Мудрость древних греков, похоже, никем сомнению не подвергается, и одним из блестящих проявлений интеллектуальной мощи эллинов следует считать сформулированный ими афоризм: «Чем ближе к крайностям, тем дальше от истины». Крайность по-латыни – «extremum», отсюда во все европейские языки вошло понятие «экстремизм», и сегодня мировое информационное пространство прямо-таки пестрит этим термином и его производными. Что касается дагестанцев, то слова «экстремизм» и «терроризм» стали для нас обиходными. Они, пожалуй, уже не воспринимаются нами как символы чрезвычайного положения.

Между тем ситуация в Дагестане, как, впрочем, и на всем Северном Кавказе ,требует принятия экстренных мер, иначе возможна социально-политическая катастрофа, которая неизбежно перерастет в катастрофу гуманитарную.

Но для обеспечения эффективности мер по борьбе с террористическими акциями экстремистов различных мастей необходимо ясно осознать глубинные причины, породившие это явление на Северном Кавказе, понять истинные цели террористов и построить системную картину происходящего. Только тогда действия властей и общества станут целенаправленными и логически последовательными, и тогда только будут решаться четко сформулированные задачи устранения причин террора (в противовес тотальному призыву «мочить террористов всюду и везде, и даже в «сортирах»).

Автор вполне осознаёт невозможность всестороннего освещения в одной статье всех аспектов столь сложного и многофакторного явления, как экстремизм. Тем не менее, как нам представляется, на сегодняшний день всё же нет полной картины происходящего, и фрагментарные, дискретные (даже достаточно строгие в научно-методологическом плане) исследования, посвящённые анализу причин появления экстремизма в республике Дагестан, не позволяют ясно очертить обобщённые контуры этого грозного явления. Никоим образом не претендуя на истину в последней инстанции, автор предлагает цельное (синкретическое) видение криминогенной ситуации, сложившейся в Дагестане, и пути выхода из неё.

Прежде всего следует критически переосмыслить широко распространённую идеологему относительно безработицы и общего социально-экономического неблагополучия как основного фактора экстремизма, озвученную В. В. Путиным ещё в 2004 г. «.. корни террора лежат и в сохраняющейся в регионе массовой безработице, и в недостатке эффективной социальной политики, и в низком уровне образования подрастающего поколения, а порой – в отсутствии самой возможности получить образование. Всё это – богатая питательная среда для экстремистской пропаганды, для роста очагов террора, для вербовки им новых сторонников». Объективные данные, между тем, свидетельствуют о том, что среди ушедших в подполье молодых людей значительная часть имела и весьма приличное образование, и достаточно высокий уровень материального обеспечения, и вполне интеллигентную, социально обустроенную, немаргинальную среду общения. Например, одна из смертниц, участвовавших в террористическом акте в московском метро в 2010 г., с отличием закончила Дагестанский педуниверситет и работала в сельской школе заместителем директора. Родители её – сельские интеллигенты, работают учителями в той же школе.

Таких фактов много, поэтому «теория безработицы», как мы условно её называем, не даёт убедительных ответов на множество возникающих вопросов.

Выступая 29 июня 2010г. на сессии Народного Собрания РД с первым Посланием, президент Дагестана Магомедсалам Магомедов заявил: «Дагестан не стал регионом, безопасным для жизни и благоприятным для бизнеса. Общество устало от ожидания перемен. Люди теряют доверие к власти. Нужно иметь мужество взглянуть правде в глаза!.. Если человек, облеченный властью, обязанный стоять на страже закона, сам его нарушает, берет взятки, «крышует» криминал, отжимает бизнес, пользуется служебным положением, чтобы уйти от ответственности, то его действия наносят не меньший урон, чем взрывы и пули террористов. Поэтому коррумпированные чиновники, нечестные прокуроры и судьи, недобросовестные милиционеры, по сути, являются пособниками преступников и экстремистов!.. Чтобы изменить ситуацию, нужно, в первую очередь, обеспечить законность, снизить уровень коррупции, навести порядок во власти».

