Значение арабских источников в изучении истории и культуры народов Кавказа общеизвестно. Этим можно объяснить нынешний повышенный интерес к этим источникам, все новые и новые исследования, посвященные им, новые издания арабских текстов, резкое усиление собирательной и археографической работы. Сочинения арабских историков и географов IX-X вв. ал- Балазури1, ал-Йакуби2, ат-Табари3, Ибн Хордадбеха, Ибн ал- Факиха ал-Хамадани, Ибн Руста, ал-Масуди и других уже широко привлекаются (в оригинале или в переводе) при характеристике многих сторон хозяйственной и политической жизни кавказского общества. В последние годы к этим источникам прибавились исключительно ценные исторические сочинения Халифы ибн Хаййата(ум. в 854-55г.) и Ахмада ибн Асама ал-Куфи5 (ум. в 926 г.).
Арабские источники IX-X вв. дают ценную информацию и по истории раннесредневекового Дагестана. Они успешно использовались в разработке ряда актуальных вопросов истории и культуры — борьба народов Дагестана против иноземных завоевателей, политическая и экономическая жизнь, становление письменных традиций, развитие городов, проникновение ислама.
Сведения арабских авторов уже неоднократно привлекались при общей характеристике экономического развития раннесредневекового Дагестана6. В частности, было отмечено, что приводимый многими арабскими историками (ал-Балазури, Халифа ибн Хаййат, Ибн ал-Асир) перечень податей и повинностей, которыми в I половине VIII в. арабский полководец Марван обложил население горного Дагестана7, свидетельствует о немаловажной роли земледельческого (в основном — зернового) хозяйства. Отмечалось также, что оседлый тип хозяйственной деятельности прослеживается по упоминаниям о большом числе населенных пунктов — укрепленных («крепость», «замок») и неукрепленных («селений»). Привлечен и археологический материал, подтверждающий многочисленность поселений именно в период раннего средневековья. Показано, что письменный материал косвенным образом служит свидетелем различной хозяйственной ориентации равнины и горных районов. Равнинные районы не имеют «селений» (карйа), количество «крепостей» также малочисленно, в VIII в. — это районы, где кочевое или полукочевое хозяйство занимает монопольное положение. Предгорные же районы развивают, наоборот, оседлое земледельческое и животноводческое хозяйство. Сведения о сравнительной густонаселенности горных районов улавливаются из указаний, хотя очень редких, о количестве селений (в земле Хамзин «Марван разрушил 3000 их селений»)8, о количестве крепостей (Марван «продолжал завоевывать крепость за крепостью и завоевал все крепости страны Сарир, Хамзин, Туман и Синдан»). Значительная роль оседлого земледельческого хозяйства, дальнейшие значительные успехи в хозяйственной деятельности иллюстрированы на примере Дербента, ставшего к IX-X вв. крупнейшим торговым, ремесленным, административным цент| ом на Восточном Кавказе9.
Характеристика сочинений восточных авторов как источника экономических сведений о дагестанском обществе не входит в задачу данной статьи. В центре внимания будут вопросы, связанные с терминологией, структурой средневекового дагестанского города, социальным развитием, военно-политическими контактами и их последствиями (на основе сочинений историков Халифы ибн Хаййата, ал-Балазури, ал-Йакуби, Ахмада ибн Асама ал-Куфи, Балами).
Несколько слов о терминах, непосредственно «приуроченных» к Дербенту. У знаменитого арабского историка ат-Табари употребляется только термин ал-Баб10, он ни разу не прибегает к названиям Баб ал-абваб или же к персидской форме — Дербенд. Более того, у ат-Табари ал-Баб нигде не назван городом, везде мы находим общее «ал-баб», только один раз он решил подчеркнуть, что речь идет о «стране ал-Баб» («билад ал-Баб»). Одно это обстоятельство уже говорит о более широком понимании термина ал-Баб — это не только, собственно, город.
В персидской же переработке труда ат-Табари, принадлежащей Балами, название города связано с обеими традициями, персидской и арабской, — сначала по персидской традиции город назван Дербенд Хазаран, но затем Балами почти полностью переходит к традиции арабской, называя его Баб ал-абваб и редко возвращаясь к названию Дербенд.
…………………………………………………………………….
Как известно, представители арабской исторической и географической литературы часто отмечали трехчастное деление восточных городов: мадина (перс. — шахристан) — собственно город, он существовал в большей своей части еще до арабских завоеваний, а к X в. во многих городах опустел; кала (перс. — кухендиз) — цитадель, укрепленная часть города, место пребывания правителя и знати; рабад — внешний город, первоначально — предместье; в X в. во многих городах Ближнего Востока и Средней Азии центр городской жизни переходит в рабады|:.
Балами — единственный из всех раннесредневековых авторов, отметивший топографию Дербента и давший возможность говорить о его типичной для средневекового города структуре. Он выделяет собственно город, что между двумя дербентскими стенами — шахристан (а не весь город). Именно этот шахристан Маслама разделил на 4 части (кисм), отдав их жителям Дамаска, Куфы, Джазиры и Химса. В шахристане же Маслама распорядился соорудить зерновые склады и арсеналы. В шахристан вернулся Марван после похода в «землю Баланджар»13.
