Всякий житель местечка имел какое-нибудь отношение к полку и жил его интересами; поэтому понятно, с каким интересом следил Дешлагар за действиями своего полка и обратно офицеры и солдаты в походе с нетерпением ждали весточки из штаб-квартиры. Семейства офицеров и другие жители форштада не помышляли о какой-либо опасности, как вдруг от командующего войсками получено было 9 сентября извещение о восстании вблизи Дешлагара и приказано было приготовиться к защите. Произошел страшный переполох. Мирные жители бросились в крепость, но и она не могла служить прочной защитой, так как была укрепленным пунктом лишь по названию. С выступлением полка в поход, гарнизон Дешлагара состоял из одной роты и различных мелких команд. Наскоро подновлялись старые стены, свозился в укрепленную часть провиант, заготовлялась вода. Горцы прервали сообщение с Дербентом и Шурой, испортили водопровод, сожгли сено и разбросанные в садах маленькие постройки. По сведениям лазутчиков, Мехти-бек собрал шайку числом до 6 т. и приближался к укреплению. Он не рассчитывал на скорую выручку гарнизона и потому не особенно торопился с нападением.
12 сентября появились неприятельские разъезды. О тяжелом положении Дешлагара в отряде ничего не знали. Один из местных обывателей, туземец. взялся доставить известие; действительно ему удалось обмануть бдительность сторожевых неприятельских постов. На мекегинском перевале он сообщил отряду о пятидневной блокаде штаб-квартиры. Колонна Тер-Асатурова уже двигалась по направлению к Дешлагару, пришлось прибавить шагу. Батальон Самурского полка спешил в свою штаб-квартиру, где оставлены были все знамена и другие регалии, а также имущество офицеров и солдат.
13 сентября шедшая на помощь колонна сделала в один переход без большого привала 45 верст, при чем последние двадцать верст Самурский батальон почти бежал.
С появлением подкреплений мятежники, занявшие перед тем сады, стали отступать.
Планы Мехти разрушились. Он предполагал захватить Дешлагар, произвести этим впечатление, оттуда сделать набег на Петровск и там наделать нам много бед. Бог хранил эти русские поселки, одиноко затерявшиеся среди мусульманского моря.
Опасность грозила не только Дешлагару, но даже Дербенту. Здесь была всего только местная команда в 472 штыка, а между тем вокруг все горские общества поднимались. Северная Табасарань выбрала своим вождем прапорщика Умалат-бек-Рустан-Кадиева; на следующий день и Южная Табасарань также нашла себе предводителя – Аслан-бека. Восстание быстро перекатывалось Самуру, взялся за оружие Кюринский округ. Укрепление Ахты с гарнизоном в 280 человек было в крайней опасности. Окрестные жители, впрочем, не особенно предприимчивы и сюда не успел дойти девятый вал. Немедленно вытребован был с восточного берега, из Красноводска, батальон Апшеронского полка и часть местного батальона из Баку.
Отряд Тер-Асатурова по дороге из Дешлагара на юг имел дело с скопищами у Отемиша, у Каякента и Джемикента. Потери горцев были громадны, у нас же было ранено 26 человек милиционеров. Восставшие не могли устоять против более совершенного оружия и давали дорогу колонне, двигавшейся на выручку Дербента.
Нужно отдать полную справедливость решительности полковника Тер-Асатурова, который не терял дорогого времени, не давая опомниться горцам от нового для них убийственного огня, он теснил их далее и далее. 23-го сентября отряд был в виду Дербента и в 7 часов вечера «при салютационной стрельбе с крепостных стен и радостных криках жителей», вступил в город.
Прибытие подкреплений произвело на местных жителей самое радостное впечатление; «прекратившаяся было торговля вновь началась, явилась возможность под прикрытием караулов от временной милиции приступить к полевым работам».
Оставаться в бездействии не приходилось. 29-го сентября генерал Комаров стоит уже под Башлами. Жители оставили аул. Наши войска открыли здесь большие запасы зерна, заготовленного Мехти для турок, прибытие которых он ждал с минуты на минуту. Башлы были уничтожены. Джафар Казикумухский и Мехти-бек-Уцмиев собрали в Янги-Кенте около 4 тыс. возмутившихся. Над всем селением господствовал громадный укрепленный замок Мехти-бека.
