Дагестан – «Страна гор» – занимает северо-восточные отроги Главного Кавказского хребта и полосу равнины вдоль западного побережья Каспийского моря. Благодаря своему географическому положению этот регион издревле играл важную роль своеобразного евроазиатского исторического «моста», связывавшего два континента. Здесь, на стыке гор и моря, пролегает самая удобная, созданная самой природой дорога, соединяющая Европу и Азию, начавшая функционировать уже на заре человечества. На этой территории Прикаспийского Дагестана обнаружены раннепалеолитические археологические памятники и, как полагают современные исследователи, «первые люди пришли на Кавказ, по всей видимости, с юга, из области обширных переднеазиатских нагорий»1.
Отсюда, с Кавказа, древнейший человек начал далее расселяться на север и запад, осваивая просторы Европы. Хорошо известные древнепалеолитические памятники раннеашельского времени, а также более ранние виллафранкские, обнаруженные древнейшие слои в пещере Азых (Азербайджан) и другие данные позволяют достаточно убедительно говорить о появлении человека на Кавказе в нижнем плейстоцене не позднее миндельского времени2.
На территории Дагестана обнаружены архаические памятники, дающие возможность говорить о том, что расселение человека здесь происходило в те же исторические времена, что и на территории Закавказья. Недавними исследованиями под руководством акад. РАН А.П. Деревянко и чл.-кор. РАН Х.А. Амирханова открыта серия памятников раннего, среднего и позднего палеолита.Это, в частности, объекты в районе Ачису, Количи, Каратеинтепе, Дарвагчай, Рубас др.1 Примечательно, что эти объекты приурочены к Прикаспийскому Дагестану и свидетельствуют не только об освоении древнейшими человеческими коллективами этой зоны, но и, очевидно, о том, что здесь пролегал один из основных путей первых людей на территорию Северного Кавказа и Юго- Восточной Европы. Благоприятствовал расселению людей относительно сухой и теплый климат, характерный для этого периода, за исключением времени рисского оледенения 200-120 тыс. лет назад в позднеашельскую эпоху. В последующий период мустье (средний палеолит) Дагестан был освоен человеком почти полностью. Памятники этого времени представлены во всех физико-географических зонах – на равнине (Чумус-иниц, Геджух, Тарнаир и др.), в предгорье (Урцеки, Карабудахкент), в горах (Айдилго, Сагацука, Кумрала-када и др.).
Следующая эпоха каменного века – мезолит (15-8 тыс. лет назад) – наступает в голоценовую эпоху, ознаменовавшуюся глобальным потеплением климата, таянием ледников, резким изменением растительного и животного мира. В Дагестане, как и на всем Кавказе, значительно сократились площади ледников и вечных снегов, которые сохранились лишь в районах высокогорий. Климатические изменения обусловили и изменения уровня Каспийского моря4. К этому времени относятся нижние слои Чохского поселения, поселение Мекеги, Козьма-Нохо, на Хунзахском плато около селения Арани, наскальные изображения Чувал-Хвараб-Нохо, Чинна-хитта. Эти памятники относятся к чохской культуре эпохи мезолита и неолита5. По мнению Х.А. Амирханова, чохская культура входит в южный ареал прикаспийских культур, отличаясь от северокаспийских, предкавказских и западнокавказских. Он полагает, что носители чохской культуры проникли в горный Дагестан из районов Южного Прикаспия (Иран) в период мангышлакской регрессии, когда уровень Каспийского моря снизился более чем на 50 м6 . Продвигаясь далее на север, человеческие коллективы в этот период начинают активно осваивать Северо-Западный Прикаспий7.
Заключительный этап каменного века в Дагестане – неолит – характеризуется значительными прогрессивными сдвигами в экономическом и культурном развитии общества. В настоящее время в Дагестане известно около 20 неолитических памятников8. В горной зоне Дагестана они относятся к чохской археологической культуре, сложившейся еще в мезолите и свидетельствуют о переходе на рубеже VII-VI тыс. до н.э. от присваивающего хозяйства, основанного на собирательстве и охоте, к производящему, организованному на базе земледелия и скотоводства. Археологические открытия блестяще подтвердили взгляды акад. Н.И. Вавилова, который еще в 1920-м году на основе геоботанических данных отнес Дагестан к числу горных районов, являющихся очагами первоначальной земледельческой культуры, и включил его вместе с Закавказьем в юго-западно-азиатский центр происхождения культурных растений9. Иную культуру представляют в Дагестане памятники предгорной и равнинной зоны (Буйнакская, Тарнаирская стоянки и др.), которые существенно отличаются от памятников чохской культуры10.
В энеолите (V-IV тыс. до н.э.) в горном Дагестане идет процесс дальнейшего развития древнейшей земледельческой культуры”. Изучение памятников этого времени, представленных стационарными и сезонными поселениями, дало основание для вывода о существовании здесь локального очага раннеземледельческой культуры, о возможности выделения отдельной северо-восточно-кавказской археологической культуры12. В керамике и каменном инвентаре памятников горного Дагестана обнаруживается определенное сходство с энеолитическими комплексами эпохи Центрального Предкавказья и Восточной Грузии, что может свидетельствовать о контактах племен этих регионов, об их культурной близости. Особый интерес представляет расписная и высококачественная керамическая посуда поселения Гинчи, документирующая отпечаток влияния южнозакавказской и переднеазиатской культур13.
С начала эпохи бронзы Дагестан становится на Кавказе одним из центров развития земледельческо-скотоводческого хозяйства, ремесленного производства, ускоренного роста населения, интенсивных демографических процессов. Земледельческо-скотоводческие племена заселяют новые территории. Наряду с речными долинами стали широко осваиваться приморская равнина, предгорная и высокогорная зоны. К раннему периоду бронзы (конец IV- конец III тыс. до н.э.) в Дагестане относится свыше 50 памятников (поселений и могильников), характеризующих так называемый северо-восточно-кавказский вариант куро-аракской культуры, которая была распространена в Центральном и Восточном Закавказье, Северо-Западном Ира
не, Восточной Анатолии14. В III тыс. до н.э. эта культура проникает даже в Восточное Средиземноморье – Сирию, Палестину. Столь широкое распространение этой культуры, объединенной многочисленными общими признаками, культурным единством, свидетельствует об активных связях, контактах ее носителей.