Приведённые выше слова президента Дагестана по-новому освещают ситуацию и в полной мере согласуются с выводами Эрнандо де Сото – автора книги «Иной путь», ставшей бестселлером на Западе и совершившей в своё время революцию в общественном сознании перуанцев. Идея этой книги заключается в следующем: перуанское общество бедствует потому, что государственная власть не обеспечивает всем гражданам страны социальной справедливости, равных прав и равной защиты их интересов через систему законов. Водораздел проходит не по пресловутой марксисткой горизонтали (т. е. между работодателями и наёмными работниками), а по вертикали: справа находятся политики, чиновники и крупные бизнесмены, извлекающие большую выгоду из благосклонности к ним государства и использующие законы для привилегированного перераспределения преференций, дотаций, субсидий, разрешений, лицензий и т. п.; слева – непосредственные производители, легальные, полулегальные и нелегальные мелкие и средние предприниматели, исключённые из системы привилегий и потому обречённые на правовую и социальную незащищённость. Осознание исключённости из правового поля, ощущение собственной беззащитности перед чиновничьей ратью, которая интерпретирует законы, руководствуясь собственными интересами, приводит большинство граждан в ряды противников государственного строя. Они начинают рассматривать действующие законы и правительство, насаждающее их, как враждебные по отношению к их жизненным интересам. Эрнандо де Сото пишет: «Дальнейшие исследования показали нам, что одной из основных функций террористов в «третьем мире», благодаря которой и покупается одобрительное отношение к ним со стороны населения, является защита владений бедняков, находящихся вне закона. Другими словами, если государство не защищает активы бедняков, то тем самым оно отдаёт эту свою функцию под контроль террористов, которые могут использовать её для привлечения отверженных на свою сторону».

Ситуация, описанная де Сото в 80-е годы XX века, удивительно напоминает современное положение дел в Дагестане, однако здесь, в отличие от Перу, проблемы не ограничиваются сферой экономической деятельности, а затрагивают более глубокие пласты бытия, охватывают основы миропонимания и ценностные ориентации древнего народа, отличавшегося всегда аскетизмом и высокой нравственностью. В последние 20 лет произошла своеобразная «криминально — бюрократическая революция», резко разделившая дагестанское общество на две неравные части – практически не защищённое законом большинство (народ) и абсолютно пренебрегающее законом меньшинство (так называемый «истеблишмент», включающий в себя и систему правоохранительных органов). Беззаконие и произвол, творимые «слугами народа» в отношении своего фактически бесправного «хозяина», перешли все мыслимые границы в условиях практического отсутствия контроля общества за истеблишментом. Народовластие в современном Дагестане отсутствует, на наш взгляд, ввиду жёсткой встроенности республики в авторитарную федеральную «вертикаль власти», совершенно диссонирующую как с исторически демократическим устройством общественно-политической жизни Дагестана, так и с современным пониманием демократической организации жизни цивилизованного общества.

Здесь совершенно необходим исторический экскурс в прошлое Дагестана, без которого сложно понять суть нынешних его проблем. В XIX веке Дагестан после полувековой кровопролитной войны влился в политическое пространство самодержавной Российской империи, и вот уже полтора века длится мучительный процесс притирки двух ментально полярных миров, базирующихся на принципиально разных парагдигмах жизнеустройства. Общеизвестно, что истинную сущность политической жизни в Российской империи определял доведенный до абсолюта безоговорочный моноцентризм, и потому

российское общество воспринимало самодержавную власть царя как нечто само собой разумеющееся. Ситуация в Дагестане в корне отличалась от российской: его общественно-политическая жизнь в обозримом прошлом была насквозь пропитана идеологией сетевого полицентризма, основанной на принципах горской демократии и ценностях гражданского общества (джамаата). Подавляющее большинство горцев Дагестана жило в мини-республиках, именуемых в российской историографии «вольными обществами». Объективное исследование сущности «вольных обществ», осуществлённое проф. М. А. Агларовым, привело его к убеждению, что они представляют собой весьма редкое в истории человечества явление, когда первичные земледельческие общины, минуя все ступени развития по канонизированной марксизмом «формационной» схеме, в результате качественных внутренних изменений (раннего возникновения частной собственности на террасные земли, составляющие основу горного земледелия) спонтанно перешли в разряд суверенных государственно-политических образований с демократической (республиканской) формой политического правления. Таким образом, дагестанские «вольные общества», наряду с древнегреческими «полисами», являются олицетворением демократии в её первородном виде и свидетельством мощного рывка, осуществлённого дагестанским сообществом в своём общественно-политическом развитии много веков назад.

