Хапизов Шахбан, Ума-хан, Аух, Эндирей, аварцы, кумыки и чеченцы, или «Провокаторы не помеха кавказскому братству!»
К сожалению, на фоне разных передряг в современном российском обществе начали проявляться новые фальсификаторы, активизировавшиеся в квазинаучной сфере своими экстремистскими работами и закладывающие опасную бомбу межнационального противостояния, чей взрыв чреват огромной разрушительной мощью, способной поглотить всех и вся, включая и самих авторов. Вот почему, в частности, нельзя оставлять без внимания последние публикации дагестанского историка с экономическим образованием Ш.М. Хапизова «Ума-нуцал (Умахан) Великий (очерк истории Аварского нуцальства второй половины ХVIII в.)» и «Саламеэр, Эндирей, Аух (очерки этнической истории населения Терско-Сулакского междуречья)»,изданные в Махачкале, соответственно, в 2013 и 2014 гг.
В указанных опусах, помимо других сомнительных положений, автор — патентованный националист, провокатор и фальсификатор — в одном случае делает такую ссылку на грузинского летописца Леонти Мровели:
«Известный грузинский историк ХII в. Леонти Мровели, на основании многочисленных источников и преданий, даёт уникальную информацию о расселении в древности предков этнических дагестанцев. Согласно его данным, земли «Лека» — легендарного предка дагестанцев, распространялись от Каспийского моря до реки Терек в районе Владикавказа («удел Лека от моря Дербентского на востоке до реки Ломеки») и далеко на север, вплоть до современных Астрахани и Калмыкии» («Картлис Цховреба» («История Грузии») / под ред. Р. Метревели. Тбилиси, 2008. С. 18).
Осмелимся спросить у Хапизова: это на какие же многочисленные источники и предания опирался Леонти Мровели? Впрочем, по признанию целого ряда исследователей, указанная летопись небесспорна и её научная достоверность вызывает серьёзные сомнения у историков, так как она привязана к библейским сюжетам и к полумифическому армянскому летописанию раннего средневековья. Применение эпонима «Лекос» к нынешним дагестанцам (в особенности, к аварам-хунзахцам, что, собственно, делает Хапизов) весьма условно, так как ещё советские историки указывали, что этногенез дагестанских народностей протекал много веков позднее предполагаемой жизнедеятельности этнарха Лекоса.
С начала нашей эры немало переселенцев извне отовсюду проникало в Дагестан. Те же аварцы, в том числе, по их собственным признаниям, являются потомками различных этнических групп: тюрков-аваров (кстати, осевших в Хунзахе во главе с ханом), чеченцев, кумыков, греков, арабов, армян, горских евреев и других. Между прочим, в аварском языке (хунзахском диалекте) вместо фразы «построить дом» используется словосочетание, эквивалентное понятию «сшить дом», хотя аварцы не шьют, а возводят дома. И уже в этом нюансе кроется прямое указание на кочевое степное прошлое, в частности, хунзахцев.
Тем не менее, на протяжении всего XVIII и начала XIX вв. в русских и грузинских документах их этническая принадлежность с абсолютной уверенностью указывается как лезгинская. Собственно, этноним «авары» представлялся в тот период не как национальная идентификация, а скорее социальной единицей: «беспокойные бродяги», «грабители». И при всём этом даже в настоящее время далеко не завершён процесс активного формирования аварской народности, которая пока ещё не стала монолитной нацией, так как данной среде присущ полиэтнизм, в русле которого сосуществуют десятки многоликих племён и народностей (салатавцы, цумадинцы, андийцы, цезцы и другие), пока ещё окончательно не ассимилированных и говорящих каждые на своих отдельных бесписьменных языках, ровным счётом не имеющих ничего общего (из-за отсутствия взаимопонятности) с официальным литературным аварским языком, так как степень близости к нему остальных наречий весьма условна.
