У Корюна ясно просматривается второстепенная роль Бениамина — как посредника и переводчика, и первенствующее, определяющее значение личности Маштоца в процессе создания кавказско-албанского письма, в чем отразился, как думается, характер его биографического сочинения, посвященного жизнедеятельности Маштоца и подчеркивающего его неординарные способности и деяния. С другой стороны, у Корюна отмечен творческий характер его деятельности по изобретению алфавита албанцев, который никак нельзя свести к «буквотворчеству» — Маштоц «расспросил его (Бениамина. — М. Г.), расследовал варварские слова албанского языка». И в этом процессе «расследования слов албанского языка» Месропом центральную, ведущую роль, несомненно, играл «одаренный переводчик» Бениамин.
И Хоренаци, и Каланкатуаци, хотя также предоставляют инициативу Маштоцу, тем не менее, в отличие от Корюна, подчеркивают участие в разработке кавказско-албанской графики Бениамина: Месроп «с их помощью (т.е. Бениамина и при поддержке князя Васака и епископа Анании. — М. Г.) создал письмена гортанного, нелепого, варварского, грубейшего языка гаргаров»[1]: «[Месроп] с ними вместе создал письмена для изобилующего гортанными, грубейшими, варварскими и труднопроизносимыми звуками языка гаргаров»[2].
Эти сведения, на мой взгляд, указывают на равнозначную оценку в изобретении оригинальной кавказско-албанской письменности Месропа Маштоца, не владевшего албанской речью, но имевшего опыт создания алфавита, и священника Бениамина, который не обладал таким опытом, но являлся «одаренным переводчиком» и, очевидно, в совершенстве знал не только родной язык, но и армянский. Преувеличение или преуменьшение роли одного из них в этом созидательном процессе неуместно прежде всего как в силу отсутствия конкретных данных, так и по причине взаимодополняющей и взаимообусловленной роли обоих просветителей — творцов кавказско-албанского алфавита. И армянин Месроп, и албанин Бениамин, выражаясь словами А.Г. Периханян, «положили свой труд и талант на создание письменности» албанского языка. Значение Бениамина в деле разработки кавказско-албанского алфавита можно в определенной степени сравнить с ролью удин Согомонианца и Мнацаганианца в процессе создания удинской грамматики А.М. Дирром, который называл их «мои учителя удинского языка»[3].
Вклад Маштоца и Бениамина нашел яркое и соответственное отражение во внешней и внутренней форме кавказско-албанского алфавита[4]. На основе тщательного исследования вопросов образования кавказско-албанского алфавитного порядка, реконструкции внешнего облика и фонетических значений, способа создания графем кавказско-албанского алфавита С.Н. Муравьев пришел к заключению, что «албанский алфавит возник не стихийно, а является продуктом сознательного творчества (изобретением) определенного человека или коллектива, поставившего себе целью создать письменность для кавказско-албанского народа и взявшего для этого за основу азбуки двух других христианских народов Закавказья — армянскую и грузинскую»[5], что «сходство между фонологической системой удинского языка и .. .системой звуковых значений албанского алфавита — несомненно»[6]. Именно взаимодополняющая, двусторонняя целенаправленная творческая деятельность Месропа и Бениамина обеспечила создание алфавита, включившего 52 графемы (отобразившие определенные фонемы) и 2 лигатуры (отобразившие дифтонги) и адекватно, даже поразительно точно, отразившего сложную фонологическую систему и особенности кавказско-албанского языка, все его фонетическое богатство. Для сравнения отмечу, что пятнадцать столетий спустя известные лингвисты А. Шифнер и А.М. Дирр не столь верно смогли определить звуковой состав его ближайшего наследника — удинского языка[7]. У них звуковой состав языка представлен 46 знаками, тогда как современные языковеды выделяют 52-53[8]. Оценка же Хоренаци этого языка как «грубого, варварского, труднопроизносимого» — не более чем внешний взгляд на специфический звуковой характер «изобилующего гортанными звуками» иноземного слога.