На многих поселениях открыты остатки фундаментальной каменной и сырцовой архитектуры, круглоплановые жилые и хозяйственные помещения. Для интерьера жилищ характерны пристенные лежанки-лавки и центральные очаги. К концу периода ранней бронзы на дагестанских поселениях появляются каменные прямоугольные жилища с закругленными углами, с двухчастными пристенными очагами (поселение Сигитма)15. Возможно, появление этой иной архитектурно-строительной традиции связано с культурными импульсами, исходящими из Передней Азии и Закавказья, где такие сооружения бытовали с глубокой древности.
Наблюдаемое в это время в Дагестане интенсивное социально-экономическое развитие характеризуется движением местного общества на пути к ранней цивилизации, однако в силу ряда природно-климатических и иных факторов, этот поступательный процесс в середине III тыс. до н.э. был прерван10. Прогрессивное движение местного общества, очевидно, не только было результатом внутренних процессов, но и шло под влиянием развитых цивилизаций Передней Азии.
Среди исследователей идут споры о происхождении куро- аракской культуры, в том числе и ее северо-восточно- кавказского варианта. Еще в 1961 г. P.M. Мунчаев показал, что памятники Дагестана составляют часть большой куро- аракской культуры, и высказал мысль о том, что культура приморского Дагестана этого времени не является простым ответвлением куро-аракской культуры, а представляет собой симбиоз различных традиций, в том числе и местных, и складывалась в результате проникновения на эту территорию племен из Закавказья . Последующие открытия, и прежде всего установление генетической связи между культурами Дагестана эпохи энеолита и ранней бронзы, позволили М.Г. Гаджиеву включить Дагестан в границы первичного ареала куро-аракской общности
Дискутируется и вопрос об этноязыковой принадлежности племен-носителей куро-аракской культуры. Одни исследователи приписывают ее индоевропейским племенам19, другие связывают ее с древнейшим местным кавказским этнокультурным и языковым субстратом20, третьи – с хуррито-урартскими, кавказско-картвельскими и, возможно, пранахско-дагестанскими племенами21, четвертые – с хуррито-урартскими22. По мнению М.Г. Гаджиева, создателями раннеземледельческой культуры Дагестана были пранахско-дагестанские племена, а установленное генетическое родство дагестано-нахских и хуррито- урартских языков21 и совпадение их ареала с ареалом куро- аракской культуры позволяет включить пранахско-дагестанские племена в число создателей этой культуры24.
Дагестан в III тыс. представлял собой неотъемлемый компонент обширной этнокультурной общности, включавшей большую часть Кавказа и Ближнего Востока. На севере и северо-западе носители куро-аракской культуры контактировали с племенами майкопской культуры Северного Кавказа, а какая-то группа носителей этой культуры во второй половине III тыс. до н.э. даже продвинулась на территорию приморского Дагестана вплоть до района Дербента25.
В последние века III тыс. до н.э. в культурно-историческом развитии Дагестана под влиянием внешних и внутренних факторов происходят коренные сдвиги – наблюдается распад культурного единства Северо-Восточного Кавказа, существовавшего в период ранней бронзы, происходят значительные изменения во всех сферах культуры, приведшие в конечном итоге к сложению целого ряда новых среднебронзовых археологических культур (гинчинская, присулакская, великентская) и групп памятников; Севере Восточный Кавказ становится весьма пестрым в этнокультурном отношении краем26. В изменении этнокультурного облика Северо-Восточного Кавказа на рубеже эпох ранней и средней бронзы определенную роль сыграли и степные племена подвижных скотоводов, начавшие проникать на территорию приморского Дагестана. Особенно отчетливо это процесс проявляется в материалах археологических памятников прикаспийского Дагестана.
Так, в сложении присулакской культуры (Чиркейский, Миатлинский курганные могильники и др.) и приморской групп памятников (Манасские, Утамышские курганы и др.) эпохи средней бронзы, отличающихся синкретическим характером, помимо местного компонента приняли участие и скотоводческие племена южнорусских степей27. Это нашло отражение, в частности, в распространении курганного обряда погребения, керамической посуды со шнуровым орнаментом, выступающих яркими признаками степных культур. Эти культурообразующие элементы становятся известны даже в горной зоне (Ир- ганайский могильник)28.
Наличие данных элементов позволило P.M. Мунчаеву и К.Ф. Смирнову прийти к выводу о проникновении в Дагестан из Юго-Восточной Европы отдельных групп катакомбных племен, которые вскоре растворились в местной этнической среде29. Позднее, с открытием на Великентском могильнике древнейших на Кавказе бескурганных катакомб III – начала II тыс. до н.э., М.Г. Гаджиевым был поставлен вопрос о значительной роли древней культуры Кавказа в сложении стенной катакомбной культуры30. Укажем и на неоднократно отмечавшиеся исследователями кавказский характер металлургии катакомбной культуры, параллели в керамике, погребальной обрядности, сходство антропологического типа северокавказского населения и носителей предкавказской катакомбной культуры, что свидетельствует о тесных и разнохарактерных связях степных скотоводческих племен юга России и оседло-земледельческих племен Северного Кавказа и Дагестана. Особо отметим, что в Дагестане еще в эпоху ранней бронзы сложился мощный очаг бронзовой металлургии и металлообработки, который продолжал активно функционировать и в среднебронзовый период31, и дагестанские племена, как полагают, принимали участие в поставке этого стратегического металла и изделий из бронзы носителям северокавказской, катакомбной, срубной, полтавкинской, сред- неднепровской и других культур Северного Кавказа и Юго-Восточной Европы32. На памятниках этих культур встречаются изделия, имеющие как дагестанское и северокавказское происхождение, так и закавказское или переднеазиатское. Вместе с тем в Дагестане встречаются бронзовые изделия, происходящие из Закавказья и Передней Азии. Восточно-грузинское происхождение имеют так называемые алазано-беденские керамические
сосуды, найденные на ряде памятников Дагестана, где производились и подражания этим изделиям33 .
