какой срок), из которой он не произвел выплаты в Орду (ПСРЛ. Т. 42. С. 172—173). Что касается татищевского известия, то оно читается в явно беллетризированном рассказе о беседе великого князя Василия Ярославича с ханом, призванном обосновать необходимость второй переписи, упоминаемой под 1275 г. в главном источнике Татищева по данному периоду — Никоновской летописи (Татищев В.Н. История Российская. Т. 5. М, 1965; ср.: ПСРЛ. Т. 10. С. 152). В той же Никоновской летописи присутствуют послание Едигея с упоминанием дани в рубль с двух сох и упоминание о дани с Новгорода Ивану III «с сохи
по полугривне» (ПСРЛ Т. 11. М., 1965. С. 210; Т. 12. М., 1965. С. 184), из чего историк XVIII столетия и мог вывести «полугривну с сохи». Что касается известия 1384 г., то в нем совершенно явно подразумевается не обычный годовой, а экстраординарный размер выплат (дань названа «великой» и «тяжелой») (ср.: Фетгщев С А. «Дань великая тяжкая…» // Русское средневековье: Сборник статей в честь профессора Ю.Г.Алексеева. М, 2012). Имеющиеся данные о выплатах дани московским князьям с новгородских волостей дают цифры, сопоставимые с выведенным на основании деления общей суммы дани с «великого княжения» на количество «тем» размером годовой дани в Орду в конце XIV столетия — в среднем около 0,025 рубля с работника Грамота 1461 г. о предоставлении Новгородом великому князю Василию Васильевичу «черного бора» (дани, прежде предназначавшейся для Орды) с новоторжских волостей говорит о сборе «съ сохи по гривнВ по новой» (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М; Л., 1949. № 21. С 39; о «черном боре» и о датировке грамоты см.: Янин В. А. О «черном боре» в Новгороде в XIV—XV вв.// Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., 1983). «Соха» соответствовала двум или трем работникам с тремя лошадьми (Грамоты Великого Новгорода и Пскова № 21. С. 39; ПСРЛ. Т. 25. С 319—320), новгородская «новая гривна» середины XV в. — 1/5 новгородского рубля (близкого по весу московскому конца XIV в.) (см: Янин В.А. Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода М., 2009. С. 277—282, 346—347); таким образом, с работника должно было взиматься от 0,067 до 0,1 рубля. В 1478 г. новгородцы договорились с Иваном III о выплате «съ сохи по полугривнБ по 7 денег» (ПСРЛ. Т. 25. С 319—320); полу гривна или 7 денег равны 0,032 новгородского рубля (см.: Янин
В.А. Денежно-весовые системы… С. 298), что в пересчете на работника дает от 0,011 до 0,016 рубля.

^[51] Новгородская первая летопись… С. 88. Появление «великого баскака» так испугаю ливонских немцев, что они поспешили согласиться на мирный договор на условиях русской стороны.

^[52] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 528 (Московская Академическая летопись). Поскольку известие относится к ростовскому летописанию, вероятнее всего, этот баскак сидел в Ростовском княжестве

^[53]   Новгородская первая летопись… С. 82.

^[54]  Там же. С. 82—83. «Туска» (тузгу, тзгу) — побор на содержание монгольских должностных лиц, посещающих подвластную территорию (см.: Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь, 1997. С; 227, Бабаян А.О. Указ. соч. С 263—267; Добродомов И.Г. Туска (об одном гапаксе Новгородской первой летописи) //90 лет Н.А. Баскакову. М., 1996).

^[55] Чечулин Н.Д Указ. соч. С. 6; Насонов А.Н. Указ. соч. С. 225, примеч. 7; Феннел Дж. Указ. соч. С. 158.

^[56]    Новгородская первая летопись… С. 74.

^[57] О таком значении и — как частицы, поясняющей (при отсутствии знаков препинания) предыдущее слово, см.: Янин В.А., Зализняк, А.А. Берестяные грамоты из новгородских раскопок 1997 г. // Вопросы языкознания. 1998. № 3. С. 30; Горский А.А. Москва и Орда. С.  166, примеч. 78.

^[58] См фототипическое издание рукописи Новгородской первой летописи старшего извода (Синодального списка): Новгородская харатейная летопись. М, 1964. С. 277.

^[59]   Бабаян Л. О. Указ. соч. С. 267—268; Петрушевский И.П. Иран и Азербайджан под властью хулагуидов // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977. С. 245.