И, вообще, многовековое традиционное доминирование нахского этнического компонента в западноаварских районах Дагестана вполне понятно и логично с точки зрения географии, демографии и хозяйства (до Кавказской войны чеченцев было в 3-4 раза больше чем аварцев; они занимали более плодородные для полеводства земли; и они же нуждались в сезонной наёмной рабочей силе). Единственно, в Нагорном Дагестане было больше весенних пастбищ для выпаса овец. Граничащие с Чечнёй андоцезские народности с точки зрения лингвистики столь же близки к аварцам Хунзахского плато, как и к чеченцам. Ведь и сам Хапизов старательно подчёркивает, что жители приграничных с Дагестаном чеченских горных обществ (Чебарлой и другие) говорят на «огрублённом» чеченском языке, а в некоторых сёлах чеченцы даже знали речь дагестанцев. Правда, сам при этом забывает добавить, что в лице старшего поколения андийцы, ботлихцы, годоберинцы и другие субэтносы ещё в 60-х гг. ХХ в. превосходно владели чеченским языком. Стоит добавить: некоторые андийцы и салатавцы возводит своё происхождение к чеченцам.
Помимо зачисленных в аварцы (порой искусственно!) национальных образований, в Дагестане проживают более дисперсные крупные этносы: лезгины, лакцы, даргинцы, кумыки, табасаранцы, чеченцы-аккинцы и другие. Как быть с ними? Или они не есть потомки Лекоса?
Разве собственно вся Чечня не включается позднесредневековыми географами как Востока, так и Запада в культурно-географическое понятие «ДАГЕСТАН»!? Выделение из общего массива Чечни (как наиболее сильной самостоятельной единицы, особой области) идёт только с конца XVII — начала XVIII столетия: «ДегIаста» или «Декъаста» («Отечество», буквально «Твердыня Отцов», в широком значении — «Кавказ») — как же хорошо помнят этот до боли в сердце родной эпитет чеченцы, побывавшие в казахстанской ссылке! А понятия «Даймохк» («Отчизна»), «Нохчийчоь» («Чечня») — продукт развития чеченской литературной речи последней трети ХХ в.
Здесь, в опусах упоминаемого нами фальсификатора, налицо все предпосылки для грядущего грандиозного конфликта. Неужели Хапизов не отдаёт отчёта в том, что его труды не только антинаучны, конъюнктурны, провокационны, но в итоге ещё и бесперспективны? На самом деле речь может вестись лишь об общих предках нахско-дагестанских народностей, которые в историческом прошлом имели между собой языковое, культурное и генетическое родство. Ведь по этому поводу лингвисты считают, что буквально две тысячи лет назад прото-чеченцы и прото-аварцы изъяснялись на понятном друг другу наречии, без необходимости в переводчике. Ведь и сам автор приводит по этому поводу свидетельства дагестанских и чеченских археологов, единственно, трактуя их совершенно неправильно, тенденциозно (чтобы не сказать «извращённо»!).
Какая-то отдельная часть не может быть больше целого! Не говоря даже о том, что некоторые аварские тукумы (тайпы, общества) имеют отчётливо обозримое чеченское происхождение, на сегодня однозначно можно утверждать, что в своей первооснове «магъарул» (аварцы) — такая же часть большого нахского этноса, как и ингуши, и на такую конфигурацию не смогли повлиять ни аваро-гуннское засилье в раннем средневековье, ни вековое лезгинское засилье в новое время.
В одной из двух вышеуказанных работ Ш.М. Хапизов активно ссылается на труд осетинского историка Ф.В. Тотоева, который, в свою очередь, делает ссылки на Российский государственный военно-исторический архив. Пожалуй, приведём опять цитирование, даже если оно займёт у нас место:
«Весь участок между правым берегом Сунжи и подошвою Чёрных гор (нынешняя большая Чечня) принадлежал прежде аварского происхождения князьям Турловым, но лет около 80, как жившие до того в горах чеченцы, размножившись, по недостатку земель и междоусобиям, вышли из гор на понизовья Аргуна и Сунжи, вытеснив с сих мест упомянутых князей Турловых, с обещанием, однако ж некоторой за земли сии им платы, — но вскоре настолько усилились, что и сию повинность с себя сложили» (РГВИА. Ф. 414. Оп. 1. Д. 300. Л. 62 об).