Этнокультурное многообразие региона, выразившееся в наличии целого ряда локальных вариантов, продолжает сохраняться и в период существования на Северо-Восточном Кавказе каякентско-хорочоевской культуры34, сложившейся на базе предшествующих ей гинчинской и присулакской культур. Памятники эпохи поздней бронзы и раннего железа документируют изменения в развитии материальной и духовной культуры, формирование на территории Северо-Восточного Кавказа зандакской и мугерганской культур, зарождение и постепенное развитие производства железа в Дагестане, повлекшее значительные социально-экономические преобразования. Вместе с тем в этот период племена Дагестана продолжают активно контактировать с окружающим миром, а прикаспийский коридор играет важную роль в евразийских этнокультурных сношениях.
Исследователи (А.П. Круглов, К.А. Бредэ, Д.М. Атаев, В.Г. Котович, В.М. Котович, Г.Д. Атаев) неоднократно затрагивали вопрос о связях древнедагестанских племен и племен- носителей срубной культуры35. О тесных контактах на раннем этапе срубников и кавказцев свидетельствуют срубные подкурганные погребальные сооружения, выявленные у сел. Утамыш (Дагестан), ст. Мекенской, Нов. Аршти, ст. Усть-Джегутинская (Северный Кавказ), Ведены (Грузия) и др. Для территории Азербайджана М.Н. Погребовой была выделена кировабадская группа курганов XIII-X вв. до н.э., близких к курганам Нижнего Поволжья, и высказано вполне верное, на наш взгляд, суждение о проникновении древнеиранских племен из Нижнего Поволжья в Закавказье36. Очевидно, что путь их пролегал через территорию приморского Дагестана, и имеющиеся в этой зоне археологические памятники могут служить тому подтверждением.
Это, в частности, курган с захоронением в срубе эпохи поздней бронзы, раскопанный К.А. Байером в местности Чампар близ Петровска (Махачкала) и свидетельствующий о пребывании срубников на территории Дагестана37. По мнению В.Г. Котовича, имеющиеся материалы фиксируют не только сам факт существования связей между населением Северо-Восточного Кавказа и Волгодонского междуречья, но и о том сильном влиянии, которое оказывали степные племена на ход развития местной дагестанской культуры на рубеже средней и поздней бронзы38. Эти связи продолжались на сабатиновском и белозерском этапах развития срубной общности.
Сабатиновские племена39 в процессе миграции на восток через Прикаспийский проход проникли в Закавказье и Переднюю Азию. На памятниках Северного Кавказа и Закавказья встречены компоненты сабатиновской и белозерской культур. Отмечены они и на памятниках Дагестана в равнинной и предгорной зонах. Так, в каменном ящике у сел. Инчхе (Казбековский район), близ которого располагается и большая группа курганов, найден бронзовый кинжал сабатиновского типа XIII-XII вв. до н.э.40, на Берикейском могильнике на плите гробницы высечены изображения повозок41. Подобные изображения повозок отмечены на скальных панно близ сел. Манас-аул Буйнакского района42. Обломки моделей повозок обнаружены на поселении Ачису43. Такие же модели повозок происходят из памятников Азербайджана предскифского времени44.
Поселение Ачису в приморском Дагестане демонстрирует и немало общего в планировке жилых сооружений, технике строительства с поселениями сабатиновской и белозерской культур, в том числе и памятников Поволжья45. Влияние сабатиновской культуры отмечено в материалах кобанской культуры Северного Кавказа. Здесь, как, впрочем, и в Закавказье, отмечен обряд кремации и ритуального сжигания жертвенных животных. В.И. Козенкова полагает, что он был заимствован из областей средней Европы через посредство сабатиновских племен46. В этой связи необходимо отметить, что влияние сабатиновских племен распространилось на весь Северный Кавказ, включая Дагестан. Об этом говорят не только вышеотмеченные признаки материальной культуры, но и остатки погребальных костров внутри могил. По всей видимости, какая-то часть сабатиновских племен, проникшая на территорию Северо-Восточного Кавказа, растворилась в местной этнической среде.
С влиянием степного мира связано и появление на Северо- Восточном Кавказе конских погребений (Зандакский и др. могильники). В Хосрехском святилище, на Шахсенгерском, Акярском, Зандакском и др. могильниках обнаружены конские умбоновидные бляхи, которые находят аналогии в памятниках Украины, Поволжья, Северного Кавказа и Восточного Закавказья47. Особого внимания заслуживает деревянная посуда, обнаруженная на памятниках приморского Дагестана предскифского и скифского времени (Акяр, Шахсенгер, Берикей). Такая посуда является одной из характерных особенностей материальной культуры евразийских кочевников.
Вопрос о киммерийском влиянии на материальную культуру племен Северного Кавказа имеет довольно значительную историографию. Однако мысль о контактах киммерийцев с древними племенами Дагестана, о проникновении киммерийцев на юг вплоть до главного Кавказского хребта была впервые высказана А.И. Тереножкиным48 в связи с обнаружением на Мугерганском могильнике в Южном Дагестане биметаллического меча с крестовидной рукояткой, названного им киммерийским. В настоящее время известны уже три находки таких кинжалов- мечей в Дагестане.