Что касается цитадели Дербента, то она называется как самостоятельная часть города — это кала, или хисар (т.е. крепость). Именно в цитадели, а не в городе вообще находилась «тысяча хазарских семей», когда Дербент был осажден Масламой. Балами так и писал: «В крепости (кал’а)Баб ал-абваба в это время находилась тысяча людей из тарханов, которых хакан оставил здесь»; или же: «затем Маслама вернулся в Баб ал-абваб. В крепости (кал’а) [города] была тысяча хазарских семей (хана)»14. Ясно пишет и ал- Куфи: «[Цари гор] отправились вместе с Масламой и достигли города ал-Баба, в крепости (кал’а) которого в это время находилась 1000 хазарских тарханов»15.
Когда же речь идет о городе в целом, то Балами применяет термин шахр, что равнозначно арабскому мадина. В Дербенде имеются также отдельные кварталы (кисм), названные впоследствии в дагестанских хрониках махалла16, или руб’ — у ал-Куфи17.
Таким образом, Балами дал довольно подробное описание раннесредневекового Дербента, отразив его многочастную структуру. К сожалению, эта особенность сведений персидского передатчика ат-Табари не была замечена исследователями и потому не отразилась в переводах текста Балами (немецкий перевод Б.А. Дорна и русский перевод П. Тяжелова)18. Не было учтено еще одно обстоятельство — термины дербенд и баб имели широкое значение. Дербенд — это не только город, но и путь, проход, а ал-баб — это чисто арабская передача слова дербенд. Поэтому, когда Сурака заставил «все дербенды заключить мир с условием защитить мусульман от всякого дербенда и всякого врага», или же когда Сурака «отправил в отдельный дербенд» правителей — сархангов, то вполне очевидно, что под дербендом следует понимать отдельные дороги, проходы, отдельные ущелья или даже группу населенных пунктов, связанных своим расположением с этими ущельями или путями.
После этого нет особой необходимости объяснять, как следует понимать слова Балами о том, что «Букайра ибн Абдаллаха Сурака послал в [один] город, находящийся в этом дербенде. Хузайфу ибн-Асада он послал в горы и города, расположенные напротив дербенд ал-Лана и дербендов хазар». После этого мы не найдем, может быть, путаницу в маршруте войск Масламы: Баб ал-абваб — Хуснайн — Баланджар — дербенд — Семендер.
Выше уже отмечалось, что ряд арабских авторов сохранил сведения о структуре Дербента. Сведения эти относятся к VII—VIII вв., т. е. к тому времени, когда под властью арабов он превращался в феодальный город, т. е. шел процесс преобразования военнополитического центра в административный, торговый, культурный, ремесленный центр. Уловить хронологические рубежи этого процесса не представляется возможным из-за отсутствия данных.
Значительную ясность внесло бы изучение состава и занятий населения города. Письменные источники не сообщают о процессе формирования этнического лица ал-Баба, нет данных о судьбе находившегося там иранского населения. Ибн Асам ал-Куфи пишет о хазарах (80 000 человек) в городе или 1000 хазарских тарханов в цитадели, о замене хазарского населения (конечно, частично) арабским. Укрепление арабской власти в городе, создание в нем при Масламе четырех кварталов (руб) с арабским населением, производство ремонтных работ и сооружение железных ворот и хранилищ для пшеницы, ячменя, оружия, «восстановление значимости» ал-Баба19— все это показатели важного процесса. Из города, выполнявшего в основном функции военного лагеря, ал-Баб превращался в город нового типа. Подвергаются изменениям городские стены, т.е. практикуется сооружение ворот. Ахмад ибн Асам ал-Куфи неоднократно пишет о воротах Дербента; при первом походе Масламы «хазары открыли одни из ворот города и вышли, убегая; впоследствии Маслама соорудил в стене железные ворота. В конце же VIII или в начале IX в. энергичная деятельность была развернута наместником Йазидом, который «с 40 000 человек [воинов] из Сирии, Джазиры, Ирака достиг город Баб ал- абваба. Он расположил здесь войска и привел в порядок укрепления города и его ворота. Затем он приказал возвести ворота и их построили… вдоль стены, которая доходила до горы, называемой ал-К.н.к. Первыми были ворота, которые именовались К-б.х.; ал- Б.р.днат; ал-Хамид, затем [были возведены) Железные ворота; Главные ворота (Баб Ваф); Ворота послов малые (Баб ар-русул ас- сугра); Ворота послов большие (Баб ар-русул ал-кубра), Ворота якорные (Баб Арса) и последние Ворота щедрого Мусы (Баб адар Муса)»20.
Все это было не простой акцией «по благоустройству» города, это были мероприятия, продиктованные изменившейся внутренней структурой, вообще статуса Дербента, превращавшегося в торгово-ремесленный центр. Арабское население здесь уже постоянный фактор, оно было не просто военным контингентом, а контингентом, связанным с получением феодальной ренты: «Иазид ибн Усайд разделил бывшие с ним войсковые подразделения для обороны Баб ал-абваба и горных проходов, заселил ими эти места и назначил для них нормы продовольствия, которые были еще при Омейядах»21.
Балами неоднократно сообщает о городах, крепостях, а также (хотя и редко) о деревнях. Наличие «городов» отмечено почти на всей территории Дагестана: Сурака посылал отряд в «города, которые были в горах Дербенда»; Хузайфу Ибн Асада послал «в горы и города, расположенные против дербенд ал-Лана»; как говорит дербентский правитель Шахрияр, «на той стороне дербендов… находится царство (падишах) и много городов, называемых Баланджар»; Маслама заключает мир с жителями многих «городов (шахр)»; войска Марвана дошли «до Семендера, одного из хазарских городов»; на пути в Сарир Марван осаждал город (шахр) Ш.к.; Баб ал-абваб обычно сопровождает термин шахр или мади- на.
