В историографии освободительного движения народов Восточного Кавказа в 20-50-гг. XIX века с чьей то легкой руки сложилось в корне неправильное представление, что Лезгины не принимали активного участия в этом движении. При этом забывают, что само это движение зародилось именно в Лезгистане, и затем, только, распространилось по Дагестану и Чечне, благодаря основателю так называемого мюридизма – идеологии освободительного движения — шейху Мухаммаду Ярагскому, лезгину по национальности. В предлагаемой статье мы хотим рассказать о событиях, имевших место в Самурском вилаяте в 40-х гг. XIX века и связанных с восстанием ахтынцев и других Лезгин с призванием Имама Шамиля. Надеемся, что приведенные в статье факты из достоверных источников помогут опровергнуть упомянутое выше неверное представление.
П.И. Бабаев «Штурм Ахты».
Известны призывы Лезгин к Имаму Шамилю; Лезгины звали Шамиля, и не раз.
Лезгины были готовы присоединиться к восстанию и ждали Шамиля в 1842 году, когда авангард его войск дошел до аула Рича. И это подтверждают все исследователи Кавказской войны.
Лезгины приняли самое деятельное участие в восстании и переходе Даниял-бека Илисуйского на сторону Шамиля весной 1844 года; знамя, с которым Даниял-бек прошел всю Кавказскую войну, было вручено ему Асваром аль-Ахты. И опять же ждали Шамиля в августе того года, когда его мюриды дошли до Лучека.
Лезгины звали Шамиля и в 1846 году. «По просьбе мугаджиров Джаробелоканского округа, Нухи и Ахтов, Шамиль направился в Елисуйский округ, выступил во вторник, месяца шаввала 1263 г. с 12 тысячами конницы и пехоты». Но мудрая мать Даниял-бека предупредила Имама, когда участники похода собрались в доме его сына, что скорая зима может завалить перевалы снегом. И «Шамиль согласился с ее мнением» (Хаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле. Махачкала. 1990).
(Надписи на камнях, найденных в Лучеке, также рассказывают: «29-го числа месяца раджаб 1260/август 1844 года, во вторник, во время Шамиля аварцы (ахл ал-авари) разорили селения: Кина, Лучек, Вруш и Мюхрек»)
И в 1848 году не имам Шамиль пришел в Ахты, а Лезгины позвали Имама. Ахтынцы отправили авторитетного алима Мухаммад Наби-Эфенди, который сказал: «Пойдем, имам. Мы все покорны тебе. И желаем, чтобы ты приехал». (Там же)
Также Даниял-бек написал Шамилю, что «жители Ахтов и других краев желают перейти на нашу сторону и приглашают нас к себе». И в конце добавил: «А вообще население очень хочет, чтобы вы приехали к нам». (Письмо Даниель-бека к Шамилю о положении дел в Южном Дагестане. Рук. фонд ИИЯЛ, д. 2308, папка 42 кон. 4. Перевод с арабского.)
Но этот единственный поход Шамиля на Лезгинские земли стал примером небывалого героизма и стойкости русских солдат, предметом гордости и восхищения всей императорской армии и единственной военной операцией во всей Кавказской войне, которая была инсценирована и несколько лет ставилась в Санкт-Петербурге.
А ахтынцы ответили печальной песней, в которой сетовали, что «с Шамилем пришло мало войск».
……………………………….
Гарнизон крепости состоял из двух неполных рот общей численностью в 237 штыков и артиллерийской команды в 27 человек при 13 офицерах. 12-го числа, в укрепление прибыло 48 челов. команды 1-го батальона Мингрелского полка с 1-м офицером, следовавшие по военно-ахтынской дороге. 14 числа из Кусаров прибывает рота гренадеров в 200 человек с 4 офицерами.
Артиллерия 11 орудий разных калибров и 6-ю кегорновых мортирок (прообразы минометов) (Описание осады укрепления Ахты, в 1848 году // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 85. № 337. 1850)
Поход Шамиля в Самурскую долину предварял занятие всего рутульского района войском Даниял-бека. Его передовые караулы расположились в Хрюге и Кака. 8-го сентября, полковник Рот, собрав 300 человек конной и одну тысячу человек пешей милиции, подкрепляемой ротою пехоты из Ахтынского гарнизона, попытался их выгнать, но был вынужден отступить под стены укрепления «Ахты». Милиция Самурская вся до единого перешла на сторону Имама. Один шустряк даже умудрился заполучить в крепости 3000 патронов якобы для «борьбы с мюридами», но передал их мюридам.
12-го числа, сам Шамиль с основными силами прибыл в Рутул. 13-го сентября, Хаджи-Мурад с Аварскою конницею занял Курахскую дорогу и расположился у дер. Гра, а Даниель-Бек, двинувшись правым берегом Самура и переправясь чрез хребет гор, спустился в ущелье Ахты-Чая и занял Ахтынские минеральные воды, в 5-ти верстах от сел. Ахты.
