Оскар Егер .
Всемирная история. В 4 т.
Т. 3. Новая история. В 7 кн.
С-Пб.:Специальная литература,1997-1999.
Книга III
ПЕРИОД ТРИДЦАТИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ
Глава II
Франция с 1610 г. Регентство Марии Медичи. Людовик XIII и Ришелье. Регентство королевы Анны. Мазарини и смуты при Фронде. Испания при Филиппе IV
Людовик XIII и Ришелье. Регентство королевы Анны
Ришелье
При таком слабом правительстве Франция сохраняла еще долгие годы хорошие отношения с Испанией, несмотря на то, что это государство начинало занимать угрожающее по отношению к ней положение, благодаря тому, что присоединение Пфальца обеспечивало испанцам связь с Нидерландами, а несогласия между католиками и протестантами в Граубиндене также служили на пользу испанской короны. Таким образом, Францию теснили с одной стороны австрийцы, с другой – испанцы, и они вынудили ее подписать договор (сентябрь 1622 г.), по которому оба Габсбургских дома имели право проводить свои войска через Велтелину, что устанавливало непосредственную связь между австрийскими землями и герцогством Миланским, соединяя в одну неразрывную территорию все владения Габсбургов.
Это было то самое время, когда возможность супружества между принцем Уэльским и испанской инфантой была предметом раздумий французских политиков, возбуждая также материнскую ревность королевы-матери. Все это повлекло изменение состава кабинета министров в 1624 году. В состав нового кабинета под председательством Ла-Вьёвиля вошел также епископ Люсенский, называвшийся уже с 1622 года кардиналом Ришелье и вступавший теперь в свою великую роль в истории Франции и судьбах всей Европы.
Ришелье родился в 1585 году в Париже. Отец его принадлежал к сторонникам Генриха III и сначала готовил своего сына к военной карьере. Но молодой человек предпочел духовное поприще, открывавшее более широкую арену для его блестящих дарований. В 22 года он был уже епископом, а когда ему не исполнилось еще и 30 лет, его пригласили в министерство. Далее на 40 году жизни он вступил в совет и вскоре сделался душой и главой правительства.
Испанцы тотчас же почувствовали, что иностранной политикой Франции правит теперь твердая рука. Ришелье следовал идеям Франциска I и Генриха IV, поддерживал Нидерланды, устроил брак сестры короля принцессы Генриетты Марии с наследником английского престола, послал в Граубинден войска, которые восстановили там Status quo ante.
Для заключения вышеупомянутого брака требовалось папское разрешение, испрашивая которое Ришелье намекнул папе, что король, в случае нужды, обойдется и без него. Возможно, он считал, что исполняет свой священный долг перед Церковью, возвеличивая Францию всякими возможными способами, даже ценой союза с еретиками. По крайней мере, он давал так понять, когда ему намекали, что следовало бы позаботиться и о церковных интересах. Но он был столь истым государственным человеком, что, вероятно, придавал значение церковным делам лишь настолько, насколько этого требовали государственные интересы и его политические планы. Подобно всем великим государственным деятелям, он не отделял внутренних дел от внешних. Его взгляды на внутреннюю политику как необходимую основу для успешных внешних сношений были ясны, просты и проникали в глубь вещей. Он понимал действительность со всей безошибочностью логики, изучая то, что происходило в последние пятьдесят лет не только во Франции, но и в остальном мире. В программе его было намечено: «Безусловное подчинение всех, при твердом правительстве, всего знающем, чего оно хочет, признание государственной цели превыше всякого другого соображения. Награда или кара только согласно этому взгляду. Повиновение государя папе в духовных делах, ради того, чтобы иметь право не допускать его вмешательства в дела светские. Дворянству подобает нести военную службу, судьям – разбирать судебные дела. Этим исчерпывается их компетентность».
Народ должен чувствовать свои тяготы, но слишком обременять его не следует. Ришелье задумывал постепенно заменить всю знать, преследовавшую лишь свои личные интересы, чиновниками на жаловании, настоящими органами правительственной власти. Значение Ришелье выступает из простого перечня событий. Он встретил первое сопротивление со стороны гугенотов, которые решительно не понимали своих выгод в это время. Без сомнения, они не могли не волноваться, если паписты и сам папа интриговали против них в правительстве, жестоко пользуясь успехами своей партии в соседних государствах. Однако Ришелье вел войну с ними на иной лад. Он нашел союзников в лице Англии и Голландии, заставив собрание нотаблей в Фонтенбло (сентябрь 1625 г.) одобрить до известной степени его политику.