Однако делается четкое различие между городом и крепостью: Баланджар — это «одна из хазарских крепостей (хисн)»; за Баланджаром Джаррах встретил какую-то крепость (хисн); в Ширване, по пути в Баб ал-абваб Маслама опустошает крепость (хиcap); местность Хуснайн названа «двумя крепостями» (кстати, возможен и перевод — «двойная крепость», как это сделал Зотенберг); Марвану приходилось брать крепости (хисн) ‘Ами и Хумран. Как видим, все эти крепости обозначены термином хисн и не причислены к городам.
Однако, арабы знают не только города (шахр, мадина), не только крепости или замки (хисн), но и города, имеющие свои крепости — цитадели как неотъемлемые части города. В этих случаях к крепости термин хисн не применяют, заменив его другим — кал’а, реже — хисар. Балами четок в своей терминологии. Дербентскую цитадель он почти всегда называет кала: «В крепости (кала) была тысяча хазарских семей».
На территории Дагестана кроме дербентской цитадели термин кала относится только к одному населенному пункту — это «город (шахр) Ш.к., являющийся сильно укрепленной крепостью (кала)». Балами дает подробное описание всех мероприятий Марвана, рассчитанных на захват этой крепости хитростью, и везде крепость названа кала. Характерно, что Ш.к. назван городом, но городом- крепостью. Видимо, речь идет о каком-то крупном населенном пункте, центре феодального владения, имевшем сильно укрепленную цитадель. Если опираться на описание похода Марвана, данное в персидском переводе ат-Табари (Баб ал-абваб — река ‘Ами (Гумик) — Сарир), то этот укрепленный город должен находиться за рекой Уллучай, но не доходя до территории Сарира.
Только в одном случае Балами не различает хисн и кала, а относит оба термина к одному и тому же пункту: Марван направился к крепости (хисн), называемой Х.мран, но в своей речи перед выступлением он говорит: «О воины! Каждый из вас, кто войдет в крепость (кала), тот получит тысячу динаров». Тут же Балами называет Х.мран «страной» — (билад) .
Если сопоставить все сведения об укрепленных пунктах, то можно прийти к предположению о необходимости отразить различие терминов хисн и кала при переводе текста: хисн понимается обычно как небольшой укрепленный пункт, или замок, а кала- более крупное оборонительное сооружение, крепость, вернее, цитадель в полном смысле слова, т.е. укрепленная часть феодального города или столицы феодального владения.
Знает Балами и другие категории топонимических наименований руста (рустак) и дих, но оба термина даны по одному разу, потому и говорить о них более определенно, чем о других терминах, не представляется возможным. Рустаком (руста) Балами назвал пункт, что близ Баланджара, а дих — близ Баб ал-абваба, скорее на территории Лакза, если учесть другие источники, повторяющие сведения Балами.
В арабской исторической и географической литературе термин рустак обозначает обычно не один населенный пункт, а группу, совокупность населенных пунктов, что-то вроде волости23. Дих же — это селение, деревня24, по своему значению этот термин впоследствии соответствовал арабскому карйа (селение)25.
При описании городов Дагестана Балами дал еще несколько весьма интересных терминов, характеризующих систему водоснабжения в раннем средневековье. Это термины: кяриз, хоуз, жой, чашмэ-и аб.
Кяриз упомянут только один раз и то не в прямом смысле, т.е. не в качестве подземной оросительной системы — так назван подземный ход, проведенный Марваном до крепости, которую ему не удалось взять с ходу. Термины хоуз, жой (или жей), чашмэ-и аб связаны с дербентской цитаделью: когда цитадель успешно противостояла осаде войск Масламы, то нашелся человек, который предложил свои услуги завоевателю. «Этот человек отправился к источнику (чашмэ-и аб), сооруженному еще Ануширваном, сыном Кубада и сказал мусульманам: «Копайте это место». Те сделали так и дошли до воды. Потом человек сказал: «Приведите баранов и овец, заколите их на том месте». Так и было сделано. [Кровь] протекла в воду, а потом в бассейны (хоуз) и водохранилища (жей). Когда этот человек узнал, что [испорченная] вода с кровью дошла до хоузов, он приказал отвести воду и направить её в реку»26.
В средневековой литературе Ирана существует богатая терминология понятий, связанных и искусственным орошением. Среди этих многочисленных терминов встречаются уже известные нам три, связанные с цитаделью Дербента: Хамдаллах Казвини (ум. в 1349 г.) в своем географическом описании Ирана называет среди терминов, относящихся к ирригации — чашмэ «ключ, родник, источник», хоуз «водоем, пруд». В одном из источников (XIV в.) встречается также жей «водоем, водохранилище»27.
Из текста Балами выясняется, что родник (чашмэ-и аб, букв, «источник воды»), обеспечивавший водой цитадель Баб ал-абваба, находился за городом, и вода оттуда по специальным каналам поступала в цитадель, где распределялась по цистернам и водохранилищам.
Балами — единственный автор, так точно описавший систему водоснабжения в раннесредневековом Дербенте, и его сведения вместе с данными других представителей арабской исторической и географической литературы помогут лучше понять и интерпретировать сохранившиеся в городе до наших дней памятники системы водоснабжения.