С легкой руки Хайдарбека Геничутлинского распространились слова, что жители Ахты разделились на две группы: «одна действовала рядом с повелителем правоверных Шамилем, а другая, вместе с неверными находилась в крепости» (Арабские письма Шамиля в Северо-Осетии // Советское востоковедение, Том 3. 1945). Но дочь коменданта в своих воспоминаниях уточняет, что в крепости были всего 40 человек. Сорок человек конечно группа, но группа ничтожная. Тем более среди них как известно были и отступившие из Рутула беки. Все остальные были на стороне Шамиля. «Жители Ахди наиболее сильно [по сравнению с другими войсками имама] сражались и атаковали крепость, в связи с чем множество из них было убито» (Мухаммад Тахир аль-Карахи «Блеск дагестанских шашек в некоторых шамилёвских битвах»)
«Войска спустились в Ахди и нашли местных жителей обрадованными приходу имама, горящими желанием встретиться с ним. Были рады даже женщины и дети.» (Там же). Старожилы рассказывали, что жители всех сел по пути и сами ахтынцы стояли вдоль дорог, на крышах домов, на возвышениях, и встречали Имама громким зикром. И сам Имам очень уважительно относился к Лезгинам.
По Хаджи-Али Шамиль прибыл в Ахты после обеда (14 сентября) и сказал такие слова «Вы народ храбрый, сколько раз вы проливали кровь русских и снимали с них одежду, и до сих пор в такой войне вы были без помощника. Знайте же, что я и весь Дагестан ваши помощники. Необходимо вытащить эту змею (русских) из сердца вашего и удалить врага нашего и среди вас» (Хаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле. Махачкала. 1990).
А по журналу полковника Рота сам Шамиль прибыл в Ахты 15-го на рассвете.
Забегая вперед скажем, что при отступлении «Имам поставил наблюдателей из своих товарищей в теснине дороги для того, чтобы они отобрали у ополченцев все то, что последние взяли у жителей этих селений, и возвратили обратно владельцам» (Мухаммад Тахир аль-Карахи «Блеск дагестанских шашек в некоторых шамилёвских битвах»). Такого уважения он нигде никому не оказывал.
Оценки общей численности войск Шамиля разнятся от 9 до 12 и даже 15 тыс. человек.
15 сентября cо стороны Ахты-чая мюриды набросали передвижной завал из бревен и вязанок поленьев и стали подбираться к стенам крепости. Весь день шел бой. В этот день гарнизон потерял убитыми 20, раненными 32 человека. В числе раненных был и полковник Рот. Новым командиром совет офицеров выбрал прибывшего с Мегрельской ротой капитана Новоселова. Потери горцев никто не считал.
16 сентября атаки продолжились. В полдень случилась нечаянная удача. Снаряд из мортиры осаждающих взорвал пороховой погреб. «Около 400 пудов пороху взлетело на воздух; 5-й бастион уничтожен до основания; в стене образовалась брешь; две смежные с нею казармы разрушены; два артиллерийских цейхгауза завалены. В остальных зданиях треснули стены, потолки пробиты камнями, все двери, все переплеты оконных рам вырваны.» В стене образовался огромный проем и «не осталось никаких препятствий для проникновения в крепость,» (Карахи. Указ. соч). В крепости все думали что это конец, паника была такая что капитан Новоселов лично застрелил двух солдат (Нина Рот: Вспоминания девы гор). Но… «никто не бросился на штурм крепости, кроме Мисигулава ал-Анди» (Карахи. Указ. соч.).
Али-Хаджи объясняет такое поведение мюридов неким заговором среди наибов: «Однако наибы опасались, что Шамиль останется здесь зимовать и даже сделали между собою совет, говоря, что если будет взято укрепление, то Шамиль не возвратится в эту зиму и потому нам нет нужды стараться помогать ему. И таким образом изменили ему». Крепость получил необходимое время прийти в чувство и справиться с ситуацией. Брешь была завалена мешками с продовольствием.