^[60]   Требование признания власти, выдвигаемое прежде, чем поставить вопрос о переписи, могло быть связано с тем, что Новгород не подвергся завоеванию в ходе походов Батыя. Видимо, монголы хорошо представляли особенности политического строя Новгородской земли: ограниченность княжеского суверенитета здесь делала недостаточным признание власти Монгольской империи князем (Александром Невским), нужно было отдельное признание ее новгородцами

^[61]    Ср.: Кривошеев Ю.В. Указ. соч. С. 203.

^[62]    Новгородская первая летопись… С. 89.

^[63] См: Янин В. А. О «черном боре» в Новгороде в XIV—XV вв.

^[64] Зотов Р.В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княже­стве в татарское время. СПб., 1892. С. 26.

^[65]   Собственно Черниговское княжество в Черниговской земле во второй половине XIII в. было аналогом «великого княжения» в Северо-Восточной Руси — «центральным» политическим образованием, которым владели по ханскому ярлыку князья более мелких княжеств

^[66]  ПСРЛ Т. 1. Стб. 481—482; Т. 18 (Симеоновская летопись). СПб., 1913. С. 79—81; Кучкин В.А. Летописные рассказы о слободах баскака Ахмата // Средневековая Русь. Вып. 1. М., 1996.

^[67]    ПСРЛ. Т. 2. Стб. 904

^[68]  Ср.: TLdan М. The dependence of Halych-Volyn’ Rus’ on the Golden Horde // The Slavonic and East European review. Vol. 35. N 87. L., 1957. P. 511.

^[69] Правда, в двух документах XVI в., связанных с отношениями Великого княжества Литовского с Крымским ханством — ярлыке Менгли-Гирея Сигизмунду I (1507 г.) и грамоте Сигизмунда II Сахиб-Гирею с условиями мирного договора (1541 г.) — на территории бывшей Галицко-Волынской Руси упоминаются «тьмы» — Владимирская (Владимира- Волы некого), Луцкая, Подольская, Каменецкая и Сокальская (Koio dziejczyk D. The Crimean Khanate and Poland-Lithuania: International diplomacy on the European periph¬ery (15th—18th centuries). A study of peace treaties followed by annotated documents. Leiden-Bos- ton, 2011. Doc 8. P. 555—560; Doc 29. P. 722—723), но реалиям XIII в. эти данные вряд ли соответствуют. В наиболее ранних ярлыках крымских ханов великим князьям литовским на русские земли — Хаджи-Гирея и Менгли-Гирея Казимиру IV (1461 и 1472 гг.) — «тьмы» при наименованиях жалуемых городов не упоминаются (Ibid Doc. 1. P. 529—530; Doc. 4 P. 539—541); что касается ярлыка Менгли-Гирея Сигизмунду I и грамоты Сигизмунда II Сахиб-Гирею, то если в первом при названиях городов фигурируют «тьмы» в единственном числе, то во второй перечень «тем» несколько отличается (совпадают 8, отсутствуют 3 названные в ярлыке и появляются 3 новых), кроме того, некоторым городам (не всегда наиболее крупным) приписаны «тьмы» во множественном числе; к Черниговской земле могут быть отнесены 4 «тьмы» из ярлыка и грамоты (Черниговская, Брянская, Курская и Любутская), в то время как в конце XIII в. в ней было не менее 12 «тем»; упоминаемая в обоих документах «Яголдаева тьма» сложилась на пограничье Северской земли со степью не ранее второй половины XIV в. (см: Русина Е.В. Яголдай, Яголдаевичи, Яголдаева «тьма» // Славяне и их соседи Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М, 2001). Очевидно, ярлык Менгли- Гирея 1507 г. и грамота Сигизмунда II1541 г. отражают представления о делении русских земель Великого княжества Литовского в податном отношении, актуальные для эпохи конца XV — первой половины XVI в. (ср.: Zdan М. Op. cit Р. 505—510).

^[70]  См. об этом: Кучкин В. А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII — первая четверть XIV в.) // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн. X — начало XX в. М, 1990. С. 17-22.