В трудах арабских историков IX в. получила достаточно яркое отражение военно-административная и земельная политика арабов. Еще при Ануширване в империи Сасанидов было учреждено несколько испехбедств. Арабы же создали вместо испехбедств наместничества28. В целях сохранения своей власти или же влияния на определенную территорию персидские правители широко практиковали привлечение различных северокавказских народов, в числе которых названы абхаз, банджар, баланджар, аланы. Но арабы в новых условиях не могли рассчитывать на повторение этой политики Сасанидов и уделили основное внимание привлечению на свою сторону населения завоеванных стран путем особой налоговой политики.
Сасанидские правители проводили колонизационную политику в северных районах империи, в частности, в районе Дербента, куда были переселены многие семейства из внутренних районов государства. Эту же политику проводили арабы, заселившие район Дербента сотнями арабских семей. И Сасаниды, и арабы одинаково успешно практиковали раздачу земель в завоеванных странах, особенно в пограничных областях, своим воинам или же переселившимся семьям. Даже в налоговой политике арабы следовали Сасанидам — они сохранили налоговую систему (взыскание поземельного и подушного налогов), которая существовала в их государстве29. Был только один пункт в политике Сасанидов, который арабы совершенно не признавали — это строительство оборонительных сооружений. Ни один из средневековых авторов не дает нам сведений о воздвижении арабами новых фортификационных сооружений на Северном Кавказе. Это свидетельствует о том, что арабы не признавали район Дербента устойчивой линией границы. Агрессивный характер действий на Северном Кавказе здесь проявляется с особенной ясностью.
Отношение завоевателей к завоеванным территориям обуславливалось особенностями захвата этих земель, которые делились на три категории:
1. Земли, завоеванные посредством оружия.
2. Земли, оставленные «неверующими» и перешедшие в собственность мусульман.
3. Земли, приобретенные вследствие капитуляции или посредством договора.
Первая категория земель подлежала дележу среди воинов (по шафиитскому толку); становилась государственным достоянием (по маликитскому толку); делилась по усмотрению халифа (по Абу Ханифе). Вторая же категория переводилась в неотчуждаемую государственную собственность или же становилась вакфной. Третья категория земель сохранялась за прежними владетелями, но при обязательном условии уплаты хараджа и джизьи30.
Арабские авторы зафиксировали факты заключения договоров предводителей арабских войск с местными правителями.
Во время первых арабских походов, возглавляемых Салманом б. Рабиа «жители Байлакана вышли ему навстречу, [прося] гарантий безопасности (аман) и предложив им поселение (т.е. размещение) мусульманского войска в городе и внесение податей (мал)»31.
Этот же военачальник послал своих представителей к владельцам гор, «…к нему прибыли малик Лакза, малик Филана, малик Табасарана, которые преподнесли ему провизию и подарки, заключили с ним договор о ежегодном внесении ему определенной контрибуции»32.
Другой арабский военачальник, ал-Джаррах, заключил с жителями Хасина «перемирие на условиях выплаты ими контрибуции и получал с них требуемое», позже жители Таргу (Бар’уфа) также «запросили мира», и ал-Джаррах удовлетворил их просьбу33.
Изнурительные для экономики областей Восточного Кавказа договоры широко практиковались при Марване. Жители Сарира и Тумана вынуждены были принять условия победителей. Правителю Сарира Марван навязал договор с условием внесения «500 гулямов и 500 невольниц со светлыми волосами, бровями и длинными ресницами, 10 000 динаров и 500 мудд провизии (та’ам) ежегодно, доставляемых в город ал-Баб»34. Затем Марван заключил мир с жителями Тумана с условием доставки ежегодно в город ал- Баб 100 пленных, 1000 голов скота и 1000 мудд провизии.
Хамзин-шах также был вынужден заключить с Марваном мир с условием предоставлять ежегодно в город ал-Баб 500 юношей и 500 мудд провизии, а Лакз 10 000 мудд провизии35.
По данным ал-Балазури правитель Сарира обязался доставлять, согласно договору с Марваном, в Баб ал-абваб 1500 юношей и 500 красивых девушек, 100 тысяч мудд зерна; жители Тумана — 150 девушек и 50 красивых юношей, 20 тысяч мудд зерна; малик Зерехгерана — 50 юношей и 10 000 мудд зерна; жители Хамзина — 500 юношей и девушек и 30 тысяч мудд зерна единовременно «с освобождением от доставок впредь»; владелец Синдана (Масдар?)- предоставить в один прием 100 юношей и девушек, 5 тысяч мудд зерна; жители Лакза 20 тысяч мудд; табасараншах — 10 тысяч мудд36.
Что касается текстов договоров первых арабских военачальников, прибывших в Дагестан, то сохранились они, как уже указывалось, только у ат-Табари, это охранные грамоты Утбы ибн Фаркада «жителям его равнин и гор» от 18/639 г., грамота Сурака, амиля Умара Шахрбаразу, жителям Арминии и ал-Армана; грамота Букайра «жителям Мукана»37.