Киммерийско-дагестанские или ранние скифско-дагестанские контакты документирует Хосрехское святилище XII—VII вв. до н.э. в горном Дагестане, представляющее квадратно- циркульное в плане сооружение, отражающее духовный мир индоиранских племен49. Резонно полагать, что святилище оставлено либо пришлым индоиранским племенем, либо местным населением, подвергшимся сильному влиянию индоиранцев.
Выразительны на территории Северо-Восточного Кавказа материалы, документирующие дагестано-скифские отношения. В середине VII в. до н.э. скифы, преследуя киммерийцев, совершили поход через приморский Дагестан в Закавказье и Переднюю Азию. Согласно Геродоту (I, 103-106), они прошли, «имея по правую руку Кавказские горы». Сведения письменных источников подтверждают археологические материалы. Из Дагестана происходят немалочисленные бронзовые наконечники стрел VII—VI вв. до н.э., найденные главным образом в прикаспийском коридоре, по которому продвигались скифы. Со скифами и их этнокультурным миром связаны также обнаруженные в различных районах Дагестана железные мечи-акинаки с брусковидным навершием рукоятки и почковидным перекрестием (Согратль, Хосрех), брусковидным навершием и таким же перекрестием (Урцеки), скифского облика удила, псалии и ворворки, бронзовые культовые навершия (Шаракунский, Каратинский могильники), костяная булавка с навершием в виде крадущегося хищника кошачьей породы (Берикейский могильник), колчанный крюк с изображением человеческой головы на одном конце и загнутого клюва хищной птицы на другом (окрестности Хасавюрта), литые пластинчатые бляшки с изображением волчьей головы с раскрытой пастью (Хабадинский могильник), хищников кошачьей породы (Аркасское городище Нах-меэр, Урцекский могильник), несущие отпечаток скифского стиля.
На протяжении поздней бронзы и раннего железа не прерывались и связи с южным миром. В Дагестане представлены, в частности, бронзовые топоры-пальставы, наконечники копий, мечи, кинжалы и секировидные топоры закавказско-переднеазиатского типа и другие изделия. Здесь появляются сероглиняная лощеная керамика, зооморфные сосуды, отражающие южное влияние, и, возможно, представляющие собой импорт. Начиная с XII в. до н.э. на территории Дагестана появляется и распространяется в последующее время, особенно в VII—IV вв. до н.э., обряд погребения в грунтовых могилах, выступающий одним из основных признаков сформировавшейся мугерганской культуры эпохи поздней бронзы и раннего железа. Очевидно, что сложение этой культуры на территории Дагестана обусловлено было не только связями с закавказским культурным миром (носителями восточногрузинской и ходжало- кедабекской культурами), но и непосредственным проникновением сюда племен, для которых был характерен обряд захоронения в фунтовых ямах50.
Как видно из приведенного обзора, археологические памятники Дагестана эпохи бронзы и раннего железа документируют активные связи в южном и северном направлениях, проходившие не только в рамках межплеменного товарообмена, но и в этнокультурной сфере.
Важными изменениями в развитии культурных и торгово- экономических контактов Дагестана с окружающим миром характеризуется албано-сарматский период (III в. до н.э. -IV в. н.э.), когда в русле общего значительного экономического подъема на всем Востоке, роста эллинистическо-варварской торговли в этот период существенно возрастает роль и значение этого региона, своеобразного евроазиатского «моста», в торгово-культурных контактах центров и периферии античного мира51. Одним из проявлений и факторов этого явилось усиление функционирования и значимости Прикаспийского пути, связывавшего Юго-Восточную Европу и Переднюю Азию и ставшего важнейшей международной трассой. Эта трансконтинентальная дорога соединила северную и южную ветви Великого шелкового пути, который начал активно функционировать со II—I вв. до н.э. Дагестан и в целом Восточный Кавказ становятся «перекрестком цивилизаций», перекрестком интенсивных разносторонних и разнохарактерных связей Востока и Запада, Севера и Юга.
С эллинистического времени Дагестан, в особенности его приморская часть, входит в орбиту систематических международных торгово-экономических и культурных связей и становится контактной полосой между оседло-земледельческим и кочевническо-скотоводческим мирами, между зонами цивилизации и варварства. Международная торговля явилась одним из мощно действующих факторов социально-экономического развития региона, одним из генераторов процессов классогенеза и политогенеза.
По сообщению Страбона, по международной трассе вдоль западного побережья Каспия через Кавказскую Албанию активную караванную торговлю вело сарматское племя аорсов, которые перевозили «на верблюдах индийские и вавилонские товары, получая их от армян и мидян» (Strabo. Geogr., XI, 5, 8). Огромная роль в этих торговых связях Востока и Запада, Севера и Юга отводилась и албанскому племени каспиев, специализированно занимавшихся караванной торговлей, разведением верблюдов, рыболовством, поддерживавших тесные торговые связи с крупнейшим на Шелковом пути городом Экбатаны (Ael. De anim., XVII, 32). Прикаспийская дорога или, как ее называли древние греко-римские авторы, Caspia via, связывала крупнейшие торгово-культурные центры Северо-Западного Причерноморья (боспорские города Пантикапей, Танаис и др.) – на севере и центры Закавказья и Переднего Востока – на юге. Об активном функционировании этой трассы свидетельствуют многочисленные импортные изделия, найденные при раскопках египетские и сирийские стеклянные и фаянсовые украшения, бусы из балтийского янтаря и провинциально-римские фибулы, сирийские стеклянные сосуды, се- левкидские, парфянские, римские, бактрийские и иные иноземные монеты и многие другие находки. Особый интерес представляют, например, найденная в Дербенте женская фигурка из слоновой кости, которая была привезена из далекой «златообильной» Бактрии, и обнаруженный близ этого важнейшего на Прикаспийском пути центра клад бронзовых предметов, в который помимо украшений, посуды входили и монеты могущественного правителя Египта Птолемея III Эвергета (246-222 гг. до н.э.). Это пока самый ранний на Кавказе клад эллинистических монет и единственный в этом регионе клад монет Птолемеев Египта.