Непонимание федеральным центром сущности традиционного горского жизнеустройства (точнее, высокомерное имперское нежелание вникать в нюансы мироощущения и ценностные приоритеты кавказских горцев), полное игнорирование «ручными» кремлёвскими политологами древних демократических традиций Дагестана, которые сформировали в течение столетий особый тип самодостаточных людей с высокоразвитым чувством гражданского долга и личного достоинства, с очевидной неизбежностью обусловило в наше время целый ряд более чем серьёзных проблем общественной жизни Дагестана.

Следует также помнить, что Дагестан является древнейшим на территории Российской Федерации очагом распространения ислама (с VIII с н.э), и в настоящее время его население, безусловно, – наиболее религиозное в стране. Среди многих причин, обеспечивших исламу столь прочные позиции в Дагестане, главное место занимают идеи социальной справедливости, равенства людей перед Богом и законом, дух толерантности, умеренности и здравомыслия. Эти базисные принципы Ислама в полной мере согласуются с миропониманием традиционного дагестанца, который, как и прочие горцы Кавказа, превыше всего ставит честь и достоинство личности. Главным условием сохранения императивных ценностей бытия горцы во все времена считали обеспечение справедливости как во взаимоотношениях граждан между собой, так и во взаимоотношениях граждан с государственными органами и общественными организациями. Инструментом же обеспечения справедливости в обществе мусульманам представляется шариат – свод исламских законов. Он, по их твёрдому убеждению, гарантирует гуманную организацию всех институтов общества, и на фоне крайне несбалансированного, нестабильного светского законодательства, часто не стыкующегося с этикой горцев, взоры пассионарной части молодежи Дагестана всё чаще обращаются к шариату. При этом порой молодые люди, не умея отличить зёрна от плевел, попадают под влияние экстремистски настроенных религиозных деятелей, которые, по словам муфтия Дагестана Ахмад-хаджи Абдулаева, «…берут на себя роль этаких «несгибаемых защитников» религиозных догматов, борцов за чистоту религии, не имея на то ни морального, ни правового основания».

Анализ общественно-политического устройства «вольных обществ» Дагестана, ретроспективный обзор различных аспектов светской и религиозной жизни горских джамаатов убеждает объективного исследователя в том, что палач кавказских народов генерал Ермолов глубоко ошибался, полагая, что главными инструментами кавказской политики России должны быть грубая сила и животный страх, нагоняемый этой силой. «Я действовал зверской рожей, огромной своей фигурою, которая производила ужасное действие… Хочу, чтобы имя моё стерегло страхом наши границы крепче целей и укреплений… Снисхождение в глазах азиатов – знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо … Надо было заставить горцев уважать русское имя, дать им почувствовать мощь России, заставить себя бояться», – вот некоторые перлы из его книги «Записки», которые свидетельствуют об истинном содержании «миссионерской» деятельности Ермолова и его последователей на Кавказе.

Между тем, на Кавказе, и в частности – в Дагестане, вопреки созданному Ермоловым ложному стереотипу российского сознания, понимают и уважают вовсе не грубую силу, а абсолютную справедливость. Об этом, между прочим, свидетельствует даже традиционный мужской костюм кавказца, непременным атрибутом которого является оружие. Кинжал – это вовсе не показатель кровожадности кавказца, а самый зримый символ абсолютной приверженности идее справедливости, которая является, по убеждению горца, базисным условием сохранения собственного достоинства. Ни при каких обстоятельствах, даже перед страхом смерти, кавказец не позволит ущемить своё достоинство, не потерпит несправедливости. Символом готовности восстановить справедливость, сохранить собственное достоинство и является личное оружие горца – предмет его особой гордости и внимания.