Осадив гугенотский приморский город Ла-Рошель английскими и голландскими судами, он вынудил его жителей просить мира, чему должны были последовать и остальные гугеноты, потерпев поражение и на суше. Но в отличие от папистов, требовавших и в этом случае полного уничтожения гугенотов, Ришелье согласился на посредничество Англии и предложил им весьма приемлемые условия. Но он не был еще полным хозяином в королевском совете. Все еще могущественная папистская партия, главой которой был патер Беруль, навязала ему мир с Испанией, заключенный в Барселоне, с помощью тайной интриги, проводимой без ведома не только Ришелье, но и всего совета. При этом, относительно Велтелины, было решено восстановить положение 1617 года, то есть бывшее до преобладания Габсбургов (1626 г.).
Положение Ришелье было поколеблено, знать была недовольна новым направлением правительства и организовала заговор, душой которого был маршал Орнано, уроженец Корсики. Заручившись содействием вероятного наследника престола (Людовик был еще бездетен), брата короля, герцога Орлеанского Гастона, заговорщики намеревались избавиться от министра. Принц Конде также принимал в этом участие, но Ришелье предупредил удар. Опираясь на расположение к нему короля, Ришелье приказал внезапно арестовать Орнано и отправить его в Венсен. Один из второстепенных персонажей заговора, граф Шале, был казнен, а Орнано умер своей смертью в заключении.
Заговорщики, в особенности же ничтожный принц, которому приходилось быть их главой, были устрашены. Король и его мать приветствовали кардинала как победителя. А он не замедлил воспользоваться этим моментом для государственной пользы, призвав к себе на помощь собрание нотаблей (1627 г.), которому предложил организовать постоянное королевское войско, численностью 20 000 человек. Угадывая его намерения, собрание постановило, что каждый виновный в вооруженном восстании против короля подлежал без дальнейшего судебного разбирательства лишению своей должности, а затем, при доказанности преступления, отвечал за него жизнью и имуществом. Этим постановлением устанавливалось, что государственные крепости и всякая вооруженная государственная сила должны были оставаться исключительно в руках короля.
Гугеноты поднялись еще раз, при тайной поддержке других недовольных, жалуясь на нарушение условий последнего мира. Город Ла-Рошель стал снова центром восстания. Англия, конфликтовавшая с Францией, помогала гугенотам. Но отправленная ею экспедиция, под командованием герцога Бекингема, любимца короля английского, Карла I, потерпела неудачу. При выполнении этой трудной задачи герцог оказался не на высоте: его атака на укрепление острова Ре, господствовавшего над гаванью Ла-Рошели, была отбита, и английский флот был вынужден отплыть обратно.
Людовик XIII, который не был трусом, и Ришелье подошли к городу с внушительным войском. Осажденные защищались с изумительным геройством. Английская эскадра подвезла им продовольствие, но не могла выгрузить его потому, что Ришелье заградил вход в гавань плотиной. Повторная попытка англичан оказалась столь же неудачной. Но город выдержал четырнадцатимесячную осаду и сдался лишь тогда, когда нависла серьезная угроза голода (1628 г.). Ришелье как великий политик предоставил частным лицам возможность пользования всем их имуществом и свободное отправление их религиозных обрядов, но гордая муниципия Ла-Рошели была уничтожена, стены города были разрушены, все привилегии его отняты.
Восстание гугенотов в Севеннах было тоже подавлено, причем Ришелье обошелся сурово с сопротивлявшимися и милостиво пощадил сдавшихся добровольно. У гугенотов были отобраны и их крепости «государству в государстве» положен конец, но Нимским эдиктом (1629 г.) подтверждались все остальные статьи Нантского договора, и всем, даже вождям, герцогам Рогану и Субизу, была объявлена амнистия, имущество церкви и частных лиц были возвращены по принадлежности.
Подчинение гугенотов. Внешняя политика
В этот раз за правое дело Франции и прогресса боролись не гугеноты, вожди которых заключили тайный союз с Испанией, заклятым врагом евангелического учения, а министр, который, одержав победу, не подражал папистам. Он примирился с гугенотами, даровав им, взамен защиты, которую они искали в своей собственной силе, защиту права и государственного порядка.
