Автор Ш.Ю. Пашаева
В
конце XVIII и начале XIX вв. весь мусульманский мир охватил реформаторский процесс, который в разных регионах протекал в различных формах. В его основе была попытка религиозного, социально-экономического, политического и нравственного возрождения народов Ближнего и Среднего Востока.
Шейх Мансур
Идея мусульманской солидарности, охватившая весь арабский и исламский мир, во многом повлияла и на Дагестан. Но эта идея сама по себе, без глубоких реформ, не могла противостоять западной экспансии. А реформы понимались мусульманами как религиозные миссии – они видели спасение от иностранной экспансии в простом возвращении к традициям Пророка и первых халифов. Все эти тенденции очень проявились в движении имама Мансура, а затем нашли яркое выражение в религиозном движении мюридизма. Движение имама Мансура было наиболее крупным антиколониальным выступлением в религиозной форме XVIII в. в Чечне и Северо-Восточном Дагестане. Западные и российские востоковеды рассматривают его как предвестника движения тарикатского мюридизма. В исследованиях К. Коха и Спенсера эта мысль сформулирована следующим образом: “Что начал в Дагестане имам Мансур и через полвека продолжал Кази мулла, с тем же энтузиазмом было подхвачено и Шамиль-беем”.
Моше Гаммер утверждает, что религиозный вождь восставших был последователем ордена Накшбандийа и ссылается на местные предания: “Первым накшбандийским лидером на Кавказе был шейх Мансур, ставший во многом предвестником распространения этого течения в XIX столетии. Эта мысль впервые была выражена в работе Дж. Бадли “Русское завоевание Кавказа”. Скорее всего Моше Гаммер здесь цитирует Бадли или дополняет его: “Он начал первым проповедовать и вести… священную войну против неверных русских на Кавказе и хотя потерпел неудачу в попытке бъединить… дикие племена гор и лесов, он был первым, кто внушил им, что без реформирования исламского вероучения им не видать свободы и независимости, которыми они так дорожат”. Принадлежал ли действительно Мансур к братству Накшбандийа – установить трудно. Но косвенные свидетельства об этом имеются. В этой связи А. Зелькина пишет: “В турецких архивах сохранился недатированный рапорт, в котором передавался рассказ двух паломников мусульман, кумыка и бухарца, которые встречались с шейхом [Мансуром – Ш.П.] в горах Чечни в начале 1785 года. Эта встреча дает повод предположить, что Мансур мог познакомиться с доктриной ордена Накшбандийа через бухарского паломника”. В любом случае, множество деталей говорят в пользу того, что “шейх Мансур был истинным накшбандийцем”. На этом настаивает и М. Гаммер. Действительно, учение Мансура во многом содержало суфийские принципы. В то же время нет сведений о существовании собственной тарикатской структуры у Мансура. Единственный источник, содержащий более или менее объективную информацию о деятельности имама Мансура в начале восстания, это донесение в 1785 г. генерал поручику Потемкину от Астраханского губернатора Жукова: “В Чечне появился по названию татарскому ших (шейх), а по-российски лжепророк, сей ших уроженец тамошней деревни, называемой Алдинской, имеет жену, детей и родственников, был пастухом и назывался до сего времени Учерманом [Ушурма – Ш.П.] (ныне же имамом).
…Из родственников его один человек в давно прошедших годах горским же жителем был убит, который непременно должен был также отвечать или близкие родственники его жизнью; но ших принудил мать убитого и родственников простить убийце и помириться с ним, а смотря на то и другие чеченцы стали то же делать; вино, водку пить и табак курить перестали, да и приезжающие из других мест предались совершенно его учению, равно и воровство прежде почиталось у них за удачу, осталось в пренебрежении”.
Важно отметить, что деятельность “шиха” первоначально имеет мирную направленность и связана с пропагандой суфийских нравственных идеалов. Но постепенно она становится воинственной. Имам Мансур, призывая горцев объединиться против царизма, не замыкается в определенной этно- и геополитической зоне. В его учении нет и намека на чью-либо национальную и религиозную исключительность. Например, Мансур призывает проповедовать свое учение среди ингушей, карабудаков, кабардинцев, балкарцев и даже среди казаков, утверждая что “все, и русские жители, поверють и приклонются в наш закон… и так все войска совокупленные и все народы под один закон”. Это свидетельствует о полиэтничности движения.
Восстание имама Мансура было одновременно и протестом против царского завоевания, и самым ранним проявлением реформаторской активности на Северном Кавказе. Религиозная пропаганда Мансура, его призывы к реформе ислама в горах подтверждают это.