К большому сожалению, российские власти вот уже два века не могут уразуметь, что психология крепостного холопа, породившая известную русскую пословицу: «Хозяин – барин!» никоим образом не может прижиться в Дагестане. Дагестанский уздень и русский крепостной – ментальные антиподы, их ценности в корне различны: для традиционного горца — узденя главным является сохранение достоинства (через обеспечение императивных, канонизированных принципов справедливости), для крепостного же главное – барская милость и бытовое благополучие (даже ценой попрания его достоинства).

Современные проблемы России (в первую очередь – чудовищная коррупция во всех эшелонах власти) являются отдалёнными последствиями такого, что называется, «медицинского факта»: в российском истеблишменте уже многие десятилетия безраздельно господствуют беспринципные потомки тем самых крепостных холопов, для которых важнее всего было любой ценой обеспечить собственное материальное благополучие. Системный научный анализ причин коррупционного вала в России дан проф. Л. Ф. Писарьковой в обстоятельном исследовании «К истории взяток России», опубликованном в журнале РАН «Отечественная история» (№5, 2002 г.): «…в России корни взяточничества уходят к истокам государственности и на ранней стадии её развития смыкаются с другим, не менее характерным для русской жизни явлением – «кормлением» администрации за счёт посадского и уездного населения».

На основе анализа большого числа архивных документов и свидетельств проф. Писарькова приходит к выводам: «Сформировавшаяся к середине XIX в. система злоупотреблений была результатом многих составляющих русской жизни, нередко берущих свое начало в глубинах истории. Выделим, как представляется, главные из них:

1. Состав гражданских служащих, формировавшийся преимущественно из малообеспеченных слоёв населения, которые стремились любой ценой «выбиться в люди».

2. Необеспеченность государством необходимого уровня оплаты чиновников и вытекающее отсюда попустительство к нарушениям закона.

3. Вседозволенность и правовой нигилизм богатых и знатных людей, характерные для жестко регламентированного сословного общества.

4. Использование для формирования системы коллективных злоупотреблений вертикали власти, созданной министерской формой управления.

5. Традиция «кормления» должностных лиц, в видоизменённой форме сохранившаяся на протяжении всей истории и развращавшая администрацию.

6. Терпимость сообщества по отношению к взяточникам, вытекавшая из этой традиции».

Таким образом, выводы проф. Писарьковой позволяют заключить, что в России формирование такого феномена как коррупция было результатом «комплексных усилий» государства, местной администрации и общества в целом и хорошо укладывалось в схему исторической традиции «кормления» чиновников.

Если в России исторически сложилось терпимое отношение общества к проявлениям коррупции, то для Дагестана переход традиционного гражданского общества в новое состояние, когда коррупция обрела чудовищные масштабы, стало подлинной трагедией. Постепенно стали разрушаться базисные устои образа жизни, основывавшегося на принципах демократии, справедливости и благородстве. Дагестану, как мы видим, приходится платить непомерную плату за его приобщение к «прелестям» современной цивилизации в российском их варианте. Как отмечает известный философ и политолог А. Дугин, Россия умудрилась воспринять европейскую культуру в весьма извращённой форме: гигантские усилия императора Петра Великого, направленные на то, чтобы в короткие исторические сроки модернизировать, втащить Россию за шиворот в европейское культурное пространство, привели лишь к следующему: русские крепостные мужики одели европейское платье, переняли некоторые технологические достижения Запада, внешнюю атрибутику европейского образа жизни, но в душе так и остались холопами. Затем носители холопско-барской парадигмы бытия стали навязывать Кавказу свой стиль и образ жизни, что и привело в дальнейшем к кровопролитной Кавказской войне и дестабилизации традиционно демократического устройства общественно — политической жизни Дагестана.

Итак, принимая во внимание широкий спектр мнений аналитиков, пытающихся осмыслить суть современных проблем Кавказа, панораму событий в Дагестане в XIX – XXI вв. можно обобщённо представить следующим образом:

1. В силу исторических причин Дагестан в XIХ веке оказался в совершенно чуждом ему ментальном пространстве самодержавной империи, и это повлекло за собой постепенную трансформацию нравственного субстрата традиционного дагестанского общества.