Дербентский проход, являвшийся одним из узловых пунктов Прикаспийского пути, становится в этот период хорошо известен греко-римским авторам под названиями «Каспийские ворота», «Каспийские укрепления», «Албанские ворота».
Страбон замечал, что аорсы благодаря этой торговле были состоятельны и «носили золотые украшения» (Strabo. Geogr. XI, 5, 8). И немалочисленные дорогие восточные импортные изделия, золотые украшения и другие предметы, найденные в погребениях сарматской аристократии первых веков н.э. Нижнего Поволжья и Северного Причерноморья, очевидно, попадали сюда и в ходе функционирования этой торговой магистрали. Установившиеся тесные торгово- культурные связи способствовали развитию производительных сил, внедрению на обширных просторах периферийных областей античного мира важнейших и прогрессивных для своего времени орудий труда, средств производства, технических достижений, таких, например, как античный ткацкий станок, гончарный круг, двухъярусная гончарная печь, ручная мельница, новые технологии обработки металлов и, в первую очередь, железа и т.д. Плодом этих связей явилась и наблюдаемая определенная интеграция в сфере материальной и духовной культуры населения Дагестана с соседними народами и племенами.
Активизация международной транзитной торговли вдоль западного побережья Каспия стимулировала вовлечение местного населения в международный товарообмен, появление и расширение местных рынков сбыта, новых поселений, способствовала формированию и развитию ранних городов, становившихся торгово-ремесленными Центрами. Клавдий Птолемей в своем списке населенных пунктов Кавказской Албании среди 29 городов и селений особо выделяет четыре города к югу от реки Соаны (очевидно, р. Сулак) и границы с Азиатской Сарматией – это Телайба, Гелда, Албана, Гайтара, которые Располагались вблизи каспийского побережья (Ptol. Geogr., V, 11, что подчеркивает их торгово-экономическую значимость, привязанность к международному Прикаспийскому пути.
Еще Александр Великий замышлял обследование Каспия с Целью выявления торговых путей с Востоком. Эта идея, не воплощенная при его жизни, частично была претворена в 283-282 гг. до н.э. полководцем Селевка I Патроклом. Значение Прикаспийского пути в торгово-экономических связях Востока и Запада, стремление контролировать эту трассу, торговля по которой приносила большие доходы, обусловили организацию императором Нероном на западное побережье Каспийского моря, в 68 г. н.э. крупномасштабной экспедиции, которая, однако, из-за вспыхнувшего восстания Виндекса, а затем заговора и убийства императора, не состоялась (Тас. Hist. I, 6; Plin. Nat. Hist. VI, 15, 40; Svet. Nero, 19; Dio. Hist. Rom. LXIII, 8, 1).
Посредством торговых связей, являвшихся основным видом экономических контактов, шел не только обмен необходимыми и новыми товарами, заморскими экзотическими изделиями, но происходило широкое заимствование культурных, научных, хозяйственно-технических достижений, знаний, идей, ценностей, традиций, осуществлялось познание окружающего мира, знакомство с жизнью, культурой, идеологией ближних и дальних стран и народов, общение и взаимопонимание, взаимораспознавание друг друга.
Значительно возрастают роль Дагестана и его взаимодействие с окружающим миром в раннесредневековый период, в эпоху Великого переселения народов, Дагестан, особенно его приморская часть, в это время стал зоной активных и разносторонних контактов – военно-политических, торгово-экономических, религиозно-идеологических, этнокультурных – между миром кочевников (гуннов, савир, алан, хазар) и миром оседло- земледельческой культуры. В V-VI Сасанидский Иран, соперник Византии на востоке, предпринимает здесь и в целом на Восточном Кавказе колоссальное фортификационное градо-строительство.В приморском Дагестане возводятся города Шахристан-и Йездигерд, идентифицируемый с грандиозным городищем Торпах-кала53, Семендер, приоритетно локализуемый исследователями на месте современной Махачкалы, Беленджер, отождествляемый с Верхнечирюртовским городищем54, ставшие позднее главными центрами Хазарии.
Вершиной фортификационного зодчества Сасанидского Ирана и венцом в системе Limes Caspius – кордонных «длинных стен»,, опоясавших Каспий на востоке и западе, на границе между оседло-земледельческим и кочевническо-скотоводческим мирами, стал Дербент (ср.-перс. Дарбанд – «узел ворот», «пло
тина ворот»). Еще в сер. 440-х годов в Дербентском проходе в правление шахан-шаха Иездигерда II (439-457) сооружаются сырцовые укрепления, перегородившие узкую приморскую равнину55, а в конце 560-х годов при самом могущественном правителе Ирана Хосрове I Ануширване (531-579) здесь возводится грандиозный оборонительный комплекс, включивший городские и портовые стены, цитадель и Горную стену (Дог бары), протянувшуюся в горы на более чем 40 км с целой системой укреплений. И ныне впечатляющие Дербентские укрепления породили немало легенд о них. С ними, например, отождествлялась стена-плотина, «Железные ворота», якобы возведенные Искендером Зу-ль-карнайном (Александром Македонским) для защиты цивилизованного мира от набегов диких и свирепых племен Йаджудж и Маджудж (библейские Гог и Магог: Иезеки-иль, 38,2; Откровение Иоанна, 20,7). Эта легенда, восходящая к «Роману об Александре», который получил широкое распространение на христианском и мусульманском Востоке, приведена в Коране (сура «аль- Кахф», 97-98); ее рассказывает, в частности, и выдающийся поэт Низами Гянджеви (1140-1202) в поэме «Искендер-наме». Западноевропейским авторам легенда об основании Дербента Александром Великим стала известна уже в середине XIII в. – ее приводит Гильом де Рубрук, посетивший город в 1254 г.56
По данным арабских авторов IX-X вв. (ал-Балазури, Ибн ал- Факих и др.) при Хосрове I на Восточном Кавказе было основано свыше 20 укрепленных пунктов – поименно названных в источниках городов, крепостей. Это крупное градостроительство было обусловлено не только военным противостоянием Ирана с Тюркским каганатом, но и в значительной степени их соперничеством в торговом посредничестве между Востоком и Западом, в стремлении контролировать караванные пути, рынки сбыта, международную торговлю шелком и другими товарами. О включении Дагестана и в целом Кавказа в орбиту экономического и культурного пространства Ирана свидетельствуют среднеперсидские надписи VI в. н.э., немалочисленные находки сасанидских гемм и серебряных драхм, керамических, бронзовых и стеклянных сосудов, драгоценной утвари. Судя по Данным письменных источников и археологическим находкам, сюда в большом количестве поступали знаменитые сасанидские ткани57.