Однако местное мусульманское духовенство выступает против “новоявленного” “шиха” и всячески препятствует ему. Даже несмотря на то, что имам Мансур действовал под лозунгами борьбы за шариат. Бесспорно, что Мансур был неординарной и одаренной личностью, но низкое социальное происхождение, необразованность, незнание тонкостей религии и т. п. сыграли негативную роль в его восприятии духовенством. Вдобавок, допущенные им ошибки на первых этапах движения (в частности, привлечение в движение горской аристократии в противовес улемам) усугубили эту неприязнь. Для Мансура, человека, претендующего на религиозное лидерство, непризнание духовенством явилось роковым фактом. Известно, что необразованность шейха считается большим недостатком в исламе. Таких примеров можно привести много. Например, Шимель пишет, что традиционно духовенство придерживается мнения “даже если шейх имел самые лучшие намерения, но был невежественен, его влияние, несомненно, обернется злом”. Отсутствие духовенства – связующего звена между горской знатью и горским плебсом – в движении имама Мансура заведомо обрекло его на поражение.
Кроме этого была еще одна, наш взгляд, очень серьезная причина – учение Мансура не превратилось в идеологию восставших. Представляя собой смесь суфизма и исламских призывов, это учение само по себе не могло вдохновить широкие круги населения на борьбу с царизмом. Но самое главное – непризнание духовенством Мансура религиозным вождем. Отсутствие какой бы то ни было духовной основы, опираясь на которую можно было бы развернуть движение и поставить его на политические рельсы, сделало напрасными все усилия Мансура, а проповеди и призывы бесполезными.
Лидер движения, при осаде Гудовичем анапской крепости в 1791 г., попал в плен. Имам Мансур был сослан в Шлиссельбург, где он провел три года и умер 13 апреля 1794 г. Так завершилось первое крупномасштабное антиколониальное движение конца XVIII в., ставшее предтечей мюридизма.
Неучастие горского духовенства в движении имама Мансура, а, напротив, даже противодействие ему и его учению, обратило тогда внимание царизма. Вследствие чего самодержавие пытается превратить духовенство также, как и феодалов, в своего союзника, способного помочь России скорее закрепиться в оккупированном крае. По этой причине царизм тогда воздерживается от преследования местных мулл, старается особо не ущемлять их интересы. “Царское правительство сохранило на Кавказе в полной неприкосновенности все преимущества, которыми пользовалось мусульманское духовенство, в том числе освобождение от налогов, сборов и повинностей”. Подобное отношение сохраняется вплоть до 20-х гг. XIX в. – то есть до своего закрепления в Приморской и Юго-Восточной части региона.
Несмотря на поражение антиколониального движения имама Мансура, передовые суфийские идеи, проповедываемые им, наложили серьезный отпечаток на мировоззрение горцев Чечни и северо-западного Дагестана. По сути эти идеи нашли здесь благодатную почву и послужили, в дальнейшем, идеологической основой для развития мощного реформаторского процесса на всем Северном Кавказе в начале XIX века.
Характерной особенностью этого процесса стало соединение в одно целое обновленческих идей суфизма с национал-патриотическими идеями освобождения горских народов от колониального ига царизма.
Пашаева Ш.Ю.
Примечания
1 Гаммер М. Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму: завоевание Чечни и Дагестана. М., 1998. С. 7
2 Гаммер М. Там же. С.70.
3 Зелькина А. О роли Накшбандийа в кавказской войне. Гази-Мухаммад и начальный этап антифеодальной борьбы народов Дагестана и Чечни // Материалы Междунар. научн. конф. 13–14 окт. 1993. Махачкала, 1997. С. 44.
4 Там же.
5 Зелькина А. Указ. соч. С. 44.
6 Там же.
7 Рапорт генерал-поручику П.С. Потемкину от астраханского губернатора Жукова от 26/III–1785 г. – Цит. по: Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000. С. 125.
8 Сообщение Д. Потемкину, доставленное 1/III–1795 г. через старшину дер. Куллар Байтугу Бакова. – Цит. по: Покровский Н. И. Указ. соч. С. 125.
9 Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963. С.32.
10 Шиммель А. Мир исламского мистицизма. М., 2000. С.189.
11 Baddley J. The Russian Conquest of the Caucasus. London, 1908.
12 Spenser.Ed. Reis lands de Kust var Tscherkessie, Abchasie en Minrelie // Koch K. De caucasische landen en Armenie in histafereelen. Groninden, 1856.
© Источник: