Успехи хозяйственной деятельности, в частности, дальнейшее развитие ремесленного производства, были основной причиной возникновения городов в раннесредневековом Дагестане1. Наиболее крупными из них были Дербент, Варачан, Зерехгеран (Кубачи). Усилению и росту городов, центров торгово-ремесленной деятельности, административной, политической и религиозной жизни способствовали также контакты с другими областями. Арабские завоевания, сопровождавшиеся разрушением городов и сел, сменились в конце VIII-X вв. эпохой расцвета так называемой арабской торговли, а перемещение в бассейн Каспийского моря торговых путей, соединявших страны Ближнего Востока с Юго- Восточной Европой, Нижним Поволжьем и Северным Кавказом, сыграло немаловажную роль в развитии городов и городской жизни в Дагестане. Вместе с приморскими районами, лежавшими на международной торговой трассе, в торговлю втягивались внутренние, горные районы, что, в свою очередь, стимулировало дальнейшие успехи как в области ремесла, так и в области земледелия и скотоводства.
Наибольший расцвет городов в Дагестане (как и в других областях Ближнего Востока, Средней Азии, Закавказья) падает на X – начало XIII в. Таковы города Семендер (до середины X в.), Дербент, Зерехгеран. Судьбы их сложились по-разному. Семендер просуществовал до 965 г., и после разрушения его войсками Святослава мы не имеем больше сведений о цветущем ранее городе. Дербент же после X в. еще более разросся, как бы компенсируя временную утерю северных связей усилением южных контактов и связей с горными районами Дагестана. Зерехгеран все более и более совершенствовал ремесленное производство, а обстоятельства сложились так, что ни монгольские завоевания, ни походы Тимура не коснулись непосредственно этого города.
Восточные авторы сохранили нам ценные известия об этих городах, о связях их населения с сельскохозяйственным производством.
Семендер в X в. (точнее, до 965 г.) – «превосходный город с рынками и купцами»’; городское население в нем настолько значительно, что ал-Истахри не видел, с его слов, «более густонаселенного места, чем Семендер»3; это город на международной трассе4. С другой стороны, как сообщает Ибн Хаукал, «земля их богатая, пастбища их хорошие»5; или же, со слов ал-Истахри, «этому городу принадлежат многочисленные сады, расположенные между городом и Баб ал-абвабом»6. Еще раньше ал-Балхи, известный географ начала X в., отмечал, что в Семендере «много садов и… около 4000 виноградников, простирающихся до границы Серира»7. Сады и виноградники, принадлежавшие жителям Се- мендера, были расположены, как мы видим, на всей территории равнинного Дагестана южнее Семендера и в ряде предгорных районов. Таким образом, выбрисовывается значительная по территории сельскохозяйственная округа Семендера, в которой была занята, возможно, большая часть населения, не оторвавшаяся от земледельческого труда. Этот земледельческий район и имел, очевидно, в виду Ибн Хаукал, когда писал об «областях Семендера»8. Связь жителей Семендера с сельскохозяйственным производством была настолько прочной, что, несмотря на основательное разрушение города отрядом Святослава в 965 г., они стали возвращаться через несколько лет на свои земли, хотя города уже не существовало. Ибн Хаукал так охарактеризовал этот процесс: «Русы пришли сюда, и не осталось в стране ни виноградинки, ни изюминки… [Жители] вынуждены были удалиться [из Семендера]. Земля их богатая, пастбища их хорошие, и не прошло трех лет, как они вернулись на прежнее место»9.
Дербент (Баб ал-абваб) дает не менее выразительный материал о связи города с его округой, хотя город предстает перед нами как один из наиболее крупных торгово-ремесленных и административных центров Кавказа, крупный морской порт10.
Значительное развитие получило в Дербенте в X в. ткацкое производство; в частности, город специализировался на изготовлении полотняных одежд. Как писал ал-Истахри, «из Баб ал- абваба вывозятся полотняные одежды, и нет нигде таких одежд, кроме как здесь, — ни в Арране, ни в Армении, ни в Азербайджане»11.
Потребности ткацкого производства диктовали использование в значительных размерах земельных площадей для выращивания растений, дававших естественные красители, в частности, марены и шафрана. Как писал Ибн Хаукал, «марена растет во всей стране Арран, от пределов Баб ал-абваба до Тифлиса, и близ реки ар-Рас
(Аракс) до областей Хазарана» , причем вывозится она во многие страны, вплоть до Индии13. В районе Дербента произрастает также «в большом количестве шафран»14.