Эти охранные грамоты, навязанные в первые годы арабских завоеваний, не конкретизируют объем хараджа и джизьи местного населения, но определяют перечень повинностей, которые местное население должно выполнять «в обмен» на гарантию жизни, неприкосновенности имущества, религиозной общины и соблюдения обычаев при условии уплаты джизьи, обеспечения постоя арабских войск и выделения для них проводников. Жителям Арминии и ал-Армана Сурака ибн Амр от имени халифа Умара гарантировал безопасность (аман) «их жизни, имущества, религиозной общины (милла), если они не будут совершать вредных поступков и не выступят [против]. Что касается жителей Арминии и ал-Абваба — пришлых издалека (турра) и оседлых (тунна), и тех, кто вокруг них, то он договаривался с ними, что они будут участвовать во всех походах и выполнять всякое дело, которое правитель (вали) сочтет благим. Кто согласен на это, тот освобождается от [всех] повинностей (джизйа), кроме призыва в войско (хашр), а призыв в войско — это замена их повинностей. [Если] в ком-либо из них не будет нужды и он остается [на месте], то на нем то же, что и на жителя Азербайджана по части повинностей, указания пути (дилал) и стоянки воина в течение [одних] суток. Но если же они не собраны [в войсках], то [все] это снимается с них, если же оставлены на местах], то берется с них»38 .
Ат-Табари приводит далее еще один договор, вернее охранную грамоту согласившимся платить джизью «Мукана из гор Кабха» от имени Букайра, «гарантируя им имущество, личность, веру (милла) и законы (шариа) при условии, чтобы каждый взрослый человек уплатил один динар или его стоимость, был искренен, указал дорогу мусульманину, предоставляя им стоянку в течение суток» .
Все приведенные выше сведения хорошо могут иллюстрировать политику арабов на завоеванных территориях — налоговую, отношение к местному населению.
Как известно, гарантии безопасности жизни и собственности жителей при условии уплаты налоговой подати (джизйа) и поземельного налога (харадж) обеспечивались для тех областей, которые мирно подчинились арабской власти. Завоеванные же области считались добычей победителей40. Ибн Асам ал-Куфи показывает, что эти теоретические положения практически не всегда реализовывались. Заключение «мирных договоров» с жителями Сарира, Гумика, Зерехгерана, Хамзина навели бы на мысль о добровольности этих дипломатических акций со стороны дагестанских правителей, если придерживаться буквы теоретических положений.
В действительности же мы наблюдаем иную картину, ломающую сложившийся трафарет об исходных факторах, якобы влияющих на то или иное отношение к сложившемуся образцу. Данные Ибн Асама ал-Куфи, как и сведения ал-Балазури, Балами и другие показали, что практика оказалась гораздо более «творческой», чем теория. «Мирные договоры» с гарантией жизни, имущества и веротерпимости при внесении хараджа и джизьи заключались в Дагестане именно с теми местными жителями и государственными единицами, которые оказали арабским властям ожесточенное и продолжительное сопротивление.
Хотя тексты договоров излагаются не всегда полностью, передаются, так сказать, в пересказе, их содержание вполне ясно; можно даже уловить разницу исходных обстоятельств первых договоров, заключенных от имени халифа Умара (634-644) и договоров, заключенных гораздо позже, в I четверти VIII в., наместником Арминии, впоследствии халифом (744-750) Марваном.
Первые договоры (их текст приводится полностью) заключались на «добровольных» началах с правителями тех областей Восточного Кавказа, которые изъявили желание покориться и добивались заключения мирного соглашения. В этом случае все шло по уже складывающейся традиции — уплата джизьи и хараджа41, признание таких повинностей, как предоставление постоя и проводников как бы компенсировалось обязательством завоевателей сохранить покоренному населению жизнь, имущество, право придерживаться старых, «своих» религиозных представлений. Налоги и повинности не регулировались по времени, т.е. носили фактически временный характер, погодное обложение еще не было известно.
При изучении истории Согда периода арабских завоеваний О.И. Смирнова обратила внимание на последнее обстоятельство: «В первое время, когда походы арабов носили характер набегов, в договорах с местным населением, видимо, еще не было статей, фиксирующих состав дани, к тому же не ежегодной, а единовременной и носящей характер выкупа»42. Впоследствии, когда власть арабов в завоеванных областях казалась более или менее стабильной, содержание договоров меняется, фиксируется не дань или выкуп, а систематическое взимание феодальной ренты.
Договоры Марвана отличаются от соглашений первых завоевателей (кстати, эти договоры не сохранились, они переданы в изложении)43. Марван обязывает, как уже указывалось, горских владельцев поставлять ежегодно гулямов и рабынь, большое количество зерна, вносить подати, также деньги (вернее, в переводе на деньги).
О.И. Смирнова обратила внимание также на различный «статус» рабов и рабынь, поставляемых различными областями. Так, например, Сарир должен был ежегодно поставлять 500 гулямов и 500 красивых девушек с черными волосами и бровями, то же было вменено в обязанность малику Тумана. Договор 48/716-717 г. с Гурганом предусматривал доставку «400 мужей, на голове каждого бурнус, на бурнусе поднос и серебряная чаша и шелковый платок». Согласно договору с Марваном арабы получали слуг и служанок. В приведенных договорах речь идет о разных категориях рабов: раб как рабочая сила; юные рабы — красавицы и красавцы для обслуживания гаремов и рабы-воины. Первые из них, судя по договорам, шли из Средней Азии, вторые — главным образом с Кавказа44.
Как известно, в Омейядском халифате существовало несколько городов, населенных осевшими здесь завоевателями45 и поставлявших основную массу воинской силы — это Куфа и Басра в Ираке, а также Дамаск, Химс и Киннисрин в Сирии, Фустат в Египте, Шираз в Иране, Мерв — в Хорасане. При этом главные иракские базы — Куфа и Басра имели свои «сферы влияния» в обеспечении войсками театра военных действий. Войска, сформированные из куфийцев, направлялись в основном в Хорасан и Мавераннахр, а басрийские на север — в Закавказье и районы Южного Прикаспия. Эта практика была господствующей за все время существования халифата46.