Оба автора — и Хоренаци, и Каланкатуаци, как видно из приведенных выше цитат, и опять-таки в отличие от Корюна, пишут не об албанском языке, а о гаргарском. Хотя в другом месте своего сочинения албанский историк (точнее — более поздний автор III книги «Истории албан») сообщает, что «блаженный Месроп создал албанские письмена»[9]. Сопоставление информации этих авторов (как и более поздних — Асохика, Вардана, Гандзакеци, Орбеляна), наличие одних и тех же действующих лиц недвусмысленно показывает, что речь идет о создании письменности одного языка, который в одном случае именуется албанским, а в другом — гаргарским.
Тем не менее эти сведения послужили основанием некоторым исследователям обосновывать идею о том, что Маштоц во время своей миссии в Албании создал два алфавита: армянский — для армян Агванка (Албании), о котором сообщает Корюн, именуя его албанским, и второй — для албан-гаргаров, о чем повествуют Хоренаци и Каланкатуаци[10]. Эта мысль, ныне представляющая только историографический интерес и преподнесенная в качестве аксиомы, не имеет под собой почвы, несмотря на утверждение А. Ш. Мнацаканяна, ее озвучившего, что «следует считать лишенными всякого основания негативное отношение и отдельные оговорки некоторых специалистов в отношении этого вопроса»[11].
Иную точку зрения высказал А.А. Акопян, который полагает, что гаргары Хоренаци не являлись албанским племенем, что этот этноним употреблялся в пейоративном смысле для обозначения одного из варварских племен северо-восточного Кавказа (населения левобережной Албании и соседнего горного района), а термин «гаргарейский» использован им (Хоренаци) в качестве пятого пейоративного эпитета, характеризующего албанский язык[12]. Мне уже приходилось писать[13] о том, что объявление этого этнонима пейоративным (уничижительным) термином противоречит данным письменных источников о гаргарах, как и безосновательна идея об их (а также албан, удин) исконно тюркском происхождении, высказываемая некоторыми азербайджанскими исследователями[14].
В существовании конкретного племени, носившего наименование гаргары, не приходится сомневаться. Иное дело — происхождение этого этнонима, его этимология, характер (в том числе в хронологическом срезе), использование (иноземное обозначение, самоназвание). Здесь могут быть различные суждения. Известно, к примеру, сопоставление данного этнонима с созвучным термином в ряде дагестано-нахских (восточнокавказских) языков, к которым относится и албанский, — в цахурском, рутульском, в ряде аваро-андо-цезских, чеченском, ингушском и бацбийском языках для обозначения родственника, близкого[15]. Однако из этого не следует заключать, как это делали некоторые исследователи, что данный этноним обозначает нахскую племенную группу[16], и тем более не следует объявлять, что на нахском языке была создана письменность Кавказской Албании, а Месроп Маштоц был вайнахом[17]. Замечу также, что в Южном Дагестане расположена гора, носящая название Гаргара, имеются тухумы, носящие имя гаргарар, а в сел. Сильди (Ункратль, Цумадинский район РД) имеется тейп со сходным названием хъаркъарой.
Возможно, что в основе этого этнонима лежит корень гарг-, дополненный суффиксом множественного числа -ар-, характерным для ряда языков лезгинской группы (ср.: удин, гъаргъаин «юноша, молодой человек», «храбрец, джигит»). Эта версия может подкрепляться, в частности, приводимым Ипполитом Портским (III в. нашей эры) в перечне племен-потомков Иафета между албанами и эрраями[18] (эры грузинских источников, лпины армянских авторов) этнонимом гарганы (Ипполит. Хроника, 84[19]), который соответствует этнониму гаргары и в котором восточнокавказский суффикс множественного числа -ар- заменен на иранский -ян-.
