ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА:
Восток, Греция, Рим/
И.А.Ладынин и др.
М.: Эксмо, 2004
Раздел
ВОСТОК
Глава VI.
Месопотамия во II-I тыс. до н. э.
6.5. Менталитет и культура
Для Месопотамии был характерен особый (по-видимому, типичный для всего Ближнего Востока) менталитет, вызвавший яростную реакцию в ветхозаветной традиции (откуда ее образ «вавилонской блудницы»). Фундаментальной его чертой было полное отсутствие абстрактных «абсолютных ценностей»; во главу угла ставилось физическое благополучие общества и его членов. Общество не считало ценным то, что не было нужно никому в отдельности; признанные же ценности определялись именно тем, насколько они были нужны отдельным людям, составляющим общество. На первый план здесь выходили индивидуальная радость и страдание (физические и эмоциональные) и выбор, который делает индивидуум, чтобы умножить первое и уменьшить второе. При этом, разумеется, общество не было скопищем алчных эгоцентриков (тогда оно просто не смогло бы существовать): вторым центральным понятием этики являлись взаимные обязательства, направленные на солидарное обеспечение радости и избежание страданий. Само общество воспринималось как союз, поддерживаемый людьми с этой целью, и именно на это опирался его авторитет. Такое общественное сознание не вязалось с подлинным самоуничижением перед лицом великих сил, и мы знаем примеры месопотамских имен со значением «Не боящийся бога» или песенку воинов Хаммурапи, поддразнивающую этого царя (большую часть своего правления воздерживавшегося от войн) повторяющимся вопросом: «Что ж, чего ты ждешь?».
Считалось, что чем полнее человек удовлетворяет свои собственные желания без прямого ущерба для других людей, тем лучше. Не удивительно, что более требовательные, не-антропо- центрические этики (наподобие ветхозаветной) проявляли резкую враждебность к менталитету Месопотамии. Ярким выражением последнего являются месопотамские пословицы, передающие рациональный релятивизм, прагматизм и гедонизм их создателей, но равным образом и приверженность их к высоко оцененному с точки зрения отдельных людей обычному социальному порядку: «Ничто не дорого, кроме сладостной жизни», «С хорошо устроенным имуществом, сынок, ничто не сравнится», «Небо далеко, а земля драгоценна», «Не знать пива — не знать радости», «Бога не приучишь ходить за тобой, как собаку», «Не выделяйся среди других — плохо будет», «Не воруй — себя не губи», «Не убивай, первым топор не подымай!», «Кто на людей подымется, на того люди подымутся», «Проклятие ранит только внешне, подаяние убивает насмерть», «Незнакомый пес — плохо, незнакомый человек — хуже».
В центральном произведении месопотамской книжности, «Эпосе о Гильгамеше», приводится следующая точка зрения: «Ты ж, Гильгамеш, насыщай желудок; днем и ночью да будешь ты весел; праздник справляй ежедневно, днем и ночью играй и пляши ты. Светлы да будут твои одежды, волосы чисты, водой омывайся! Гляди, как дитя твою руку держит, своими объятьями радуй супругу — только в этом дело человека!». В другом традиционном произведении — диалоге господина-Желания (или Воли) и раба- Рассудка (характерно уже само распределение ролей) релятивистски ставятся проблемы личного выбора: «Раб, слушай меня! — Да, господин мой, да! — Учиню-ка я злодейство! — Учини, господин мой! Без злодейства откуда ты возьмешь одежду, кто поможет тебе насытиться? — Нет, раб, не учиню я злодейства! — Не учиняй! Кто учиняет злодейство, того казнят или бросают в темницу… — Совершу-ка я доброе дело для своей страны! — Соверши, господин мой! Кто делает добро своей стране, дела того драгоценны перед богом. — Нет, не совершу я доброго дела для страны! — Не совершай, господин! Поднимись и пройди по древним развалинам, взгляни на черепа простых и знатных людей. Кто из них делал зло, кто — добро?» Диалог кончается советом раба-Рассудка, доведенного до отчаяния неразрешимыми противоречиями мира, покончить с собой, категорическим нежеланием господина-Воли следовать этому совету — вплоть до готовности уничтожить сам рассудок, чтобы тот не мешал жить, — и констатацией того, что без рассудка тоже не выживешь.