«Чрез два часа после этого, другая граната лопнула в зарядном ящике на 3-й батарее и произвела новый взрыв. Эти два случая, один вслед за другим, оставили по себе ужасные следы разрушения в зданиях и значительную потерю в людях» Потери в этот день 29 убитых и 73 раненных. Нина Рот пишет, что в этот день только погибших было 44
17 сентября бои продолжались. Ночью осаждающие под прикрытем завалов начали прокладывать и минные галереи по направлению к стенам крепости. Днем артиллерии крепости удалось уничтожить обе мортиры осаждающих
18 сентября завалы подобрались близко к стенам. Около полудня «в толпах неприятеля, занимавших окрестные высоты, стало заметно какое-то особенное волнение. Одна часть его отступила к аулу, другая рассыпалась по долине. Из-за Самура, в горах послышался звук рожка, мелькнули штыки, грянули выстрелы и семь конгревовых ракет упало в толпы неприятеля. Уже не оставалось никакого сомнения, что Князь Аргутинский с Дагестанским отрядом пришел на выручку, и радость солдат, радость всех, кто только в это время был в укреплении, можно сравнить только с радостию моряков, когда они, после долгой, мучительной бури, на корабле, уже без руля и снастей, завидят безопасную пристань.
Князь Аргутинский едва спустился на половину горы со своими передовыми войсками, как уже Мюриды, работавшие перед 4-м и 5-м бастионами, отодвинулись назад, а гарнизон сделал отчаянную вылазку. Горсть храбрецов, в числе 40-ка человек, под предводительством капитана Тизенгаузена, бросилась преследовать отступившего неприятеля и на возвратном пути зажгла завалы и уничтожила траншейные работы перед 4-м бастионом»
В журнале коменданта Рота написано, что отряд Аргутинского появился «19 сентября в 5 часов пополудни», однако все остальные источники относят это событие к 18 сентября.
Отряд Аргутинского составлял 9 батальонов пехоты, два взвода ракетчиков, рота стрелков, десять орудий, дивизион драгун, три сотни донских казаков и семь сотен милиции (Петров А. К. История 83-го пехотного Самурского Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Александровича полка. Петровск 1892 г.) Караул в селении Гра, преградил им дорогу, Аргутинский не стал тратить на них время повернул влево, пошел по гребню хребта, и стал спускаться по крутому склону напротив крепости.
«Шамиль приказал кривому Мухаммеду Эфенди ал-Хуми направиться к тем спускавшимся [русским] с 20(!) товарищами имама для битвы с ними и отражения их» (Карахи. Указ. соч.). Для сравнения: 9 батальонов это 36 рот по 200 штыков в каждом. Плюс, артиллерия, казаки, драгуны и пр. И против такой группировки пошли 20 мюридов.
Но навстречу Аргутинскому ринулись ахтынцы. «И народ пошел против тех, даже женщины и дети. Они сражались, убивали и прогнали русских» (Карахи. Указ. соч.).
«Мы переговаривались с гарнизоном криками; Аргутинский велел сказать: приготовьте мост, а я скоро приду. Нам отвечали: «нет бревен, мало людей». Конные мюриды, с ловкостью свойственной горцам, переходили Самур версты полторы ниже Ахтов, по броду почти непроходимому, и тянулись в ущелье влево от нас. Могли ли мы воспользоваться этим бродом, перейти через Самур и освободить Ахты? Я не думаю: сделать переправу под огнем многочисленного неприятеля, штурмовать террасы противного берега, не успев еще поставить на нем ноги, едва ли было возможно» (Доливо-Добровольский. Экспедиция 1851-го года на правом фланге Кавказской линии // Кавказский сборник, Том 8. 1884)
То что в этом сражении участвовали даже женщины, подтверждает и Нина Рот: «радость наша оказалась недолгой. Горцы сбросили мост в реку Самур, и Аргутинский был вынужден повернуться обратно, а масса Лезгин, даже женщины пошли преследовать войска в том адском тупике… Снова все сникли».
19-е сентября прошло по прежнему, в жаркой перестрелке.
Ночью осаждающие сделали штурм, о котором ни Хаджи Али, ни Карахи не пишут. «Ночью над Шалбуздагом горел Юпитер. Этому добавился свет из наших ракет, однако, наибы, конные мюриды и сзади море пеших шли на нас. Сзади двое Лезгин уже взобрались на стену. Выстрел, и они упали с высоты…» (Н. Рот: Вспоминания девы гор).
20-го сентября Утром по всему простору Самурских отмелей началась уборка трупов, раненых и лошадей. «Хорошие воины!» — замечал с крепости один, — страху не знают. Как много убитых, беда, беда! Ну и картечь.
— По присяге. В бою врага щадить не приходится. Попал в плен, другое дело — друг он тебе и брат.» (Нина Рот. Указ. соч.)
20-го ночью «Ночью я не спала и вдруг заметила, что огромные толпы горцев шли из аула садами и пашнями, и вскоре раздался взрыв под первым бастионом, и они со словами «Ла илахи ил-Аллах!” с обнаженными кинжалами кинулись с трех сторон на штурм — погибли 13 солдат, в то же время мюриды утвердили лестницы, поднялись на стены и мгновенно овладели батареями и ко мне указывали руками. Их значки уже развевались в крепости. Новоселов вновь был ранен в живот и контужен в голову камнями, обожжен был от взрыва капитан Тизенгаузен… Три раза появлялись они на стенах и три раза летели вниз, вместе с опрокинутыми лестницами и заваливали ров своими трупами. Горцы уже действовали открыто…» (Н. Рот. Указ соч.)