Чем же было обусловлено то, что Хоренаци, а вслед за ним и Каланкатуаци, говорят о создании алфавита гаргарского языка, а не албанского? Исходя из данных письменных источников об этническом составе Кавказской Албании, собственно об албанах и гаргарах, следует признать, что это были близкородственные племена, говорившие на разных диалектах (или говорах) одного языка, но и чем-то (элементами материальной, духовной культуры) отличавшиеся друг от друга, что и обусловило наличие у них самостоятельных этнонимов. Вопрос соотношения албанского и гаргарского языков нерешаем из-за отсутствия лингвистических данных. Но, учитывая открытие проф. З.Н. Алексидзе[20] в монастыре Св. Екатерины на Синае албанских рукописей V-VI вв., написанных на языке, близком, родственном современному удинскому (входящему в лезгинскую подгруппу дагестанонахских языков), следует признать чрезвычайную близость албанского, гаргарского и древнеудинского языков, близкое этническое родство их носителей. И представляется неслучайным то, что, согласно этногенетической и генеалогической легенде, приводимой Хоренаци (II, 8), албаны, гаргары и утии (а также гардманцы и цавдеи) имеют одного прародителя-этнарха — Арана из рода Сисака[21].
Исходя из сказанного, считаю, что в сообщениях Хоренаци и Каланкатуаци следует видеть отражение целенаправленного процесса не только по созданию албанской письменности, но и выбору общегосударственного литературного языка, в основу которого был положен гаргарский (диалект, говор?), очевидно имевший широкое распространение и исторически выполнявший в Албании роль языка межнационального общения. В условиях полиэтничного состава и многоязычия Албании это было закономерным, необходимым актом. Подобный процесс у народов Северо-Восточного Кавказа имел место и в относительно недавнем прошлом, когда встал вопрос о разработке новых алфавитов и выборе литературных языков: так, для лезгин в основу литературного языка лег гюнейский диалект, для аварцев — хунзахский, для даргинцев — акушинский диалект.
Разработка кавказско-албанской письменности преследовала создание литературы (прежде всего христианской), которая бы получила широкое распространение в стране и служила бы понятным идеологическим и политическим целям, а также консолидации многочисленных и близких по происхождению этносов Кавказской Албании.
Судя по данным письменных источников, в Албании были открыты школы для обучения новой письменности, на албанском языке и албанском письме была создана учебная и религиозная (христианская) литература, велась официальная переписка. Уже в процессе разработки алфавита, согласно сведениям Корюна, Хоренаци и Каланкатуаци, по указу царя Асвагена и епископа Иеремии со всей страны были собраны дети для обучения новой азбуке. Биограф Маштоца сообщает, что вслед за созданием оригинальной албанской письменности «блаженный епископ Иеремия немедленно принялся за перевод божественных книг, с помощью которых (варварские), празднобродящие и диких нравов люди страны Албании вскоре узнали пророков, апостолов, унаследовали Евангелия, были осведомлены о всех божественных преданиях»[22]. Это первое и наиболее раннее свидетельство создания переводной кавказско-албанской христианской литературы, нашедшее документальное подтверждение в выявленных в наши дни кавказско-албанских текстах — Лекционарии, основой которого являются пассажи из книг Ветхого и Нового завета, и в Евангелии от Иоанна[23]. Вслед за этим и на основе этой литературы возникали новые религиозные, литературные письменные памятники на албанском / гаргарском языке, которые переводились и на другие языки. Например, в Матенадаране представлено несколько армянских рукописей, озаглавленных «Об истории святого и божественного масла, которую написали отцы Востока албанским письмом и перевели на армянский язык»[24]. У истоков этой кавказско-албанской (и шире — восточнокавказской) литературы и книжности стояли армянин Месроп Маштоц и албанин Бениамин.
заместитель председателя Дагестанского научного центра РАН,
заведующий Отделом археологии Института истории, археологии
и этнографии ДНЦ РАН, доктор исторических наук, профессор
[1] История Армении Моисея Хоренского. III, 54; Мовсэс Каланкатуаци. История страны Алуанк. II, 3.