Указываем на ключевую (с позиции Ш.М. Хапизова) фразу: чеченские земли ПРИНАДЛЕЖАЛИ аварским князьям Турловым. А ведь этот бред не выдерживает элементарной критики. (По этому поводу смотрите соответствующие работы профессора Я.З. Ахмадова). Даже сами князья Турловы никогда не писали, что им принадлежат чеченские земли; они указывали только, что они правят здесь, но их чеченские уздени (дворяне) сильнее их по богатству и «родству». На незначительность и слабое влияние «чеченских» князей дополнительно указывает тот факт, что уже во второй половине XVIII в. царские власти прекращают практику взимания с них аманатов.
Впрочем, мы не утверждаем, что в Чечне не бывало аварцев. Чеченцы приглашали извне к себе наёмных князей из аварцев, кумыков и кабардинцев, затем их же изгоняли или меняли на других, если те, войдя во вкус властолюбия, забывали чтить вековые устои чеченского общества и посягали на нахскую вольницу и индивидуальность. Этими пришельцами бывали не только Турловы или религиозные функционеры (муллы), но и нескончаемая вереница бедствующих горцев, мигрировавших на плоскость в поисках хлеба насущного и получавших в Чечне возможность его зарабатывать: кто-то княжением, кто-то чеканкой, а кто-то пастушеством!
Обо всём этом давно известно, изложено в сводных академических работах, и появление квазиисторических работ с наглыми претензиями на чеченский ареал обитания не совсем понятно. Более того, всё это выглядит дико, бредово и, поверьте, не столь безобидно! Эти публикации выявляют разыгравшийся аппетит, нацеленный на очередной виток территориальной экспансии на фоне галопирующих темпов рождаемости. Безусловно, настала пора обеспечить закономерный финал всем этим планам и россказням.
Осмысление генерируемых процессов «научного хамства» поневоле пробуждает в памяти целые информационные пласты, с помощью которых в нашем сознании более или менее достоверно складывается воедино пазлы панорамы происходящего. Ведь значимость чеченцев не снижается от того, что кое-кому не нравится их нынешняя роль не только в кавказском, но и во всероссийском масштабе. Однако нас не покидают смутные подозрения относительно того, что некоторые «товарищи» испытывают изрядное беспокойство в связи с успехами Чеченской Республики в последние годы, и поэтому мы вынуждены повторять об этой опасности.
В известной народной поговорке сказано: «Врать — не мешками ворочать!» Действительно, ума здесь много не надо. Да и фантазий особых в наше время не требуется — достаточно калькировать кое-какие аналоги, извлечённые из поисковых систем Интернета. В связи с такими прыткими «соседями» как Хапизов и его единомышленниками вспоминается крылатая фраза из голливудского кинофильма с участием Майкла Дугласа, где главный герой обращается к своему оппоненту с саркастическим предложением: «Давай так условимся: ты больше не клевещешь на меня, а я не буду говорить о тебе правды!»
Упрёки и россказни по поводу национальной или тайповой принадлежности — свойство глупых и низких натур, и в чеченской повседневности вся эта говорильня воспринимается как моветон. Вот почему чеченцы в таких темах зачастую предпочитают обходить стороной «острые углы», даже в случаях злобных высказываний в свой адрес. Обсуждать, кто хуже, а кто лучше — грязное дело. Тем не менее, нынешняя ситуация автоматически требует порции правдивости. Вот, к примеру, с чьей-то подачи в Дагестане (из элементарного чувства сострадания не будем называть имён этих несчастных) появились рассказы «старожилов» о том, как, мол, их предки «осваивали» в XVIII-XIX вв. некие земли на Чеченской равнине, основывали там хутора, «держали крышу» и так далее. Но в указанные века Чеченская равнина — отнюдь не пустыня, а плотно в демографическом и культурно-хозяйственном плане обжитое пространство. Да, аварские и иные горцы-отходники исторически длительно принимали участие в развитии богатого хозяйства населения Чечни указанного периода: в качестве наёмных пастухов, землекопов, дровосеков, плотников и так далее. Если нынешних таких рассказчиков приодеть в пастушескую шапку, дать в руки посох, повесить на спину тощую котомку, а к поясу — тыкву-фляжку, у таких, условно говоря, «внуков» появится реальный шанс быть узнанными чеченскими старожилами, по сей день с теплотой поминающих тех прежних миролюбивых, покладистых, трудолюбивых работников.