21 сентября. «В одинадцатом часу утра, неприятель зажег скрытую за валом мину и совершенно неожиданно взорвал исходящий угол 1-го бастиона. Этот взрыв был сигналом к штурму. Раздались крики: «Гяилла иль Алла», и густые массы Мюридов, с обнаженными шашками и кинжалами, с трех, сторон кинулись на штурм, мигом утвердили лестницы, поднялись на стены и овладели 1-ю, 4-ю и 5-ю батареями;» (Описание осады укрепления Ахты, в 1848 году.)
Но… «Имам приказал подложить под стену в одной из сторон их крепости порох. Порох подожгли, стена раскололась на две половины, внутренняя половина стены продолжала стоять, а наружная рухнула. Дело находившихся в крепости пришло в расстройство, они убежали с места битвы в дома, расположенные внутри крепости. И [опять] никто не бросился на штурм крепости, кроме одного только наиба Кадия ал-Ишичали.» (Карахи. Указ. соч.)
Каждый наиб естественно берег своих людей а крепость конечно же была бы рано или поздно взята.
22 сентября Аргутинский под Мискинжой легко, буквально за пару часов смял оборону объединенных сил Хаджи Мурада, Кебед Магомеда и Даниял бека, хотя сам Даниял бек находился при имаме Шамиле. Для сравнения: за 10 лет до этого горстка смельчаков (по данным Багаудина Хурша их было около 400 человек) как раз эту позицию держал целый день, до глубокой ночи. А штурмовала их лавина Головина, в котором только официально было 14 батальонов. Но как бы то ни было, оборонявшиеся бежали. Путь на Ахты был для Аргутинского открыть.
В крепости в это время полковник Рот собирался все взорвать. «Внизу началась драка. Лезгины ворвались в крепость. Священник начал читать молитву… Кнаус уже убит. Мехтулин, обернувшись к Мекке, тоже замер. Отец погрузился в погреб. Вдруг появился один прапорщик.— Федор Филиппович! Ура! Ура! Спасены! Лезгины бегут по всей линии! Посмотрите сами! Отец, не выпуская из рук фитиля, выбежал. «Ура!» — неслось отовсюду.» (Н. Рот. Указ. соч.).
Мюриды в большой спешке уходили. «Затем войска имама отступили, а враги нападали на них сзади, раздевали, брали в плен и убивали. Все войска имама отступили, и он сам вернулся. Однако люди селения Ахди не нападали на них сзади, подобно всем прочим отступникам», с большой теплотой пишет Карахи. Солдаты преследовали их до Хрюга, разграбили Хрюг и вернулись пировать победу.
Потери осажденных 2 офицера и 90 нижних чинов, ранены 9 офицеров и 142 нижних чина.
«Потеря мусульман простиралась до 300 чел. убитыми, ранеными и пленными» (Хаджи Али. Указ. соч.). «Большинство из тех, кто был там взят в плен или убит, были люди Данияль-султана.» (Карахи. Указ соч.) Однако эта цифра вряд ли учитывает ахтынцев. А потери ахтынцев продолжились и после снятия осады.
Когда мюриды поспешно ушли, ахтынцы в растерянности остались. И начались карательные акции. «На высоте Мескинджи мы нашли лишь несколько десятков лезгинских голов, поднесенных нам Татарами для полного убеждения, что они люди храбрые и верные. Равнина от завалов до садов мескинджинских покрылась трупами. Солдаты кололи с ожесточением; многие докалывали раненых, распростертых на земле. Нашёлся один ширванец, который занимался этим черным делом. С шашкой наголо, он не пропускал ни одного несчастного раненого, и едва замечал какие-нибудь признаки жизни в окровавленном теле, сейчас принимался за дело… Видя ожесточение солдат, Аргутинский спасал Лезгин, поручая их офицерам на их ответственность; но и за караулом пленные не всегда были безопасны; случалось, что несколько солдат, отуманенных кровью, вырывали бедняка из среды зазевавшегося караула и посылали его к праотцам. Но вот Аргутинский наезжает на кучку пленных останавливается, смотрит на них пристально, вырывает из средины молодого Лезгина лет восемнадцати и, сверкнув глазами, приказывает заколоть несчастного; мальчик сперва испугался, но сейчас пришел в себя, судорожно съежился и с безмолвным трепетом опрокинулся назад, когда солдаты вонзили штыки в его сухое тело.» (Доливо-Добровольский-Евдокимов В.Я. Из кавказской жизни. 1848 год в Дагестане // Русский вестник, № 7. 1862)