[2] Пер. К.Дж. Даусетт: «… with their aid he created an alphabet tor the guttural, disjointed, barbarous, and harsh language of the Gargaracik’ «, cm.: The History of the Caucasian Albanians by Movses Dasx- uranci. Transl. by C.J.F. Dowsett. L., 1961. P. 69.
[3]Дирр A.M. Грамматика удинскато языка // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. XXXIII. Тифлис, 1904. С. VIII.
[4] Муравьев С.Н. Три этюда о кавказско-албанской письменности // Ежегодник иберийско-кавказского языкознания. Вып. VIII. Тбилиси, 1981. С. 222-259, 294-320.
[5] Ныне проф. 3. Алексидзе установил, что албанские литеры имеют близкое сходство не только с грузинскими (19 букв) и армянскими (10 букв), но и с эфиопскими (14 букв) (Alexidze Z„ Blair В. The Albanian Script. The Process — How Its Secrets Were Revealed I I Azerbaijan International Magazine. Summer 2003(11.2)).
[6] Муравьев С.Н. Три этюда о кавказско-албанской письменности. С. 223, 238.
[7] Schifner A. Versuch iiber die Sprache der Uden // Memoires des l’Academie Imperiale des Sciences de 51.-Рё1егэЬои^. SPb., 1863. VIII Serie. Т. VI. № 8; Дирр A.M. Грамматика удинскаго языка.
[8] Гукасян ByI. Фонетические и морфологические особенности ниджского диалекта удинского языка: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Баку, 1965; Он же. Удинско-азербайджанско-русский словарь. Баку, 1974. С. 251-255; Панчвидзе В.Н., Джейранишвили Е.Ф. Удинский язык // Языки народов СССР. T.IV. Иберийско-кавказские языки. М., 1967. С. 676-677.
[9] Мовсэс Каланкатуаци. История страны Алуанк. III, 24.
[10] Мнацаканян А.Ш. О литературе Кавказской Албании. Ереван, 1969. С. 66-73, 193.
[11] Там же. С. 193.
[12] Акопян А.А. Албания-Алуанк в греко-латинских и древнеармянских источниках. С. 73-74.
[13] Гаджиев М.С. Современные тенденции в изучении проблемы этнической дефиниции племен Кавказской Албании // Современное состояние и перспективы развития исторической науки Дагестана и Северного Кавказа: Тез. докл. науч. конференции. Махачкала, 1997. С. 25-27.
[14] Гейбуллаев Г.А. К этногенезу азербайджанцев (по данным топонимии) // К проблеме этногенеза азербайджанского народа. Баку, 1984; Алиев К.Г. Этюды о населении древнего Азербайджана // К проблеме этногенеза азербайджанского народа. Баку, 1984; Мамедов Т.М. Кавказская Албания; Исмаил (Исмаилов) М.А. Разбой среди белого дня. Об опусе «Кавказская Албания — Лезгистан». Баку, 1998.
[15] Дешериев ЮД. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов. Грозный, 1963. С. 53-54, 69-70; Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М., 1973. С. 152-153; Климов Г.А., Халилов М.Ш. Словарь кавказских языков: Сопоставление основной лексики. М., 2003. С. 62.
[16] Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960. С. 74; Он же. О чем говорят памятники материальной культуры Чечено-Ингушской АССР. Грозный, 1961. С. 41-42; Виноградов В.Б., Чокаев К.З. Древние свидетельства о названиях и размещениях нахских племен // Археолого-эт- нографический сборник. Вып. I. С. 64-68; Гумба ГД. Расселение вайнахских племен по «АшхарЬа- цуйцу» («Армянской географии VII века»); Трубачев О.Н. Этимологический словарь языковых реликтов Indoarica (в соавторстве с А.К. Шапошниковым) // Трубачев О.Н. Indoarica в Северном Причерноморье. М., 1999. С. 238.