После горячего обстреливания 4-го октября аул был занять, но замок еще держался. На предложение сдаться получен был отказ. Здание это окружили со всех сторон, и. наши охотники пытались поджечь его, но меткие выстрелы засевших там трехсот горцев заставили отказаться от этой мысли. Ночью оставшиеся в живых защитники замка решились прорваться через нашу цепь, но принуждены были вернуться.
Аул пылал. Освещенный заревом пожара, замок был ясно виден, и наша артиллерия снова возобновила огонь. С треском и грохотом рушились одна за другой постройки укрепления, но защитники его не сдавались; по-прежнему на крыше развевался черный значок, как бы предупреждавший об отчаянной решимости мятежников умереть под грудами развалин своего убежища. На рассвете наши войска ворвались в дом Мехти и обезоружили, остававшихся еще в живых, восемнадцать горцев.
После поражения под Ягни-Кентом кайтагцы постепенно отставали от возмутителей и округ успокаивался.
К этому времени подошли с севера в Дагестан подкрепления и явилась возможность перенести наши действия на Самур, к блокированным Ахтам, куда генерал Комаров и выступил 1-го ноября.
По мере движения отряда на встречу, многие жители являлись с повинной; они увидели, что их проведи и вместо приветствия турецких войск им придется испытать разорение от русских батальонов.
К генералу Комарову явились даже Аслан-бек Руджинский и самозваный кубинский хан – Нох-бек-Джабраилов. Видя неудачу своего предприятия, Мехти-бек, с пятью ближайшими приверженцами, задумал бежать в Персию, но у устья Самура был пойман. При поимке, в схватке с всадниками конно-иррегулярного полка, Мехти получил тяжелую рану, от которой и умер в Дербентском госпитале.
Работавший над возмущением в окрестностях Ахты капитан Кази-Ахмет успел бежать.
7-го ноября кайтагский отряд вошел в Ахты, находившиеся в блокаде в течение 35 дней.
В середине ноября в Самурском округе был восстановлен порядок.
Отряду, остававшемуся «в горах» у аула Лаваши, пришлось выдержать серьезный напор неприятеля.
3-го октября из лагеря отправлено было две роты Апшеронского полка и сотня милиции за 14 верст в аул Урли за провиантом. На обратном пути, на полдороге, наш обоз стали окружать горцы. Майор князь Магалов наскоро устроил вагенбуре и успел послать милиционера в Лаваши к князю Накашидзе. Сейчас же на помощь пошел батальон Самурского полка. Наступившая ночь и большие массы мятежников заставили приостановить наступление и ждать рассвета. Неприятель пытался уничтожить прикрытие обоза, но встреченный спокойными залпами апшеронцев отхлынул. На утро князь Накашидзе с 6 ротами и 4 орудиями придвинулся к вагенбургу. Оказалось, что подъемный скот был угнан неприятелем. Пришлось мешки с сухарями взвалить на лошадей милиционеров, некоторые же арбы тащили сами солдаты. Однако вскоре пришлось приостановиться. Громадные массы горцев, под предводительством Ротмистра Абдул-Меджида, преграждали путь, заняв господствовавшие над дорогой высоты. Приходилось бы идти «сквозь строй», к расстрелу. В то же время лагерь в Лавашах был также окружен.
В эту критическую минуту майор Гайдаров предложил своими тремя ротами сбить горцев с крутой горы Ангунак. Горцы не помышляли о такой дерзости, сосредоточили весь огонь на дорогу и не заметили приближения наших рот, цеплявшихся по едва проходимым тропинкам. Когда наши молодцы с подпоручиком Петровым во главе взобрались на гребень, ошеломленные горцы отхлынули от завалов. Не позволяя солдатам увлекаться рукопашной схваткой с громадным скопищем, офицеры успели собрать роты и учащенными залпами окончательно привели в смятение растерявшихся горцев. Они оставили на месте четыреста трупов и в паническом страхе ринулись бежать, а горсть наших храбрецов, увлекшись успехом, гналась за ними около двух верст.
Отряд и обоз наш были спасены, возвратились в Лаваши и соединенными силами успели сбить окружавших лагерь горцев.
Более возбужденная часть восставших даже и после этого погрома еще не унялась. И в эту же ночь, с 4-го на 5-е ноября, фанатики напали на Кутиши, где стояли три сотни 4-го конно-иррегулярного полка . Подполковник Мамолов, с сотенными командирами и ста преданными нам всадниками, заперся в башне. Остальные разбежались или перешли на сторону возмутившихся. 5-го октября осажденных в башне выручили. В наказание кутишинцам, их хлеб, стоявший в стогах, и одна треть аула, преданы были огню.
