Оскар Егер .
Всемирная история. В 4 т.
Т. 3. Новая история. В 7 кн.
С-Пб.:Специальная литература,1997-1999.
Книга Вторая
РЕФОРМАЦИЯ И АНТИРЕФОРМАЦИЯ (1555—1618)
Глава II
Нидерланды при Карле V. Правление Маргариты: Гранвелла. Владычество Альбы. Восстание и война: Утрехтский союз и объявление независимости
Нидерланды при Карле V
Нидерланды
При вступлении на престол Филиппа Нидерланды состояли из семнадцати провинций, включавших в себя современные Бельгию и Голландию. Здесь жило многочисленное цветущее, зажиточное население и насчитывалось 350 больших и 6300 маленьких городов и посадов. Среди городов были такие как Гент с 70 000 жителей, Брюссель с 75 000 жителей, Антверпен со 100 000 жителей, в то время как в Лондоне тогда проживало не более 150 000 человек. Нидерландские жители занимались преимущественно торговлей, которая особенно оживилась и расширилась благодаря все возрастающему значению Атлантического океана в сношениях с многочисленными владениями, входившими в состав империи Карла V.
По улицам Антверпена ежедневно проезжали не менее двух тысяч торговых фургонов. В нидерландские гавани входили или выходили из них, тоже ежедневно, сотни судов, прибывавших или уходивших со всех стран света. Уже с 1531 года в Антверпене высилось громадное здание банка и существовали одно португальское, одно итальянское и одно турецкое торговые товарищества. Промышленность стояла на высокой степени развития, все руки находили себе заработок. Даже пятилетние дети обеспечивали себе оплачиваемые занятия.
Страна производила весьма своеобразное впечатление: почва была обращена всюду в сады, хотя большую часть ее пришлось отвоевать у моря. Местные произведения обменивались на иностранные на двух антверпенских ярмарках, проходивших дважды в год и длившихся каждая по двадцать дней. Однако излишней роскоши не было; добропорядочность и известное образование были очень распространены в народе. Трудно было встретить безграмотного человека даже среди крестьян.
При этом развитии и благосостоянии жители пользовались свободой. По крайней мере города, сословия, области и корпорации имели свои многочисленные привилегии. Каждый налог вводился не иначе, как с утверждения генеральных штатов – собрания, состоявшего, как и везде, из представителей дворянства, духовенства и городов. Впрочем, и здесь, как и везде, преобладал дух областного партикуляризма: помимо общего высшего трибунала в Мехельне, каждая область имела свое сословное собрание и свою областную судебную палату. Области резко отличались одна от другой своим внутренним устройством и жизненными обычаями. Так Фландрия, Брабант, Геннегау со своими крупными земельными владельцами, имели аристократический характер, а Фрисландия отличалась демократическим духом.
Необходимость придать этой пестрой смеси требуемое единство, без которого немыслим государственный строй, давала правителю немалую силу, если только он умел не задевать вышеуказанного партикуляризма. Карл был мастер на такие дела: он чувствовал самого себя нидерландцем и эти части его обширных владений были единственными, в которых он пользовался действительной популярностью. Вместе с тем эти земли приносили ему большие доходы, и он умел это ценить. Они давали ему вчетверо больше, нежели Перу и Мексика.
Но теперь царствовал уже его преемник. Филиппу с самого начала был не по сердцу этот предприимчивый народ, и он поспешил покинуть Нидерланды при первой возможности, оставив здесь правительницей свою сводную сестру Маргариту, вдовствующую герцогиню Пармскую, находившуюся в полной от него зависимости. Маргарита была женщиной весьма недюжинного ума, ревностной католичкой, однако склонной, как все слабодушные люди, к уверткам или даже прямому обману. Филипп оставил при ней в качестве первого советника сына великого министра, Николая Перренот де Гранвелла, о котором уже упоминалось выше как о канцлере Карла V.
Антон Гранвелла быстро возвысился на духовном поприще; едва достигнув сорокалетнего возраста (1561 г.), был уже кардиналом. Это был человек чрезвычайно даровитый, изъяснявшийся на семи языках, достаточно проницательный для того, чтобы оценить ошибочность известной политики, но в то же время готовый в полной мере быть ее орудием. Члены его совета были люди тоже далеко не знатного происхождения и столь же готовые на все, как и он.
Высшее дворянство было крайне недовольно учреждением такого управления. Преданно послужив Карлу V, когда можно было приобретать на этой службе лишь много чести, но мало золота, принося даже тяжелые жертвы, это дворянство видело теперь, что новый король, поручая власть своим выскочкам, хочет оттеснить местную знать.