О времени первых арабских завоеваний на Северном Кавказе арабские авторы, в том числе и Ибн Асам ал-Куфи, предоставляют в наше распоряжение интересный материал о происхождении контингентов войск, посланных в этот район военных действий. В главе «О завоевании Арминии и убийстве Салмана ибн Рабиа ал- Бахили» Ибн Асам ал-Куфи сообщает о посылке правителем Сирии, Джазиры и пограничной области Муавией Хабиба ибн Маслами в Арминию. Узнав об огромном количестве воинов, Муавия, уведомленный об этом Хабибом, обратился к Усману, а тот — к Валиду ибн Укба, тогдашнему амилу в Куфе, чтобы тот собрал 10000 воинов из куфийцев и придал их Салману ибн Рабиа …Валид собрал куфийцев и призывал их организовать помощь сирийцам («братьям из Шама») в борьбе с войсками Византии (Рума). Было собрано 10 000 войск, отправившихся под руководством Салмана на помощь Хабибу ибн Маслама»47.
Впоследствии, как продолжает Ибн Асам ал-Куфи, «Салман ибн Рабиа и преданные ему иракцы» подчинили Арминию, прибыли в ал-Баб, обосновались в нем и оттуда совершили рейд до Йаргу и Баланджара.
Стало быть, при первых походах арабов посылка куфийских войск практиковалась и в районы Закавказья, и Северного Кавказа. Придерживались ли этой практики также и в последующем при Омейядах?
Ибн Асам ал-Куфи вносит ясность и в этот вопрос: Маслама приказал разделить город на четыре «четверти», т.е. квартала, заселив их жителями Дамаска, Химса, Палестины, Сирии и Джазиры. «Дербенд-наме» повторяет эти сведения, внося при этом некоторые существенные дополнения: в 115/733 г. Маслама заселил отдельные кварталы арабским населением, причем соответственно названию области именовались квартальные мечети. Таких мечетей было 7: мечеть Хадари, Палестинская, Дамасская, Химсская, Кайсарская, Джазирская, Мосульская48. Стало быть, арабские жители Дербента были выходцами из Палестины, Джазиры, из городов Дамаска, Химса, Кейсарии (Мадаин), Мосула. Дербент был превращен в своего рода город-лагерь с населением преимущественно из Сирии и Палестины. Иракские воины, в частности, куфийские, уже не названы. Выяснение этого обстоятельства весьма важно для определения позиции воинских контингентов при социальных движениях — ведь куфийские по происхождению части были антиомейядской и шиитской традиции44.
Как известно, захват добычи был одним из стимулов арабских завоевателей. Помимо захвата добычи, широко практиковалось также массовое обращение в рабство гражданского населения, захват военнопленных. Это положение может быть хорошо иллюстрировано многочисленными данными арабских авторов и местных сочинений. Как сообщает ал-Куфи, два карательных отряда, посланных ал-Джаррахом для наказания «земли Хадак» (Хайдак) и местности «в 6 фарсах от города ал-Баб» , вернулись с богатой добычей — 10 ООО лошадей и 3000 пленных. «Дербенд- наме» также сообщает об итогах этого похода: из Каракайтага карательный отряд (арабский) вернулся с 12 тысячами голов скота, с 2000 туманов серебра и золота и 700 пленными. Отряд, посланный в Табасаран, стал обладателем 40 000 лошадей, крупного рогатого скота, овец, 2000 пленных50. При походе ал-Джарраха «Баланджар с его имуществом, женщинами и детьми оказался в руках мусульман». Как сообщает Ибн ал-Асир, при Джаррахе, после взятия Баланджара, «каждый всадник получил по триста динаров, а (всех всадников) было более тридцати тысяч»51.
При халифе Хишаме (724-743) добычу, взятую у хазар, Хараши разделил между воинами. На каждого мусульманина пришлось 1800 динаров, не считая вещей и животных. Пятая часть добычи была отправлена халифу Хишаму.
Маслама отнял у хазар богатую добычу, «разделил её среди мусульман, после того, как изъял оттуда одну пятую часть». Когда Марван двинулся к Баб ал-абвабу, «с ним было в это время 40 000 с лишним пленных кафиров… Он написал Хишаму ибн Абд ал- Малику, извещая его об этом и послал ему пятую часть всего, что Аллах предоставил ему». Он же, захватив сильно укрепленную крепость в стране Сарир, уничтожил её защитников, «а женщин и детей, имущество их он разделил между своими сподвижниками». Только материал Ибн Асама ал-Куфи, если даже не привлекать другие арабские источники или же местные исторические хроники, иллюстрирует вполне наглядно последствия арабских завоеваний на Кавказе, в частности, в Дагестане — колоссальных размеров разрушения, огромный ущерб экономическим ресурсам страны, экономике народов в целом. Массовый угон трудящегося населения привел к разрушению производительных сил, сельское хозяйство пришло в упадок, хозяйственная жизнь оказалась на грани деградации. Многие города и села подверглись разрушению.
Арабским источникам принадлежит важное место в освещении вопроса о формах земельной собственности в завоеванных странах, системы военнопленных при арабах.
Вопрос о формах земельной собственности на Ближнем Востоке давно привлекает внимание исследователей, и его изучение отмечено значительными успехами, содействующими изучению истории общественно-экономических формаций, в частности, феодализма .