В шумеро-аккадском пантеоне главенствовали Ан — бог неба, Энлиль — «господин воздуха» и Энки (Эа) — бог воды и хранитель мудрости. Выделялись две большие группы богов: небесные игиги и подземные и земные ануннаки. Семью великими игигами в Вавилонии считались Ан, Энлиль, Эа, Син (бог луны), Шамаш (бог Солнца и социального порядка), Мардук (бог-покровитель Вавилона) и Иштар (богиня плодородия, любви и войны, круговорота жизни и смерти). Как и во многих мифологиях Западной Евразии, предусматривалось два «царя богов» — старший, но реально почти безвластный Ан и его сын Энлиль, который и осуществляет реальное управление миром. Столицы крупных держав выдвигали на престол «царя богов» собственного городского бога-покровителя; по вавилонскому мифу собрание богов принуждено было провозгласить своим царем Мардука, чтобы тот избавил мир от хаоса, исходящего от чудовища Тиамат, а в Ассирии «царем всех богов» был Ашшур. Бог бури Адад и бог войны Нинурта выдвигаются в связи с появлением военных держав.
Собрание богов и отдельные боги определяли и переопределяли шимту (судьбу) всякого объекта и существа; впрочем, какая- то доля влияния на свою и чужую шимту имелась у каждого. На загробный мир шумеро-аккадцы смотрели совершенно безнадежно: всех там ожидала одна, и очень плохая судьба, принципиально лишенная каких бы то ни было радостей. За пределами земной жизни заботиться было не о чем.
Согласно твердым представлениям, боги создали людей, чтобы было кому кормить их жертвами и обеспечивать жилищами- храмами, сокровищами и т.д.; до этого боги принуждены были трудиться ради своего пропитания сами, жили в скверных жилищах и т.п. Повышенного этического авторитета за богами никто не признавал; в эпосе о Гильгамеше последний открыто поносит Иштар за предательское поведение по отношению к ее возлюбленным. Рядовой человек не общался с великими богами; для этого существовали посредники — царь всей страны и личные божества-покровители, имевшиеся у каждого. При выборе отношения к богам месопотамец колебался между тактикой «богобоязненного человека» (детальное исполнение воли богов во избежание кар) и горьким осознанием того, что боги слишком капризны, далеки и непредсказуемы, чтобы на эту тактику можно было полагаться. Цели общения с богами в любом случае были одни и те же — обеспечение житейских благ тех, кто в это общение вступает.
Важнейшим культурным открытием шумеров была словес- но-слоговая клинопись, применяющая «ребусный» принцип (знак, первоначально обозначавший односложное слово, обозначает также и соответствующий слог в составе любого слова). Грамотность в Месопотамии была распространена довольно широко и очень уважалась. Главными ее центрами были школы («дома табличек») при дворцах и храмах; при них же создавались библиотеки «глиняных книг» на разных языках. Громадная библиотека, собранная по приказу Ашшурбанипала в Ниневии (по- видимому, там собирались тотально скопировать все произведения клинописной книжности), послужила важнейшим источником знаний о Месопотамии для ассириологов.
Наука носила сугубо прикладной характер. Астрономия и астрология достигли особых успехов (в античном мире астрологов и гадателей вообще стали звать «халдеями», настолько высок был престиж астрологического искусства вавилонян). Месопотамцам принадлежит деление неба на 12 зодиакальных созвездий, их названия (Овен, Телец, Близнецы и т.д.) и счет времени по шестидесятеричной системе.