^[71] Мнение Г.В. Вернадского, что в 1260 г. в Галицко-Волынской земле была проведена перепись (Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 222), опоры в источниках не имеет (ср.: Zdan М. Op. cit Р. 505—512; Allsen Т. Mongol census taking in Rus’. P. 42). Также ничем не подкреплено его утверждение, что в 1274—1275 гг. перепись прошла в Смоленской земле (Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 147). О системе власти Орды над Смоленской землей данных нет (кроме упоминания «Смоленской тьмы» в названных выше документах литовско-крымских сношений XVI в., которое, как и в случае с «тьмами» Галицко- Волынской Руси, вряд ли отображает реалии XIII столетия).

^[72]  ПСРЛ. Т. 2. Стб. 846-847, 849-855, 871-874, 876-878, 881-882, 888-895, 897—900. Для сравнения: князья Северо-Восточной Руси за это время участвовали только в военных предприятиях Орды на Северном Кавказе в 1277—1278 гг. (См.: Приселков М.Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. С. 334—335).

^[73]  Баскак упоминается на окраине галицкой территории, в Бакоте, в середине 1250-х гг., когда Даниил Романович еще не подчинился окончательно власти монголов и оборонял свою землю от войск полководца Куремсы (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 828—829; этот баскак был пленен Даниилом). Позже баскаки не известны ни в окраинных, ни в стольных городах Галицко-Волынской земли

^[74] Разумеется, во всех случаях не учитывалось при переписи и освобождалось от податей духовенство: это было принято монголами во всех покоренных ими странах, независимо от конфессиональной принадлежности их населения (см.: Allsen Т. Mongol imperialism. P. 121).

^[75]  Особенно жесткий режим в отношении к Киевской земле был, скорее всего, связан со статусом Киева как номинальной общерусской столицы (о сохранении Киевом этой роли до второй половины XIII в. см.: Горский А.А. Русские земли в XIII—XIV вв.: пути политического развития. М., 1996. С. 28—29). До какого времени он действовал — сказать невозможно за отсутствием данных, но баскак в Киеве присутствовал еще в 1330-е гг.

^[76]  Остается не вполне ясным, когда и как долго функционировала такая система Летописный рассказ о восстании против сборщиков дани в Северо-Восточной Руси в 1262 г. (ПСРЛ Т. 1. Стб. 476) свидетельствует, что дань там собирали откупщики- «бесермене» (мусульмане). В то же время в принадлежащем тому же летописному своду (см. о нем: Насонов А.Н История русского летописания XI — начала XVIII века. М, 1969. С. 191—201) сообщении о смерти хана Берке (1266 г.) говорится, что после этого «бысть ослаба Руси оть насилья бесерменъ» (Приселков М.Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста С 329 и примеч. 2): очевидно, имеются в виду те же откупщики А в ярлыке сменившего Берке Менгу-Тимура русскому духовенству 1267 г. упоминаются «данщики» (Памятники русского права. Вып. 3. С. 467). Возможно, в правление Берке преобладала менее хлопотная для монгольской стороны система откупов, и только при Менгу-Тимуре подати стали постоянно собирать должностные лица, за которыми данная обязанность была закреплена переписью (ср.: Назипов И. И. Основные формы воздействия Орды на русские земли: дань, политическое господство, набеги, помощь от агрессии с Запада Пермь, 2009. С. 29—32). Ликвидация же этой системы произошла в Северо-Восточной Руси, скорее всего, в конце XIII — начале XIV в., когда функция сбора дани перешла к русским князьям, и прекратил существовать институт баскачества (см.: Насонов А.Н. Указ. соч. С. 276; Горский А. А. Москва и Орда С. 28). Ярлыки ханов русским митрополитам XIV в. уже не упоминают «данщиков» (Памятники русского права. Вып. 3. С 465—470). Впрочем, вопрос об эволюции системы сбора податей в период существования улуса Джучи как самостоятельного государства требует специального рассмотрения

⁷⁷  80 Его наличие или отсутствие явно коррелирует с системой сбора дани (ср.: Halperin Ch.], Russia and the Golden Horde: tbe Mongol impact on Medieval Russian history. Blooming¬ton, 1985. P. 35): где проводилась перепись населения по всей земле и устанавливалась регулярная дань по десятичной системе, собираемая монгольскими «данщиками» (Киевская, Черниговская, Суздальская земли), там вводился и институт баскаков; где переписи не было или она проводилась выборочно, а дань собирали русские князья (Новгородская, Галицко-Волынская земли), баскачество не учреждалось.

© Источник: Исторический вестник. Т. 10, декабрь 2014