Дагестанская историография уже располагает трудами, специально посвященными вопросу о формах земельной собственности в раннем средневековье53. Однако вопрос этот настолько сложен, а сведения настолько отрывочны, что многие аспекты пока еще не изучены или изучены в самых общих чертах. К их числу относится и вопрос об икте, её содержании, практическом статусе. Проблема института икта лежит, в сущности, в основе решения вопроса о путях перехода к феодальному способу производства.
В Халифате институт икта имел различные формы: икта в виде бенефиция, перешедшего впоследствии в систему наследованных ленов; икта как отчуждаемая земельная собственность, икта в форме откупов.
В Дагестане в VII—VIII вв. арабы широко практиковали раздачу земель многочисленным воинам и арабским колонистам в районе Дербента или в Табасаране, но из источников мы не улавливаем правовой статус этих земель — были ли они причислены к разряду условных держаний или переданы с правом отчуждения, т. е. в качестве мулка.
Поэтому каждое новое сообщение по данному вопросу представляет значительный интерес. Ибн Асам ал-Куфи предоставляет в наше распоряжение несколько новых данных. Выше уже цитировалось сообщение о том, что наместник Иазид ибн Усайд установил многотысячным арабским колонистам в Дербенте «жалованье, ранее установленное им Омейядами».
Вероятнее всего, в данном случае речь идет о распределении части налогов, взимаемых с местного населения, об икте в форме бенефиция, может быть, в качестве вакфа, которым наделялись «добровольцы» в таких пограничных областях, как Дербент. Здесь мы имеем дело с условной формой земельной собственности (вернее получения части земельной ренты) за несение военной службы. Ибн Асам указывает, что эта форма, практика такого рода «жалований» имеет в Дербенте свои традиции («установил жалованье, ранее установленное им Омейядами»),
В 20/738 г. Марван ибн Мухаммад, будучи в Дербенте, взимал ежегодно с различных областей Дагестана следующие подати (харадж: с Кумука и (или?) Тумана — 100 гулямов и 100 невольниц, 20000 батманов пшеницы; с Кубачи — 50 невольниц, с Кара-Кайтака — 500 гулямов и 20 000 батманов пшеницы, с Кура и Мискинджи — 14 000 батманов пшеницы и 40 000 дирхемов, с Ширвана — 20 000 батманов пшеницы и 50 000 дирхемов. Все продовольствие собиралось в зернохранилища Дербента и по мере необходимости распределялось среди воинов, расквартированных в городе .
Здесь указано, что выделение части хараджа и джизьи было установлено еще Масламой. Действительно, он поселил в I четв. VIII в., как пишет ал-Балазури, «в город Баб ва-л-абваб 24 000 [человек] из Сирии, обязавшись выдавать им жалованье. Поэтому жители ал-Баба и до сего дня не позволяют ни одному амилу входить в город, если с ним нет денег, которые бы он распределил между ними»55. Здесь также имеем дело с распределением вакфных средств, выделяемых защитникам города. На эти же цели шли многочисленные налоговые поступления из внутренних районов Дагестана, о которых мы писали выше. В связи с этим представляют интерес слова малика Дербента, обращенные к Масламе: «к тебе собрались правители (малики) гор, [которые] приготовили тебе харадж». «Защитникам» границ ислама были, по всей вероятности, предназначены и налоги, которые через своих амилов наместник Йазид взыскивал с нефтяных и соляных промыслов в Ширване56.
Права арабского контингента, как правило, неоднократно обговаривались, что нашло отражение и в литературе. Ат-Табари сообщает, что в 126/743-744 г., «когда Марван послал Сабита вместе с Исхаком к жителям ал-Баба, он послал с ними к этим жителям письмо, в котором он извещал их о делах их пограничной области (сагр) и каково вознаграждение (плата) им для нужд их и их исламских центров (маракиз)»51
Контингент арабского населения (военного, а также гражданского) при Йазиде еще более увеличился. Халиф Мансур (754- 775) «велел выпустить 7000 из тюрем и собрать в разных областях много воинов, которых он отправил [против хазар], присоединив к ним рабочих и строителей, и построили они город Камах, ал-Мухаммадию, Баб-Вак и другие города, которые он обратил в опорные пункты для мусульман и куда поселил воинов»58. Гасан Алкадари добавляет, что эти 7000 мусульман были со своими семьями и они построили крепости в Рукеле, Кала-Суваре, Митаги, Мугатыре, Марага и Бильгади59. Речь идет о создании вдоль Горной стены системы центров (маракиз), опорных баз, с расквартированным там арабским населением. Как отмечает В.Ф. Минорский, термины маракиз и сугур («пограничные области») употреблялись в одинаковом смысле60. Он обратил внимание еще на одно обстоятельство: Йакут (1,438) сообщает, что в оборонительной системе Дербента были выделены специальные центры, защита которых была поручена одному из местных народностей (жителям ал-Лакза, Табасарана, Филана, ал-Лайзана, Ширвана)61.
Ахмад ибн ал-Куфи показывает не только процесс колонизации северных районов халифата, заселение сагров арабскими группами, но и не менее важный для феодализационного процесса фактор — перевод на землю категории пленных, создание земледельческих очагов вокруг крупных центров, таких как Дербент. Марван, по его данным, «двинулся к городу ал-Баб ва-л-абваб, с ним было в то время 40 000 с лишним пленных кафиров. Марван обосновал их в местности, называемой река ас-Самур до равнины земли ал-Курр». Ал-Балазури уточняет эти сведения: Марван поселил пленных хазар между Самуром и Шабираном, на равнине, в земле Лакза»62. Еще раньше Марван «напал на сакалиба, которые находились в земле хазар, взял из них в плен 20 000 семейств (ахл байт), затем поселил их в Хахите»63.
