Римско-парфянские противоречия долго оставались главной проблемой восточной политики Римского государства. Причины этой вражды обычно усматривают в политических, экономических и даже «торговых» мотивах. При этом, как нам представляется, не учитываются факторы другого порядка, прежде всего, психологические.
Строго говоря, парфяне не были варварами: у них была зрелая государственность, развитая культура, унаследованные от ахеменидской Персии. Однако римляне первое время никак не выделяли их из череды других восточных народов, да и позднее всегда воспринимали парфян как варваров, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Парфия в начале I века до н. э. испытывала серьезные внешнеполитические затруднения: на востоке на нее давили кочевые племена, на западе набирающая силу Армения стремилась расширить свои пределы за счет парфянских земель. Это вынуждало парфянских царей искать сильных союзников. Таким союзником мог стать Рим, поскольку он имел общих с Парфией врагов. Казалось бы, сложились благоприятные условия для союзных, или, как минимум, добрососедских отношений двух держав.
Однако исторический шанс был упущен, парфяне, напротив, стали злейшими врагами римлян, причем исключительно по вине самого Рима. Первый официальный контакт двух народов (парфянское посольство к Сулле с просьбой о дружбе и союзе) закончился унижением Парфии. Позже Лукулл, заключив устное соглашение с парфянским царем о нейтралитете, сразу вслед за этим собрался начать против него войну. Затем Помпей силой вытеснил парфян с территорий, которые он сам же обещал передать Парфянскому царству. Наконец, Красс совершил неспровоцированную агрессию против Парфии, в результате чего началась открытая вражда двух соседей. Цезарь планировал отомстить парфянам за поражение Красса, а Антоний безуспешно воевал с ними в Атропатене.
Все эти полководцы были не похожи друг на друга, но политику по отношению к Парфии они проводили совершенно одинаковую — неуважительную. Здесь наблюдается полная преемственность в их восприятии парфян. Они считали парфян варварами, во всех отношениях стоящими ниже римлян. Объясняется это не личными качествами римских политиков, а тенденциями развития римской внешней политики: «великодержавный шовинизм» избалованной победами Римской республики уже не предполагал равноправия и партнерства с соседними странами.
«Ущемленная национальная гордость» парфян, претерпевших слишком много унижений от Рима, вылилась в открытую ненависть к римлянам и всему римскому. После постыдных поражений Красса и Антония пострадало этническое самосознание уже у самих «повелителей мира» — варвары оказались сильнее. Простить такой удар по чувству собственного достоинства гордые квириты не могли. Идеи реваншизма были очень сильны по обе стороны от Евфрата — получался замкнутый круг ненависти, из которого невозможно было выбраться.
Битва парфянских конных лучников с римскими легионерами императора Траяна, Война Рима с Парфией 114—117 гг.
Сыграла свою роль и чисто ментальная несовместимость. Влиянием эллинизма парфяне были затронуты слабо, они ориентировались на возрождение паниранских традиций. Эллины были для них чуждыми и враждебными элементом. Покровительствующие греческому населению Востока римляне стали для парфян столь же чуждыми, да еще и опасными. По большому счету, речь идет о столкновении двух мировоззрений — Запада и Востока. Слишком разными были римляне и парфяне, и чем лучше они узнавали друг друга, тем больше обнаруживали неприемлемого для себя.
Конечно, сказывалось и политическое соперничество двух держав, жажда территориальных захватов, алчность правителей и их мечты о славе завоевателя. Но не только это. Нельзя сбрасывать со счетов факторы чисто психологические. Не учитывая их, мы просто не сможем правильно понять всю глубину и суть затянувшегося римско-парфянского противостояния.
Беликов А.П.
доктор исторических наук,
профессор
© Источник: «Античный мир и археология». Вып. 11. Саратов, 2002. С. 51—52.