«В дни 3, 4 и 5-го ноября», – значится в журнале военных действий, – «мятежники выставили почти все свои силы в среднем Дагестане, действовали скопищем, достигшим двадцати тысяч, но потерпели полное поражение на всех пунктах, где только появлялись. Громадные потери убитыми и ранеными подействовали на них отрезвляющим образом, и спокойствие в большей части Даргинского округа было восстановлено».
Для окончательного погашения бунта нужно было двинуться вглубь гор; но двинуться с более значительными силами. Наконец, подошли подкрепления, и 11 октября в Лавашах, под командой начальника 21-ой пехотной дивизии, генерал-лейтенанта Петрова, сосредоточился отряд в 9 батальонов, 16 орудий и 10-ти сотен кавалерии. К войскам прибыл и командующий войсками Дагестанской области, генерал-адъютант князь Меликов.
18-го октября отряд выступил к упорно-мятежному Цудахару. 19-го октября войска его штурмовали, а на другой день аул был до основания разорен.
Наше наступление и разгром произвели удручающее впечатление на Кумухский округ. Жители видели бесплодность защиты, являлись просить прощения и выдали предводителя Джафара, вместе с двумя знаменами, пожалованными Императором Николаем I казикумухцам за их верную службу.
Главные зачинщики восстания собрались в Согратль, куда из Кумуха вела только вьючная тропа; приходилось разделывать колесный путь, и отряд мог придвинуться к сборищу упорных дагестанцев лишь 31-го октября, употребив на двадцативерстный переход шесть дней. Согратлинцы воспользовались старыми не разрушенными укреплениями и умело приспособили их к обороне. 2-го ноября гранаты и пули засыпали Согратль. Один из самых кровавых эпизодов восстания разыгрался при взятии передовой башни. К четырем часам пополудни действием артиллерийского огня часть стен в передовых укреплениях была разрешена. Первые две колонны двинулись на штурм башни, передовые части успели уже взобраться на обвал, но здесь встретили отчаянное сопротивление горцев, засевших в блиндированном подвале, откуда они поражали атакующих жестоким огнем. Очистив брешь, войска залегли на покатости, у самого подножия башни, где и окопались. Тем временем резервы успели доставить в штурмующие части массу снопов хлеба и соломы, которые приказано было зажигать и бросать в подвал через образовавшиеся в потолке его отверстия; туда же бросали и камни. Возбужденные боем солдаты принялись за выполнение этой меры с величайшею энергиею; в то время, как часть людей подносила камни и снопы, другие, стоя у самого отверстия блиндированного этажа, вели ожесточенный бой. Мятежники отвечали выстрелами и в свою очередь бросали из подвала камни. Одного несчастного, близко придвинувшегося к отверстью, казака, горцы втащили в подвал, где, конечно, ему пришлось принять мученическую смерть, Подвал заваливался все более и более, но отчаянные защитники его продолжали обороняться. На все предложения они отвечали проклятием, ругательствами и диким воем, среди которого слышались неистовые возгласы: «Алла, Аллах!» В девять часов вечера из главного укрепления внезапно сделана была горцами бурная вылазка, но была отбита с большим уроном в рядах мятежников. К десяти часам вечера бой у башни, продолжавшийся непрерывно с четырех часов пополудни, начал стихать; огромная куча камней, засыпав подвал, образовала печальный памятник воинственным сынам Дагестана, ослепленным фанатизмом, но достойным глубокого сожаления и удивления их беззаветной отваге.
Утром 4-го ноября согратлинцы изъявили покорность. Немедленно приказано было выдать семейство полковника Чембер и всех главных возмутителей. Требование было исполнено.
Выдано было 247 зачинщиков; среди них находились: имам Хаджи-Магома, бывший наиб Абдул-Меджид, чеченец Ума-Дуев и др.
10-го ноября Дагестанский отряд стянулся в лагерь Гудул-Майдан близ Гуниба, здесь уже стоял генерал Смекалов с новым вспомогательным отрядом, пришедшим из Терской области.
Теперь уже подкрепления были излишни, Дагестан притих, но притих, сослужив серьезную службу туркам, удержав в самую горячую пору войны около двух дивизий пехоты и трех полков кавалерии.