Среди этой аристократии выделялись особенно два лица: Ламораль, граф Эгмонт, принц Гаврский и принц Оранский Вильгельм, из дома Нассау. Эгмонт был красивый, отважный рыцарь, оказавший большие услуги королю в битвах при Гравелинге и Сен-Кантене. Он имел многочисленную семью от своего брака с одной баварской принцессой. Никудышный придворный, беззаветно доверяя чистоте своих намерений, народной любви и своей солдатской верности королю, он не знал, что мадридский деспот сделал уже на списке служащих у него родовитых людей против его имени такую пометку: «неблагонадежен в религии» nutat in religione.
Принц Оранский был более примечательной личностью. Выросший при дворе императора Карла, рано определенный им на дипломатическую службу, он почерпнул в этой превосходной школе все, чему можно было в ней научиться, хорошее и плохое, даже сам царственный наставник возлагал на него большие надежды. Во время своего отречения в Брюсселе, больной император опирался на плечо этого 22-летнего юноши (Вильгельм род. в 1533 г.). О его религиозных убеждениях трудно сказать что-нибудь определенное: его родители приняли новое учение, сам он был воспитан в католической вере, но его религиозные убеждения, как и у его тестя, Морица Саксонского, были вполне подчинены политическим взглядам. Натянутость его отношений к королю была уже не новостью. Филипп ненавидел его со всей той недоверчивой злобой, которую ограниченный ум питает ко всякому занимавшему относительно независимое положение, благодаря своим огромным владениям в Германии, Голландии, Брабанте и Франции. Принц получил прозвище «Молчаливого». Действительно, он обладал умением молчать, хотя и бывал разговорчив в обществе. Но и тут итальянцы и испанцы, старавшиеся выведать его мысли, нередко обманывались в своих надеждах – он всегда умел хранить свои тайны от постороннего нескромного взгляда.
Религиозные эдикты
Повод к разногласиям был подан самим Филиппом, а не нидерландским дворянством. Никаких новых мер в отношении религии не требовалось. Карл V подавил новое учение с кровавой суровостью – число казненных за это исповедание равно страшной цифре – 50 000, а по другим источникам – даже 100 000 человек. Допустив, что последнее число, и даже первое, преувеличено, но принимая во внимание одиннадцать эдиктов, направленных против новшества, следует полагать, что лютеранство все же имело в стране значительное распространение. Однако последний из этих указов (1550 г.), был таков, что должен был удовлетворить даже Филиппа. Он ужасен до того, что и теперь, по прошествии четырех столетий, нельзя думать без стыда и негодования о том, что христианские государи могли опускаться до степени древнеперсидского или ассирийского варварства. Согласно этому эдикту, каждый продававший или покупавший сочинения Лютера и ему подобных, или даривший, или укрывавший у себя такие книги, или совершавший нечто подобное всему этому, подвергался казни. Мужчины, если они каялись в своем прегрешении, подлежали отсечению головы, женщины зарывались живыми в землю, нераскаянные же обрекались на сожжение.
Для существования такой системы требовалась военная сила и потому Филипп и не думал отзывать те 4000 испанцев, которые стояли еще в Нидерландах со времен окончания последней войны, хотя это и противоречило местному праву. Однако на этот раз ему пришлось уступить, потому что народное неудовольствие против чужеземцев стало обнаруживаться настолько грозно, что навеяло страх на самого Гранвеллу (1561 г.). Зато Филипп постарался умножить число епископов, в расчете на их содействие инквизиции. Ему и папе казалось недостаточно иметь четыре епископства на население приблизительно в три миллиона душ. В Испании было пятьдесят архиепископов и шестьсот восемьдесят четыре епископа, поэтому и для семнадцати нидерландских провинций были учреждены три архиепископства (Мехельн, Камбрэ, Утрехт) и четырнадцать епископств. Некоторые местности, назначенные для епископских кафедр, настойчиво ссылаясь на свои привилегии, отстояли свои права, но другие допустили молча водворение епископов.
Однако общее возбуждение усилилось и усердно поддерживалось кальвинистскими проповедниками, которые не испугались никаких эдиктов. Каждая казнь только увеличивала количество желающих принять на себя мученический венец. Народная ненависть, разделяемая и подогреваемая дворянством, осужденным на ничтожную роль, обратилась, преимущественно, на кардинала, так что, наконец, сама правительница стала советовать императору (1564 г.) его удалить, потому что его непопулярность отражалась на ней самой и на короле.