[17] Арапиев С. О письменности гаргарейцев // Сердало. 13 ноября 1997 г.
[18] Гаджиев М.С. Лииния (исторические факты, локализация, этническая принадлежность).
[19] Ипполит Пертский. Происхождение / Пер. В.В. Латышева // Вестник древней истории. 1949. № 3
(29). С. 249-250.
[20] Алексидзе 3. Предварительное сообщение об идентификации и дешифровке албанского текста, обнаруженного на Синайской горе // History of the Caucasus. The Scientific-Public Almanac. Baku, 2001, № 1; Алексидзе 3. Что может рассказать об истории церкви Кавказской Албании обнаруженный на Синайской горе грузино-албанский палимпсест // History of the Caucasus. The Scientific- Public Almanac. Baku, 2002. № 2; Alexidze Z. Preliminary Account on the Identification and Deciphering of the Caucasian Albanian Text Discovered on the Mount Sinai // History of the Caucasus. The Scientific- Public Almanac. Baku, 2001. № 1; Idem. What a Georgian-Albanian Palimpsests, Discovered in St. Catherine Monastery of Mt. Sinai, Can Tell Us About the History of the Caucasian Albanian Church // History of the Caucasus. The Scientific-Public Almanac. Baku, 2002. № 2.
[21] Возведение Мовсесом Хоренаци Арана Сисакида к Хайку — прародителю армян, так же как и объявление Леонтием Мровели Гаоса (Хайка) главным и старшим в ряду перечисленных им братьев-эпонимов — потомков Иафета и Ноя (Мровели Леонти. Жизнь картлийских царей. Извлечение сведений об абхазах, народах Северного Кавказа и Дагестана. С. 3, 21-23), — не более чем мифическая библейская родословная, а не указание на этническую принадлежность древнего населения правобережной Албании и, в частности, провинции Утик (Отена античных авторов) к армянскому народу (см.: Акопян А.А. Албания-Алуанк в греко-латинских и древнеармянских источниках. С. 81, 82, 144-147). Вместе с тем имеющее, очевидно, древнюю основу и письменно зафиксированное Хоренаци и Мровели предание о родстве древнеармянских, древнегрузинских и древнедагестанских племен, возможно, отразило реальные процессы этнической миксации «потомков Тогармы-Торгома-Таргамоса». Сомневаться в хуррито-урартском (как правосточнокавказском) компоненте в формировании и развитии древних армянского (прежде всего) и картвельского этнических массивов не приходится.
[22] Житие Маштоца. С. 17.
[23] Алексидзе 3. Предварительное сообщение об идентификации и дешифровке албанского текста, обнаруженного на Синайской rope. Alexidze Z. Preliminary Account on the Identification and Deciphering of the Caucasian Albanian Text Discovered on the Mount Sinai. Aleksidze Z., Mahe J.-P. Le dechiffrement de l’ecriture des albaniens du Caucase // Comptes-rendue de l’Academie des Inscription. P., 2002. Т. XXX; Schulze W. Caucasian Albanian (Aluan). The Language of the «Caucasian Albanian» (Aluan) Palimpsest from Mt. Sinai and of the «Caucasian Albanian» Inscriptions. 2003 // URL: http:// www.lrz-muenchen.de/%7Ewschulze/Cauc_alb.htm; Gippert ]., Schulze W., Aleksidze Z., Mahe J.-P. (eds.). The Caucasian Albanian Palimpsests of Mount Sinai / Monumenta Palaeographica Medii Aevi: Series Ibero-Caucasica (SIBE 2/1-2). 2 vols. 2008.
[24] Абуладзе И. Новые сведения о существовании письменности у кавказских албанцев // Сообщения Груз, филиала АН СССР. 1940. Т. 1. № 4. С. 317-319; Абрамян А.Г. Дешифровка надписей кавказских агван. С. 5.