С этого времени Дербент становится оплотом Сасанидского Ирана на Кавказе, важнейшим военно-стратегическим, административно-политическим, религиозно-идеологическим и торгово-ремесленным центром. В силу особой стратегической важности Дербента и определенного толерантного отношения к местному населению здесь были сильны позиции не только зороастризма – государственной религии Ирана, но и христианства, которое стало проникать на Кавказ, по меньшей мере, с начала IV в., когда Армения, Иберия (Картли) и Кавказская Албания официально приняли христианское вероисповедание. В 330-х годах проповедническую деятельность в Южном Дагестане вел св. Григорис Просветитель, здесь, в «большом городе Цри» (отождествляемом с высокогорным сел. Цахур), им была основана церковь, сюда были доставлены мощи св. Панталеона58.
Как сообщают Мовсес Каланкатваци и Мхитар Айриванеци, в Дербенте до 552 г. находился престол католикоса автокефальной Албанской церкви, а его дворец существовал здесь еще в начале VIII в.59, когда город вошел в состав Арабского халифата. Отсюда христианство проникало далее на север, в «страну гуннов», Хазарский каганат, где по данным письменных источников в VI-VII вв. вели проповедническую деятельность албанские епископы Кардост и Исраэл60. Эти факты находят и археологическое подтверждение – при раскопках в зоне Верхнечирюртовского городища (Беленджера), выступавшего одним из важнейших центров Северного Кавказа, были открыты остатки четырех церквей VI-VIII вв.61
С начала VII в. в период арабских завоеваний в Дагестан начинает проникать ислам. Первые отряды арабских воинов во главе со знаменитыми полководцами Салманом ибн Рабиа, Абдурахманом ибн Рабиа, Суракой ибн Амром, Абдаллахом Хабибом ибн Масламой, появляются у стен Дербента в 22 г. хиджры/642-643 г. Однако укрепиться арабам здесь сразу не удалось. Только с 22 по 31 г. хиджры по приказу халифов Омара и Османа было организовано не менее пяти крупномасштабных походов на Восточный Кавказ. И одной из главных стратегических целей арабских полководцев было овладение Дербентом – крупнейшим военно-политическим центром Кавказа, воротами в Восточную Европу. Баб ал-абваб – «Ворота ворот» – так называли арабы этот город, подчеркивая его значение. Окончательно закрепились арабы в Дербенте и Южном Дагестане после походов ал- Джарраха ибн Абдаллаха и Масламы ибн Абдалмалика (брата халифа Хишама) в начале VIII в. В наместничество на Кавказе Масламы, а с 732 г. Марвана ибн Мухаммада (будущего халифа) Баб ал-абваб превращается в главный опорный пункт Халифата на Кавказе, в важнейший административно-политический и религиозно-идеологический
центр. Сюда с покоренных областей поступали налоги и дань, стекалась военная добыча, здесь находилась основная часть арабских военных сил на Кавказе, отсюда шло победное шествие ислама. В правление знаменитого халифа Харун ар-Рашида (786-809) город особенно благоустраивается62.
С этого времени Дербент становится одним из крупнейших городов Кавказа и мусульманского Востока, важным торгово- ремесленным центром, что было в немалой степени обусловлено общим расцветом «арабской» торговли в Прикаспии63. В VIII – начале XIII в. активно функционировала торговая магистраль вдоль западного побережья Каспия, связывавшая страны Переднего и Среднего Востока с Восточной Европой. По этой дороге шел основной поток арабского серебра в Восточную и Северную Европу. На этот период приходится расцвет средневековых городов и городской культуры на территории Дагестана64.
Дербент – Баб-ал-абваб в VIII—XIV вв. – это крупнейший порт на Каспийском море, на Волжско-Каспийском пути65. По сведениям арабских географов, сюда прибывали торговые корабли из Джурджана (Гурган), Табаристана, Джилана (Гилян), Аррана, Хазарии, Руси, Волжской Булгарии и других областей циркумкаспийского региона. Сухопутные трассы связывали Дербент со всем Дагестаном, город выступал перевалочным пунктом для товаров «из Хазарии, Серира, Хайзана, К.р.дж, Руклана, Зерехгерана, Амика»66. Дербент в этот период выступал важнейшим евроазиатским центром товарооборота, транзита, передатчиком многих культурных достижений67. Среди иноземных монет, найденных в Дербенте и Дагестане, представлены монеты Сасанидского Ирана, Византии, Арабского халифата, маликов Ахара, Зангидов Мосула, Сельджукидов Рума, Зангидов Синджара, Эюбидов Египта, хорезмшаха Джалал-ад-Дина, ильханов- Хулагуидов, Джучидов Золотой Орды, Музаффаридов, Джелаиридов, Тимуридов и др.68 Уже с начала VIII в. наместники Баб ал-абваба начали чеканить в городе от имени халифов серебряные и медные мо- неты (дирхемы, фельсы), что подчеркивало политическое и экономическое значение города и отражало необходимость в пополнении денежного потока. Монетная чеканка существовала в городе на протяжении всего средневековья, и дербентские монеты, судя по местам их находок, имели хождение не только на Кавказе, но и в Юго- Восточной Европе, в Средней Азии, на Переднем Востоке.