Спор за Мантуанское наследство после смерти последнего Гонзага (1627 г.), дал Ришелье повод к жесткому направлению французской политики против Габсбургов. Венский и Мадридский дворы, одурманенные своими успехами в Германии, соединились с герцогом Савойским для завоевания области, более не принимая во внимание законных прав французского кандидата, герцога Невера; но Ришелье увидел в сложившейся ситуации возможность сломить обременительное для всей Италии преобладание испанцев в этой стране, решился действовать очень энергично. Среди зимы (февраль 1629 г.), несмотря на неоконченную еще войну с гугенотами, французская армия, под командованием самого короля перешла через Мон-Женевр, выручила осажденный испанцами важный город Казале, соединила несколько испанских владений – Геную, Мантую, Флоренцию, Венецию – в один союз и принудила примкнуть к нему и герцога Савойского. В это время был подписан мир с гугенотами, и Ришелье, узнав о вторжении в Италию 20 000 имперцев, в то время как испанцы, под командованием одного из лучших своих генералов, Амброзио Спинолы, угрожали снова обложить Казале, выступил лично в новый поход, имея в виду и большую политическую задачу, причем взяв на себя обязанности главнокомандующего. В марте 1630 года французы прибыли в Сузу. Они взяли Пинероло, Салуццо, Казале. Имперцы успели овладеть Мантуей, но перевес все же оставался на стороне Франции, занявшей все проходы в Италию.
Ришелье и королева-мать
В этой борьбе против габсбургского владычества интересы Франции совпадали с интересами Швеции, и Франция оказала большую поддержку Густаву Адольфу, как уже было указано выше. Противники Ришелье негодовали на него за содействие королю-еретику и делу ереси в Германии, причем во главе недовольных министром стояла королева-мать. Как и всякая посредственность, привыкшая повелевать, она негодовала на власть человека, которого, как ей казалось, она сама вывела в люди. Она, надеясь на свой материнский авторитет, попыталась отдалить сына от ненавистного ей министра и полагала, что уже достигла своей цели. Враги кардинала уже поздравляли ее, называли его преемника, но Людовик XIII, на мгновение усомнившись, не захотел расстаться с Ришелье. Французские историки описывая забавные подробности метко окрестили этот день «днем одураченных» (la Journee des Dupes).
Людовик XIII, робкий, сознававший свою умственную зависимость, слабый и телом и духом, далеко не речистый, понимал, однако, достоинство своего сана, чувствуя в то же время потребность опоры в человеке сильном, который был бы способен один нести бремя правления, опираясь на свой ум и силу воли. Согласившись с мнением своего министра, Людовик предложил своей матери переехать в Мулен. Попытки примирить ее с сыном были тщетными. Вместе с ней покинул двор и герцог Орлеанский. Завязалась новая испанская интрига: королева-мать бежала из Компьена, где жила под своего рода надзором, в Испанские Нидерланды. Но победа осталась за кардиналом и он еще решительней стал добиваться воплощения своих политических целей.
Противника Ришелье избрали Брюссель центром своих действий. Герцог Орлеанский вступил в союз с Испанией и герцогом Лотарингским с целью низвергнуть французское правительство с помощью мятежа в самой Франции. В это время фландрские, немецкие и польские наемники собирались у Люксембурга для вторжения во Францию, где поднял знамя мятежа губернатор Лангедока, герцог Генрих Монморанси. Король выступил лично против Лотарингии и разогнал собранное там войско. Предприятие самого принца Орлеанского окончилось еще плачевнее. Он вторгнулся во Францию, объявив себя «главным наместником короля, назначенного для искоренения злоупотреблений, введенных кардиналом Ришелье». Но этот манифест произвел мало впечатления, а войска принца вместе с примкнувшим к ним отрядом герцога Монморанси, были разбиты у Безьера (1632 г.) маршалом Шомбергом; сам Монморанси при этом был ранен и взят в плен. Область была усмирена без особого труда и Ришелье приготовился нанести решительный удар своим противникам.
Ришелье и знать. Казнь Монморанси, 1632 г.
Брат короля был прощен, но тому, кто поднял вместе с ним оружие против короля, пощады не было. Просьбы всей знати, провинций, самого герцога Орлеанского, папского нунция и даже высокое происхождение виновного не поколебали Ришелье. Тулузский парламент вынес свой приговор, по которому деяние подсудимого признавалось как открытое возмущение и оскорбление величества,– и последний из рода Монморанси был казнен во дворе тулузской ратуши (октябрь 1632). Герцог Орлеанский, обесчещенный этой казнью самого именитого из своих приверженцев, которого он не смог спасти, возвратился в Брюссель, чтобы возобновить оттуда свои бесплодные попытки поколебать власть Ришелье, который достиг к тому времени апогея своего могущества в государстве и пожинал плоды своей последней победы.