2. Стали деградировать традиции горской демократии, фактически перестало функционировать гражданское общество с его жестким контролем над выборной исполнительной властью.

3. Началось ментальное перерождение тех слоёв дагестанского общества, которые были приобщены к новой системе государственного управления, базирующейся на принципах жёсткого моноцентризма и иерархической вертикали власти.

4. Дагестанский бюрократический аппарат со временем окончательно утратил дух благородства, веками вырабатывавшийся в горских узденях демократическим устройством общественной жизни. Его сменил дух меркантилизма и прагматизма, началась откровенная погоня за материальными благами и властными полномочиями. Фактически Дагестан стал утрачивать многовековую этическую парадигму высоконравственного общественного бытия.

5. Дагестанские чиновники, олицетворяющие новую (нетрадиционную) власть, оказались весьма смышлёными учениками и быстро усвоили старую российскую традицию кормления чиновников за счёт рядовых сограждан. Более того, особенности темперамента и волевые качества, направленные теперь на низменные цели, превратили местных чиновников в гораздо более агрессивных хищников, чем их российские собратья.

6. Перестройка выявила низменные инстинкты, и чиновники по всей стране дали волю своим меркантильным склонностям, вступившим в резонанс с новыми реалиями жизни. В результате произошло катастрофическое обрушение морали правящей «элиты», и это повлекло за собой этическую и социально-экономическую трагедию целой страны, деградирующей на глазах всего мирового сообщества. В Дагестане деградация нравов приняла чудовищные масштабы и повлекла за собой системный кризис общества.

7. Безнравственность дагестанского истеблишмента в пост-перестроечную эпоху перешла все мыслимые границы, цинизм властей и приближённых к ним кругов общества создали атмосферу тотального криминала. «Слуги народа» стали полновластными хозяевами Дагестана, они, по существу, приватизировали властные полномочия, обозначилась даже тенденция передачи власти по наследству.

8. Вместе с тем, несмотря на все ментальные деформации и сложности последних десятилетий, гордый дух дагестанского узденства ещё не угас в народе окончательно, и некоторые молодые люди, обладающие природной пассионарностью, предпочитают открытое сопротивление коррумпированным «слугам народа» и берут в руки оружие.

9. Недоверие к властям и светскому законодательству настолько велико, что значительная часть граждан Дагестана искренне считает невозможным обеспечение справедливого обустройства общественной жизни в рамках светского государства. Поэтому сопротивление действующей власти принимает религиозную окраску и апеллирует к шариату (мусульманскому праву), воспринимаемому большинством как свод незыблемых божественных законов.

10. Приведённый выше обзор трансформации дагестанского общества, при всей своей схематичности, позволяет сделать вывод о том, что основной проблемой Дагестана на сегодня является произвол чиновников всех мастей и уровней в отношении рядового гражданина, циничное, демонстративное попрание «избранными» законов и моральных норм, широко распространённая система льгот и преференций для узкого круга «своих» и, в то же время, полная правовая незащищённость рядовых граждан. Всё это развращает общественное сознание Дагестана, деформирует мораль нового поколения, оскорбляет гордость дагестанцев, побуждает к нелегальным действиям для защиты своих жизненных интересов, прежде всего – собственного достоинства.

Учитывая историческое прошлое Дагестана, свободолюбивого узденства, нельзя рассчитывать на, что нынешней власти сугубо силовыми методами удастся решить глобальные проблемы, порождённые коррумпированным истеблишментом, потерявшим горский намус. Религиозная окрашенность действий нелегальных вооружённых групп объясняется, прежде всего, тотальным недоверием народа к действующему светскому законодательству. В качестве альтернативы ему предлагается шариат.

Для кардинального решения проблем экстремизма в Дагестане необходимо, не копируя явно недееспособную общероссийскую модель, обеспечить подлинно демократическое устройство общественно-политической жизни республики. При этом демократию следует базировать на опыте прошлых столетий, творчески переработав его с учётом современных реалий жизни. Главное – добиться реального контроля гражданского общества над государством. «Хозяин» должен, наконец, указать вороватым «слугам народа» подобающее им место. Тогда дагестанский народ сможет определять судьбу республики, как это уже было в прошлом.