В VIII—XII вв. Дагестан был включен в систему арабо-мусульманской цивилизации и культуры, а Дербент стал крупным центром этой культуры. Отсюда шло распространение ислама, мусульманской культуры и просвещенности, арабской письменности и книжности, здесь началось становление дагестанской литературной традиции.69 Не случайно в Дагестане, близ Дербента, обнаружена одна из древнейших в мире официальных арабских надписей, составленная в 176 г.х./792 г.70 Здесь уже в XI в. стали создаваться оригинальные исторические сочинения и религиозные трактаты – это, в частности, исторические хроники «Тарих ал-Баб», написанная неизвестным автором, возможно, влиятельным шейхом Маммусом ал- Лакзи ад-Дарбанди, и «Дарбанд-нама» (протограф), суфийская энциклопедия «Райхан ал-хака’ик ва бустан ад-дака’ик» («Базилик истин и сад тонкостей») теолога и мистика Абу Бакра Мухаммада ад- Дарбанди (XI – нач. XII в.)71.
Последнее сочинение упоминает в городе в числе различных ремесленников и торговцев шелковода, бумагоделателя и продавца книг, мыловара и др. Ремесленники были объединены в торгово- ремесленные корпорации-гильдии, во главе которых стояли начальники-раисы. Хроника «Тарих ал-Баб» упоминает раиса раисов (раис ар-руаса), который занимал в социальной структуре города одно из самых высоких мест. Торгово-ремесленная аристократия Дербента, известная в хронике под арабским именем а’йан ас-суфуф («знать [торговых] рядов»), в X-XI вв. обладала фактической властью в городе, влияние ее на политическую жизнь было столь огромно, что раисы неоднократно изгоняли из города не устраивавших их эмиров. Первый исследователь и издатель этого сочинения, известный востоковед В.Ф. Минорский верно подметил, что социальная структура Дербента этого времени напоминает строй Новгорода Великого72.
Те или иные ремесленники проживали в определенных кварталах. Для XI в., например, есть упоминание о квартале медников, и такое территориально-производственное деление сохранялось в городе еще в XVIII в. В этой связи следует отметить находки и производство в Дагестане и, в частности, в таком специализированном центре, как Кубачи, бронзовых котлов XI-XIV вв. хорасанского типа, а также бронзовых зеркал с изображениями сфинксов и арабскими благопожелательными надписями, известных, в частности, и по находкам их в средневековых городах Поволжья, Средней Азии. Первоначальным местом их изготовления была иранская провинция Хорасан – знаменитый средневековый центр художественной металлообработки.
Арабские авторы IX—XIII вв. (ал-Истахри, Ибн Хаукал, Балами, Идриси, Йакут) отмечают производимые в Дербенте льняные ткани и одежды, которыми славился город и которые находили широкий спрос в Азербайджане, Ираке, Фарсе, Кермане, Табаристане, Хорасане и других областях и странах. Неизвестный автор сочинения «’Аджа’иб ад-дунйа» («Диковинки мира») начала XIII в. сообщает о продаже в городе мехов бобра, соболя, белки. Через город на юг поставлялись мед, воск, шерсть, ртуть, красители (марена и шафран). Это был крупнейший на Кавказе центр работорговли.
В это время Дербент становится одним из центров исламского мистицизма, в Дагестане появляются различные суфийские школы, тарикатские братства, получают распространение сочинения известного мусульманского мыслителя Абу Хамида Мухаммада ал-Газали (1058-1111), у которого обучались многие дагестанские суфии73. Письменные источники донесли до нас имена многих шейхов, нескольких десятков ученых – выходцев из Дербента и Дагестана, которые постигали науки в ведущих научных центрах мусульманского Востока, в том числе в знаменитом медресе ан-Низамийа в Багдаде, и получили признание и известность в образованных кругах исламского мира. С одним из них в столице Золотой Орды – Сарай-Берке встретился известный арабский путешественник Ибн Баттута (1303-1377), который записал: «…среди шафиитских мударрисов имеется факих, достойный имам Садр ад-дин Сулейман ал-Лакзи, один из превосходных людей». Судя по нисбе, он являлся выходцем из Лакза, т.е. из Южного Дагестана.
В 1130 г. Дербент посетил испанский араб Абу Хамид ал- Гарнати, много путешествовавший по мусульманскому Востоку «в поисках знаний». Здесь он поселился у эмира Абу-л-Касима, вместе с которым читал книгу известного богослова-шафиита ал-Махамили, вел лекции по шафиитскому праву на арабском языке, а эмир переводил их на многочисленные дагестанские языки. А Закарий ал-Казвини (1203-1283) сообщает об основанном Низам ал-мулком в Захуре (совр. Цахур – райцентр Рутульского района Дагестана) – «главном городе страны Лакзан» – медресе, где переводили на «лакзанский язык» шафиитские трактаты. Дагестанские медресе выступали не только высшими мусульманскими школами, но и очагами образованности и культуры, в том числе книжной, постоянно поддерживавшими связи с исламским культурным миром74.
Вместе с тем при исламской доминанте в Дагестане сохранялись позиции христианства и иудаизма. По сведениям арабских авторов, правитель города Хандана (Кайтаг) придерживался трех вероисповеданий – «по пятницам он молится с мусульманами, по субботам – с евреями, а по воскресеньям – с христианами», в Семендере «у мусульман были мечети, у христиан – храмы, а у иудеев – синагоги», а жители Зерехгерана (Кубачи) «используют различные религии: ислам, христианство и иудейство»75. Сильны были позиции христианства в Серире (Авария), где распространялась грузинская культовая архитектура, письмо, создавались памятники аварской письменности на основе грузинской графики76. Дагестан был не только полиэтничен, но и многоконфессионален. В это время, в условиях тесных и разносторонних связей с окружающим миром, были заложены основы дагестанской толерантности.