Или другой вопрос о малоземелье в горах Дагестана, который всегда стоял крайне остро. В 1921 году, в том числе ценой подлога и подтасовок, осуществлённых советским режимом, в состав Дагестана, чью автономию провозгласил лично товарищ Сталин, был введён заселённый коренным чеченским и кумыкским населением равнинный Хасавюртовский округ (прежде входивший в Терскую область). После выселения (депортации) чеченцев, начиная с 1944 г., производилось волевое заселение Кумыкской плоскости, главным образом, горными аварцами. Но и это никак не утолило территориальных аппетитов различных чиновников, хотя относительно свободные земли уже закончились здесь в 80-х гг. XX в. Но «ползучая» экспансия по-прежнему продолжается, причём, без какого-либо народного мандата. Из анализа упомянутых опусов очевидна нацеленность хапизовых на эскалацию напряжённости в многонациональных районах Северного Дагестана под мнимым предлогом его принадлежности в истории «избранному народу». Хуже того, проповедуя идею дальнейшего расширения сферы национальных интересов «своих» за счёт кумыкско-чеченских областей, иные низкопробные копеечные «идеологи» тщатся обременять себя миссией эдаких новоиспечённых наполеонов и бисмарков, «объединяющих» (точнее — укрупняющих!) свои национальные образования «жирными кусками» от исконных соседей.
Допустим, что действия Ш.М. Хапизова отнюдь не индивидуально-стихийны, а вызваны общественным заказом и наполнены определённого резона. В таком случае вычерчиваются две проекции его поведения. Условно назовём их задачей-минимум и задачей-максимум. Причём, обе они тесно переплетены между собой, и здесь работает принцип старинной горской поговорки: «Раз хочешь сохранить за собой этот берег, оспаривай противоположный!» Похоже, в сухом остатке восстановление Ауховского района и впредь будет всячески блокироваться, со всеми сопутствующими этому процессу событиями. Под различными лживыми предлогами чинится препятствие возрождению тысячелетнего очага национальной культуры ауховских чеченцев (аккинцев). И этот саботаж длится более чем полвека!
Ещё в XIX веке, в разгар Кавказской войны, история чеченцев писалась ровно в той же тональности, как прошлое чеченцев пытаются ныне описывать некоторые современные кавказские «историки», то есть цитировать любое высказывание о чеченцах, лишь бы оно порочило их честь. К примеру, можно понять идеологию борзописца, чьи предки были чьими-то крепостными холопами, сезонными батраками или же теми самыми наёмными палачами кавказцев. Так за какую идеологию и братство ратуют товарищи хапизовы иже с ним, сознательно очерняющие чеченцев и их историю? Неужели они считают, что на их оскорбительные публикации о соседях в ответ будет сказано или написано что-то приязненное об аварцах!? А, может, весь расчёт заведомо строится на том, что противоположная сторона выльет такой же ушат грязи и вспыхнет новый конфликт, а в сердцах чеченцев и аварцев пустит корни взаимная неприязнь! Как в том еврейском анекдоте: «Ложки, в конце концов, найдутся. А вот осадок останется».
Надо найти и осмыслить причину, в целом, негативного отношении к нашим предкам в российской историографии. Чечня и чеченцы в Кавказской войне XIX столетия, главным образом, сражались против культивируемых в России того периода рабских устоев, унижавших, попиравших, не бравших ни в малейший расчёт человеческое достоинство самих же русских православных людей. Отныне раз и навсегда необходимо уяснить этот ключевой основополагающий мотив противоборства чеченцев. Ничего антирусского. Просто, свобода и честь стояли превыше самой жизни!
В мемуарах царских офицеров по поводу горцев нередки субъективные эпитеты типа «головорезы», «дикари», «разбойники» и тому подобное. Однако мало, что ли, на Руси было своих собственных грабителей и душегубов с кистенями и рогатинами? Разве захватнические методы царских карателей отличались образцовым гуманизмом? Тем не менее в литературе не сыщешь и намёка на «кровожадность» русского мужика. Значит, здесь явно дело не в хищничестве чеченцев, а совсем в другом.