Пора всем осознать, что попытки разработать некий универсальный рецепт обустройства общества во всём мире изначально обречены на неудачу. Каждый народ имеет свою специфическую культуру, особое миропонимание, собственную систему ценностей. Игнорируя эти факторы и примеряя на себя чужие жизненные стандарты, народ лишается твёрдой почвы. Дагестана своими блистательными демократическими традициями будоражил умы российских декабристов, вдохновлял русских поэтов и публицистов, восхищал политологов, этнологов и этнографов во всём мире. Но нас самих, дагестанцев, в полном соответствии с принципом «нет пророка в своём отечестве», увлекают ныне глянцевые картинки из жизни других народов, иных обществ. Мы никак не можем оценить, что нам исторически повезло – у нас было замечательное демократическое прошлое, опора на которое может обеспечить по-настоящему светлое будущее Дагестана.

Чужая модель демократии непременно передаётся «в пакете» с определённой идеологией, ценностями и культурно-нравственными стереотипами, которые далеко не всегда согласуются с горской этикой (сложно представить, например, что когда-нибудь на дагестанской свадьбе начнут кричать: «Горько!»).

Исследователи демократических горских обществ Дагестана отмечали их главную особенность – равенство и личную независимость всех членов джамаата. К сожалению, современная организация политической жизни Дагестана, жёстко встроенная в федеральную «вертикаль власти», способствует разрушению базисного субстрата нашей политической культуры. Нам, потомкам дагестанцев, привыкших к справедливому жизнеустройству в условиях горской демократии, исподволь навязывают совершенно чуждый дух «подданнической» жизненной позиции, прикрывая суть предлагаемой барско — холопской системы взаимоотношений псевдодемократической риторикой, шумными выборными кампаниями и прочей внешней атрибутикой демократии, позаимствованной у Запада.

Западные стандарты демократии фактически выродились в России в потешную политическую игру, сама политическая жизнь превращена в фарс, и в этот откровенный фарс втянут вместе с остальной страной и наш Дагестан. Если мы всерьёз озабочены судьбой Дагестана и хотим прекратить правовой беспредел в республике, необходимо проанализировать своё прошлое, взвесить все преимущества джамаатского обустройства политической жизни, творчески переработать опыт наших достойных предков и внедрить лучшие их достижения в современную организацию дагестанского социума. Следует понимать, что в Дагестане не будет мира и покоя, пока мы не возродим ранее существовавшее гражданское общество, реальное равенство прав всех граждан и социальную справедливость. Такова природа Дагестана, таков дух его народа. Никакая «зверская рожа» самого рослого генерала не способна силой и страхом внедрить в сознание дагестанцев сервильное «единомыслие», ибо генетически они не склонны к подчинению чужой воле. Печальный опыт «деятельности» генерала Ермолова тому свидетельство. Тем более непонятно, почему этому палачу Кавказа в центре Пятигорска установили шестиметровый памятник. Сей факт – ещё одно свидетельство циничного и неумного пренебрежения российскими властями столь важными для всех кавказцев вещами, как достоинство, честь, справедливость.

Итак, совершенно очевидно, что Дагестану во все времена была чужда моноцентрическая, самодержавная система устройства политической жизни, характерная для России. В Дагестане никогда не было централизованной «вертикали власти», политическая культура базировалась на сетевой модели жизнеустройства, на прямом волеизъявлении свободных и равных членов сообщества. Многие десятилетия пребывания Дагестана в пространстве тоталитарной державы жёстко деформировали традиционную демократическую парадигму бытия, произошла своего рода ментальная инверсия общественного сознания. Увы, мы с горечью наблюдаем, как потомки достойных людей, не щадивших собственной жизни ради сохранения чести, свободы и независимости, сегодня за подачки с барского стола, именуемые «дотациями», по-холуйски подыгрывают российскому истеблишменту, для которого формальная атрибутика демократии – всего лишь способ легитимации собственного произвола и беззакония в отношении рядовых граждан страны…

---

http://al391.livejournal.com/