Производство марены и шафрана в столь широких размерах было связано не только с удовлетворением потребностей растущих торговых связей со странами Ближнего Востока и Средней Азии. Оно диктовалось также потребностями внутреннего рынка, развитием домашних промыслов (прежде всего прядения и ткачества). Йакут, ссылаясь на ал-Истахри, писал, что полотно изготовлялось в Баб ал-абвабе и его рустаках’5.
Прядение и ткачество – именно те занятия, которые требовали тесного контакта городского и сельского населения. Широкое развитие этих видов домашней промышленности облегчало в сакой- то степени переход сельского населения в город.
Ибн Хаукал писал о «возделываемых землях» жителей Баб ал- абваба10, а Йакут – об их «многочисленных обрабатываемых полях»17. Очевидно, городское население, обладавшее этими землями, использовало их под марену и шафран, необходимые для самого развитого в городе вида ремесленного производства.
Вполне возможно, что городское население имело в своем распоряжении земельные участки на правах мулка. Это наблюдается еще в VIII в. По данным дагестанской исторической хроники «Дербенд-наме», в 789 или 790 г. халиф Харун ар-Рашид велел выделить доходы с восстановленных садов, огородов жителей Дербента на содержание бедняков города18. Земельные участки, где были расположены эти сады и огороды, и рассматривались, скорее всего, как собственность горожан. Для более позднего времени, в частности, для 1068 г., «История Ширвана и Дербенда» сообщает о «дийа жителей ал-Баба и обрабатываемых землях (имарат) их»19.
Знакомство с хозяйством обоих городов – Семендера и Дербента, с направлением хозяйственной деятельности их сельского окружения приводит нас к выводу о том, что значительная по территории сельскохозяйственная округа Семендера специализировалась на садовых культурах, а земледельческие районы Дербента наряду с выращиванием зерновых обеспечивали также нужды городского ремесленного производства, в частности, ткацкого (марена и шафран в рустаках Дербента). Таким образом, земледельческая округа города придерживалась определенной специализации в зависимости от характера деятельности городского населения.
Для XI в. и последующего времени мы не располагаем ни данными о льноткачестве в самом Дербенте, ни о производстве марены или шафрана в его окрестностях. Сам город продолжал расти, ремесленное производство получило здесь дальнейшее развитие. Археологические данные зафиксировали особый расцвет строительного дела и керамического производства . Письменные источники сообщают о «главах ремесленных корпораций», как считает В.Ф. Минорский. Например, к середине XI в. относятся неоднократные упоминания о раисе дубильщиков21. В обнаруженном в Дагестане суфийском трактате «Райхан ал-хака’ик ва бустан ад-дака’ик» («Базилик истин и сад тонкостей») Абу Бакра Мухаммада б. Муса ад-Дербенди, составленном в конце XI в., среди слушателей суфийских меджлисов Дербента упоминаются бума- годелатель (варрак), шелковод (хаззаз), рыболов (саммак), мыловар (сабуни), портной (хаийат) и другие представители различных профессий .
Среди ремесленников различных профессий и мелких торговцев, упомянутых здесь, нет ни слова о ткачах – изготовителях знаменитых в IX-X вв. дербентских полотняных изделий. Но зато есть упоминание о шелководе. Вообще создается впечатление, что Дербент с окрестными землями перешел постепенно к производству шелка. Во всяком случае, в середине XV в. город экспортировал уже шелковые ткани, как сообщает об этом Амвросий Контарини23.
Изменился также характер хозяйственной деятельности в земледельческих районах вокруг Дербента. Большое значение приобрело наряду с земледелием также и скотоводство. Хамдаллах Каз- вини (ум. в 1349 г.) писал о производстве хлебов и о прекрасных пастбищах в районе Дербента: «Что касается плодородия, [то] хлеб там хорош, [Дербент] обладает прекрасными пастбищами, воды и скота там много, большая часть дохода их бывает от этих [благ]»24.
Изменение хозяйственной деятельности прилегающих к Дербенту равнинных земель отчасти в сторону особого развития скотоводческого хозяйства – несомненный результат пребывания здесь монголов. Монгольские завоевания сыграли, как известно, пагубную роль в истории многочисленных городов, в том числе и Дербента. Гильом Рубрук, посетивший в 1255 г. Дербент, отмечал, что «татары» разрушили верхушки башен и бойницы стен, сравняв башни со стеною. Внизу этого города земля считалась прежде за рай земной»25.
Сейчас обоснованно оспаривается сообщение Г. Рубрука о том, что татары разрушили верхушки башен и сравняли башни со стеной, однако это не значит, что падение значения города, его запустение не было связано с монгольскими завоеваниями, с пребыванием монголов на этой территории. Абд-л-Фида (ум. в 1357г.) писал, что, «со слов некоторых путешественников, Баб ал-хадид – это городок, подобный деревням на Хазарском море… Баб ал- хадид – незначительный, [мало] населенный, маленький городок» .