Ответ на этот вопрос мы обнаруживаем в рапорте А.П. Ермолова, составленном им 12 февраля 1819 г. на имя императора Александра I: «Государь!.. Горские народы примером независимости своей в самых подданных вашего императорского величества порождают дух мятежный и любовь к независимости».
Так что борьба кавказских горцев за свою свободу и честь была чревата опасностью для крепостников из-за стоявших в авангарде полувекового вооружённого противостояния чеченцев, подававших нежелательный «дурной» пример свободы угнетённому российскому крестьянству, в прямом смысле перманентно подвергавшемуся насилию. Не потому ли русские солдаты массово дезертировали и переходили на сторону сражающихся горцев!? Разумеется, царизм не намерен был терпеть подобное положение вещей. Отсюда и потребность запятнать или опорочить чеченцев! Вот и получается, что вся эта ненависть была вызвана стойкостью и благородством, и отнюдь не их «разбойничьими нравами».
Конечно же, в любой эпохе встречались добросовестные летописцы, не чуравшиеся понятий чести и достоинства. К счастью, таковые люди были и есть в настоящем. Но это не блиевы, дегоевы, виноградовы, хапизовы, абадиевы, дауевы и прочие им подобные, выискивающие из архивированного письменного мусора наиболее сомнительные утверждения, дополнительно снабжая их собственными инсинуациями и домыслами. Таким образом, они говорят чеченцам братское (в кавычках) «спасибо», полное чёрной неблагодарности за былую горскую солидарность.
Неужели эти историки не учатся у истории? Ведь недруги многократно отправляли обречённым на геноцид чеченцам «чёрную метку», стремясь буквально с корнями выкорчевать нацию, которую не один раз подлые вожди окружающих народов преждевременно изволили «хоронить», отмечая всё это танцами и плясками. Впрочем, ничто не смогло помешать чеченцам оправиться от ударов, вновь закалиться духовно и физически, обретая по праву причитающееся им на Кавказе место. И так будет всегда!
В заключение поведаем краткую, но поучительную быль на вечную тему, сопутствующую всей человеческой истории. После Гражданской войны некая чеченская семья из с. Знаменское (чеч. ЧIулг-Юрт) Надтеречного района приютила мальчишку-чуваша по имени Апанас, заброшенного на Кавказ причудливой судьбой. Тот вырос, выучился и сделал карьеру офицера НКВД. Семья его жила в с. Знаменское. После выполнения длительного боевого задания в Бурунной степи за Тереком, где была произведена облава на немецких диверсантов, 24 февраля 1944 г., через Моздокский район, он возвращался в родной аул. Когда вооружённый всадник подъехал к находившемуся на границе с Чечнёй небольшому хутору, в котором проживало несколько десятков семейств дагестанцев, он застал радостный и буйный праздник: и стар, и млад лихорадочно и пьяно гулял с плясками. И тут поражённый офицер узнал о причине радости хуторян — они отмечали выселение чеченцев! Немедля ни минуты, Апанас поскакал в райцентр, где написал два рапорта: первый — о срочном задержании жителей «чеченского» хутора в Моздокском районе, оставшегося неохваченным депортацией, и второй — ходатайство о возвращении из эшелона его семьи и приёмных родителей, по месту работы чекиста. В ту же ночь хутор был окружён ротой НКВД и всех этих несчастных подчистую, без вещей и продуктов отправили в Казахстан, вслед за депортированными чеченцами. Сгинули они навсегда: никто не вернулся… Разумному достаточно!
Однако никаким хапизовым и тем, кто стоят за его спиной, никогда не удастся вбить клин между чеченцамии и аварцами, осетинами и ингушами, балкарцами и кабардинцами, карачаевцами и черкесами, потому что мы всегда были и останемся навек братьями-кавказцами. Так что провокаторы — не помеха истинному кавказскому братству! Что бы ни происходило в прошлом Кавказа и как бы чеченцы ни воевали против или в пользу кого-то, нам, благодарным потомкам, никогда не было стыдно за то овеянное славой мужественное героическое поколение, которое примером самоотверженности и самопожертвованием даровало современным чеченцам право гордиться своим этническим именем, которое, хочется верить, наш народ с честью пронесёт вплоть до Судного Дня (Ин ша Аллаh!).
Ислам ХАТУЕВ.