Тем временем в Германии продолжалась война. Густав Адольф погиб в зените своей победоносной карьеры, очищая дорогу для Ришелье, который мог теперь идти к своей цели, не тратя на то больших средств. Мужественный шведский король умел отстаивать свою самостоятельность против Франции, не делая ей никаких дальнейших уступок. Теперь Ришелье мог соразмерять обещания своей помощи со своими выгодами и заставлять всех платить Франции за ее услуги. Продление войны в Германии входило в его расчеты, а она затягивалась именно благодаря тому, что католическая партия, император и курфюрсты не соглашались на единственное средство, которое могло умиротворить страну и сплотить население против одного общего врага – средство это состояло в отмене «Восстановительного (реституционного) эдикта».
Первым успехом Франции было взятие Лотарингии. Герцог Орлеанский был женат на одной из дочерей герцога Лотарингского, Карла IV. Ришелье требовал расторжения этого брака, и Людовик сам вторгнулся в Лотарингию. В сентябре 1633 года он вступил в Нанси, а герцог в ожидании лучших времен предложил свои военные услуги императору. Излишне описывать все извороты боевой и дипломатической политики, заправилами которой были кардинал и его советник, умнейший и влиятельный капуцин, отец Жозеф, самый замечательный из монахов-политиков того века. Все эти интриги, мины и контрмины окончательно встали на службу планов этих лиц, хотя и принадлежавших к духовному сану, но озабоченных лишь государственными интересами, а никак не церковными.
Война с Испанией, 1635 г.
Франция вступила в открытую борьбу с Испанией в 1635 году. В мае прибыл в Брюссель ее герольд с объявлением войны. Французские войска сначала не могли равняться силами с хорошо обученной, закаленной в боях немецкой армией. После смерти герцога Веймарского Бернарда, геройские подвиги которого послужили им на пользу (сам он умер слишком рано для того, чтобы занять то высокое и самостоятельное положение, которое могло бы удовлетворить), его войска и распоряжавшееся ими независимое военное государство приняли на себя его обязательства и встали на сторону Франции (1639 г.).
Именно в это время, во время войны с Испанией, Ришелье проявил все свое грозное могущество. Он удержал свое положение в Италии и успел собрать французский флот настолько быстро, что мог уже одерживать случайные победы над испанцами и, в соединении с голландскими морскими силами, преградил Испании подступы к Нидерландам.
Особенно роковым для Испании был 1640 год. Разрозненные части Пиринейского полуострова не успели еще слиться воедино, и герцог Оливарец, главный министр Филиппа IV, не мог действовать столь же успешно, как Ришелье, хотя преследовал почти одинаковые с ним цели.
При рекрутском наборе в Каталонии, жители этой провинции взбунтовались и отмежевались от Испании, в надежде найти опору во Франции. Для подавления этого мятежа испанское правительство обратилось за помощью к португальскому дворянству, но португальцы, вместо ожидаемой от них помощи, нашли этот случай слишком удобным для того, чтобы сбросить и с себя ненавистное испанское иго. Они предложили корону самому богатому и знатному из своих территориальных владельцев, герцогу Браганца, утверждая, что имеют простое средство заставить его принять ее. Им было достаточно провозгласить его королем, даже против его воли потому, что одно объявление его претендентом на престол было способно озлобить кастильцев никак не менее, чем сам факт захвата короны. Эти доводы заставили Браганца согласиться, и переворот совершился без затруднений. В декабре 1640 года герцог был принят в Лиссабоне, как король, и Португалия, подобно Каталонии, была признана Францией как самостоятельная держава. Как мы увидим ниже, всепроникающая, всеобъемлющая политика Ришелье оставила свой след даже в Англии и Шотландии.
Ришелье победил всех своих врагов, пользуясь для своих действий, в Италии – враждой к испанскому преобладанию, в Германии – религиозными неурядицами, в Испании – стремлением областей к обособлению. В самой Франции восторжествовали монархические идеи и все покорялось воле Ришелье. С 1631 года во Франции уже существовала академия, занятая разработкой французского языка и образованная по указанию Ришелье из кружка литераторов, сообщавших друг другу свои произведения. В том же году, по его почину, стала издаваться первая газета «Gazette de France», выходившая еженедельно, среди сотрудников которой состоял сам король.