С пребыванием монголов, а еще раньше – кипчаков связано изменение типа хозяйственной деятельности равнинных районов Дагестана. Районы, традиционно занятые преимущественно земледельческим трудом, стали ориентироваться на скотоводческое хозяйство. Этим и объясняется отсутствие в равнинных районах Северного Дагестана поселений, датируемых временем после X в. Этим же можно объяснить и сообщение о превосходных пастбищах в районе Дербента.
Перевод земель, занятых под технические культуры, на животноводческое хозяйство лишил Дербент, его ткачей сырьевой базы. Здесь уместно >пять сравнить судьбы Семендера и Дербента. Семендер, связанный в VIII-X вв. с сельскохозяйственным производством, не смог ориентироваться на новые условия даже после мирной полосы, наступившей через три года после похода русов в 965 г. Вторжение половцев (кипчаков), а впоследствии – власть Золотой Орды на долгие годы закрепили в районах Северного Дагестана скотоводческий характер хозяйства. Связи же Дербента с земледельческим хозяйством никогда не были прерваны, причем город, будучи в составе государства Хулагуидов, имел возможность для восстановления хозяйства. Примерно к концу XIV-XV в. положение стабилизировалось в том смысле, что этот район вновь возвратился к земледельческому труду, конкретнее – к зерновому хозяйству и скотоводству. Приведем лишь одно сообщение, относящееся к району южнее Дербента: «А в той земле пашут землю и сеют пшеницу, и ячмень, и ярицу, и полбу»27.
На примере двух городов мы видим, как взаимосвязаны раннесредневековый город Дагестана и его сельскохозяйственное окружение.
В работе «Формы, предшествующие капиталистическому производству» К. Маркс писал: «История классической древности – это история городов, но городов, основанных на земельной собственности и на земледелии; история Азии – это своего рода нерасчлененное единство города и деревни…» . Речь идет о классическом городе, о полисе, значительная часть жителей которого, будучи мелкими и средними землевладельцами, была занята главным образом в сельскохозяйственном производстве. Раннесредневековый город, его жители также были связаны непосредственно с сельским хозяйством, но в иной пропорции.
Особняком стоит Зерехгеран. По ал-Масуди (середина X в.), большинство жителей владения Зарикаран (Зерехгеран) «делает кольчуги, стремена, уздечки, мечи и другие виды оружия из железа»29. Через 180 лет Абу Хамид ал-Гарнати, посетивший в 1131 г. Дербент, писал о зерехгеранах – жителях двух селений, «которые изготовляют всякое военное снаряжение – кольчуги, панцири (джавашин), шлемы, мечи, копья, луки, стрелы, кинжалы и всевозможные медные изделия»30.
В ремесленном производстве все его виды уже полностью отделились от земледелия: «Все их жены и сыновья, и дочери, и рабы, и рабыни занимаются всеми этими ремеслами. И хотя нет у них пашен и садов, добра и денег у них больше, чем у других, потому что со всех сторон привозят к ним люди всякие блага»31.
Абу Хамид ал-Гарнати пишет о двух центрах ремесла, очевидно взаимосвязанных в силу специализации в рамках одного вида ремесленного производства (как это зафиксировано в XIX в.), вступавших друг с другом в отношения простой кооперации. Эти два пункта (вероятнее всего) – Кубачи и Амузги. Ремесло – не только основное, но, судя по ал-Гарнати, единственное занятие жителей указанных двух пунктов. Перед нами такой далеко зашедший процесс развития и расцвета ремесленного производства, когда два центра ремесла совершенно оторвались от сельскохозяйственного производства.
Такое положение продолжалось, можно полагать, и в последующие века, но жители Кубани обращались, хотя и в незначительной степени, к сельскохозяйственному труду (занятие скотоводством и садоводством). В 1728 г. И.-Г. Гербер «писал о куба- чинцах, что «оные все люди мастеровые, у них делается самая лутчая серебряная работа, оружие, добрые сабли, панцери и прот- чее, которое не токмо во всех здешних местах, но и в Персии и в Турецкой земле славно». Тут же написано, что они «имеют скотину и садов, токмо пашен малое число, и для того принуждены хлеб покупать»’12.
Исключительно ремесленное развитие Кубачи стимулировало в значительной степени усиление торговых операций, торговоденежных (в основном) обменных связей. Здесь связь с сельским хозяйством основана не на двойственном характере труда горожанина, а на исключительной специализации Кубачи и его соседей на различных видах хозяйственной деятельности.
доктор исторических наук, профессор
Библиография