Начало XIII в. ознаменовалось трагической страницей в истории многих народов Азии и Европы: объединенные под властью Чингиз-хана монголы начали огнем и мечом покорять одну страну за другой, превращать в руины цветущие города. «Не было от сотворения мира катастрофы более ужасной для человечества и не будет ничего подобного до окончания веков и до страшного суда», – писал современник этих событий арабский историк Ибн-ал- Асир. Вторжение иноземцев нанесло невосполнимый урон культуре, была подорвана экономика, нарушены региональные и международные связи с центрами Закавказья, Переднего Востока, Восточной Европы. Например, о последствиях монгольского завоевания Дербента сообщает Гильом де Рубрук – посол французского короля Людовика IX Святого к монгольскому хану Менгу, посетивший город в 1253 г. и записавший в своем дневнике: «…земля этого города считалась прежде за настоящий рай земной».
Бедственное положение усугублялось и ожесточенной борьбой между преемниками империи Чингиз-хана – монгольскими правителями Ирана (ильханы-Хулагуиды) и Золотой Орды. В результате военных действий особенно страдала приморская зона. Но, несмотря на периодические войны, Прикаспийская дорога и в это время сохраняла свое международное значение: ал-Умари сообщает о караванном пути от Баку через Дербент и Приморский Дагестан в Золотую Орду и далее в Китай. С этого времени «пальма первенства» среди средневековых городов Прикаспия постепенно переходитк Баку. И Джучиды, и Хулагуиды чеканили в Дербенте монеты, что подчеркивает сохранение им своего торгово-экономического значения; эти монеты имели хождение не только на Кавказе, но и в Юго-Восточной Европе и Средней Азии77.
Уже с XII в. европейские купцы стремились закрепиться в Крыму и на Северном Кавказе, утвердиться на торговых путях из Азии в Европу78. В конце XIII-XIV вв. западное побережье Каспия, приморский Дагестан и Дербент хорошо были известны итальянским, генуэзским и венецианским купцам. Об этом свидетельствуют составленные ими карты – анонимная карта 1351 г., «Каталонский атлас» 1375 г., карта братьев Пиццигани 1367 г. О генуэзских купеческих кораблях на Каспии, на которых перевозили шелк «желл», сообщает знаменитый путешественник, венецианец Марко Поло (1254-1324), посетивший Дербент в конце XIII в. Он же писал о городах Кавказа: «Много тут шелку; возделывают здесь шелковые и золотые ткани; таких красивых тканей нигде не увидишь». По сведениям Иосафата Барбаро (XV в.), товары из Дербента и Астрахани доставлялись в Тану, а оттуда на галерах – в Европу.
В X-XV вв. устанавливаются и упрочиваются связи Дагестана с Древнерусским государством. Русы, киевляне (куйаба) и славяне (сакалиба, славийа) уже в IX – начале X в. становятся хорошо известны арабским авторам, и один из путей этого знакомства, несомненно, проходил через Дагестан. Знаменитый арабский географ Ибн Хордадбех (ум. ок. 912 г.) писал, что купцы русов через город хазар Хамлидж попадают в Хазарское (Каспийское) море, высаживаются на любой берег по желанию и везут свои товары на верблюдах от Гургана (южное побережье Каспия) вплоть до Багдада. Очевидно, что русские купцы останавливались и в городах, Расположенных на дагестанском побережье Каспия – в Дербенте и Семендере. Под 377/987 г. впервые упоминаются русы в дербентской хронике «Тарих ал-Баб» – в этот год они на 18 судах приплыли к Дербенту на помощь эмиру Маймуну79. Позднее дружина русов составила его личную охрану, и эмир ими так дорожил, что на предложение религиозной элиты города обратить их в ислам или умертвить предпочел оставить трон и покинуть Дербент вместе с ними.
Под 6540/1032 г. Дербент – «Железные врата» упоминаются в Софийской и Новгородской IV летописях. В этот год «Улеп изыде из Новгорода за Железныя врата, и опять мало их прииде»80. Это известие находит параллель в «Тарих ал-Баб», сообщающей о совместном походе русов, алан и сарирцев (жители горного Дагестана) на Ширван в 423 г.х./1032 г. и «спаслись немногие»81. И в этой перекличке древнерусской и дагестанской летописей – отзвук былых тесных и разнообразных контактов.
В XV в. русские купцы уже активно плавали по Каспию, останавливались в Тарках (близ совр. Махачкалы), Дербенте. В середине XV в. неизвестный русский путешественник написал «Сказание о Железных вратах»82, а в 1466 г. в Дербенте и Тарках пребывали посол Ивана III Василий Панин, знаменитый Афанасий Никитин, торговые люди из Москвы и Твери.
В дальнейшем выход России к Каспию и контроль над Волжским путем ознаменовали новый этап взаимоотношений народов Дагестана и России, характеризующийся интенсивным ростом контактов во всех сферах жизнедеятельности – торгово- экономической, политической, культурной. Через Россию шло и общение Дагестана с Европой. Здесь побывали венецианцы Иоса- фат Барбаро (XV в.) и Амброджио Контарини (XV в.), англичане Христофер Бэрроу (XVI в.) и Антон Дженкинсон (XVI в.), немцы Адам Олеарий (начало XVII в.) и Георг Тектандер (XVII в.), голландцы Ян Стрейс (XVII в.) и Корнелий де Брейн (конец XVII – начало XVIII в.) и многие другие, вносившие свой вклад в диалог между Востоком и Западом. И в этом «разговоре» двух стран света заметное место отводилось Дагестану, занимавшему важное геополитическое положение на стыке Европы и Азии.
Шихсаидов А.Р,
Гаджиев М.С.,Давудов О.М
Библиография