Ничто не ускользало от внимания министра и кары его настигали виновных прежде, нежели те могли это заподозрить. «Понятие о недосягаемой государственной власти висело как обнаженный меч Дамокла над всеми врагами Ришелье», – говорит немецкий историк, описывая эту эпоху. Все служило ему и его цели: великолепие, которым он окружал себя, его свита, состоящая из молодых дворян, военный конвой, сопровождавший его по дороге из Рюэля к королевскому дворцу, роскошные постройки, которые он возводил в Париже, а равно как и затруднительность доступа к его особе, впрочем, весьма естественная при его загруженности.
Нашелся еще один глупец, возмечтавший низвергнуть всесильного министра, молодой человек, которого сам Ришелье приблизил к королю: маркиз Сен-Марс. Надеясь на расположение Людовика, он организовал заговор, в котором опять приняли участие: герцог Орлеанский, граф Суассон и Испания. Копия с плана этого заговора попала в руки кардинала, каким путем – неизвестно. Согласно этому документу, Франция обязывалась возвратить свои прежние завоевания и вступить в союз с Австрией и Испанией против общих врагов. Король предоставил дело законному ходу, и оба зачинщика, Сен-Марс и де Ту, были казнены (1642 г.).
Смерть Ришелье, 1642 г.
4 декабря 1642 года скончался сам Ришелье, дожив лишь до 58 лет. Он говорил, что у него никогда не было других врагов, кроме врагов самого государства. Правая рука кардинала, отец Жозеф, умер еще раньше своего патрона. Король, при всей своей ограниченности, произнес ему наилучшую эпитафию: «Не стало великого политика!» – сказал он, получив известие о кончине министра, создавшего нынешнюю Францию, – но не прибавил к этому ни одного слова личного сожаления.
Он переносил опеку кардинала, как переносил все, даже саму жизнь, доставлявшую мало радости ему, болезненному, грустному человеку, который тоже вскоре умер, всего через несколько месяцев после Ришелье (май 1643 г.), со словами псалмопевца на устах: «Taedet animam meam viae meae» («тяжка душе моей жизнь моя»). Ему надо поставить в заслугу то, что он, неспособный быть великим, охотно терпел возле себя величие своего преданного слуги, которому предоставлял полную свободу действий.
Людовик XIII, 1643 г.
Оба они сошли со сцены, но осталось дело, созданное царственным именем одного из них и царственным умом другого. Особенное счастье, покровительствовавшее кардиналу в течение его изумительной карьеры и среди постоянно угрожавших ему опасностей проявилось и в том, что у короля после двадцатидвухлетнего бесплодного брака родился дофин (1638 г.) Людовик XIV, вступавший теперь на престол пятилетним ребенком, но которому предстояло весьма продолжительное царствование (1643-1715 гг.) и знаменательное для истории всего мира.
Чувствуя приближение своей смерти, Людовик XIII позаботился об устроении порядка правления. Он заставил будущую регентшу, супругу свою Анну, и приставленного к ней в качестве генерального правителя герцога Орлеанского, подписать декларацию, согласно которой они были обязаны не предпринимать ничего без предварительного согласования с королевским советом, членов которого он избрал сам. Руководящая роль в этом совете была предоставлена Джулио Мазарини, на которого еще Ришелье указывал королю как на человека, способного продолжать дело, начатое им, кардиналом.
французской партии. Затем, переехав во Францию, он стал разделять взгляды всевластного министра или подчиняться им. В последнее время он прочитывал кардиналу все приходящие депеши, писал его решения, усваивая при этом его идеи. Благодаря Ришелье, он получил сан кардинала, и этот новый кардинал, ловкий и вкрадчивый, был в личном плане значительно приятнее старого короля, а при наступившей перемене правления, от которой все ждали полных преобразований, сумел отстоять свое положение, благодаря той же вкрадчивости и своей итальянской сметливости.
Королева Анна, присягая на соблюдение декларации, втайне протестовала против нее. По соглашению с герцогом Орлеанским, принцем Конде, давно уже не причинявшим никаких затруднений правительству, и парламентом, который был бессилен при Ришелье и теперь охотно пользовался возможностью играть снова значимую роль, королева сложила с себя всякие обязательства по соблюдению неугодных условий буквально через несколько дней после смерти своего мужа.
Анна Австрийская была испанской принцессой, и все ждали, что ее политика будет отличаться испанско-католическим направлением. К общему удивлению, этого не случилось. Она оставила Мазарини во главе дел, в которые он был посвящен лучше всякого другого, и доказала, что ставит обязанности матери французского короля выше родственных соображений испанской принцессы. Епископ Бовэсский, надеявшийся стать во главе правления, получил вместо этого приказ отправиться в свою епархию.