Вполне очевидно, что категория лиц, переведенная в сферу земледельческого труда, получила земельные участки, которые они обрабатывали. Условия, при которых все это реализовывалось, нам неизвестны. З.М. Буниятов справедливо отмечал, что «невозможно проследить динамику податного обложения и характер землевладения в этих странах, ибо мы не владеем пока ни одним местным источником с описанием характерных черт землевладения и землеиспользования при Омейядах (как это можно сделать в отношении тех провинций халифата, об истории, сельском хозяйстве и ремесле которых имеются специальные работы, например, источники по истории Сирии, Табаристана, Кума и т.д» 64
Названные выше земли относились, очевидно, к категории государственных земель или же дийа, переданных посаженным на землю пленным на арендных началах.
Имеется и другая категория землепользования и земельной собственности — определенные земельные участки, полученные на принципах условного держания (военного лена) или же с правом собственности (мулк, аллод). Следует различать две категории известий по этому вопросу: о мелких земельных наделах неэксплуататорского типа или же крупных земельных участках феодальных владений.
Первая категория немногочисленна: ат-Табари рассказывает о халифе Муавии (661-680), который «выделил им (жителям Куфи и Басры) их долю (насиб) из земель, захваченных в Ираке, Азербайджане (северо-запад современного Ирана — ALPAN365.RU), Мосуле и ал-Бабе… Ал-Баб, Азербайджан, ал-Джазира и Мосул — это [земли], захваченные жителями Куфы. [Муавия] перевел их к тем из них, кто переселился в Сирию, во время халифа Али»65.
Из текста неясен юридический статус земель, полученных арабскими воинами. Видимо, свои наделы (икта) воины получали из фонда мусульманской общины (государственный фонд), «из которого государство раздавало катиа частным лицам и племенным группам с правом распоряжения ими — наследования, купли и продажи, но при условии обложения налогом ушр и обязательной обработки»66.
Передача земель арабским переселенцам практиковалась и в других районах халифата. Так, например, при Аббасидах земли, захваченные у некоторых восставших армянских феодалов, передавались арабским переселенцам. По мнению А.Н. Тер-Гевондяна, эти армянские земли и владения «скорее были тем видом условного землевладения, которое называлось катиа. Государство давало воинам небольшие наделы земли с сидящими на ней держателями — крестьянами, в пожизненное владение на условиях несения военной службы»67. Тем не менее юридический статус этих земель остается все же до конца невыясненным.
Иногда в качестве икта передавались целые города и области. В 851 г. халиф Мутаваккил закрепил за Мухаммадом ибн Халидом (Шайбани) Баб ал-абваб с прилегающими областями в качестве икта (акта’а)68.
Большое значение имеет вопрос об отношении арабских завоевателей с местными правителями. По отношению к местным династиям «в общем арабы держались единой политики: в подчиненных областях они ставили своих правителей, которые распоряжались военной властью и финансами, национальные династии обыкновенно сохраняли свое существование и удерживали за собой гражданскую власть»64.
На завоеванных землях Ирана и Византии, к примеру, весь управленческий аппарат был сохранен без изменений. Ответственность за сбор налогов государство возложило на крупных земельных собственников местного происхождения70.
Традиция отмечает исключительное значение, которое арабы придавали отношениям с местными правителями. В Дагестане (исключая только район Дербента) арабы не практиковали замену местных правителей своими, арабскими, а местных правителей использовали в интересах укрепления своей власти. Ни при ранних походах, ни при наиболее интенсивном вторжении Марвана в глубь дагестанских гор — нигде нет сообщения о замене одного владетеля другим, все местные правители остаются на местах, принимают условия завоевателей. Им, по всей вероятности, и поручалось взимание и доставка ежегодных податей в распоряжение арабских властей. Известен только один случай, когда Марван отправил Туманшаха к халифу Хишаму ибн Абд ал-Малику, но затем он был возвращен на родину71.
В произведении Ахмада Ибн Асама ал-Куфи зафиксирована богатая социальная терминология. Неоднократно упомянуты малики гор, конкретно малик Лакза, малик Филана, малик Табаристана (Табасарана), малик хазар Арис ибн Б.сбас, малик области ал- К.р. (ал Лакза — ?), малик города ал-Баба, правитель (вали) Баб ал- абваба, малик хамзиншах (ср.: филаншах, табасараншах); к их же категории относятся термины хакан, сахиб Баланджара, сахиб ас- Сарир. «Второй ряд» социальной лестницы составляют: асхабы хакана, асхабы Хабиба б. Масламы, раисы гор, хазарские тарханы в Баб ал-абвабе, тарханы и влиятельные люди из подчиненных народов, абна ат-тархана\ встречаются и слуги сахиба Баланджара.
Термин малик означает царь, но в первые века ислама он прилагался преимущественно к немусульманским правителям . В Дагестане маликами названы все правители местных государственных единиц. Только по отношению к правителю Сарира применен другой термин — сахиб. В этом отношении гораздо богаче социальная терминология ал-Балазури. По его сообщению, Хосров I Ануширван, завоевав часть Восточного Кавказа, «пригласил …царей, назначил их, предоставив каждому из них шахство (над отдельной областью). Среди них хакан горы, а он сахиб ас-Сарир и называется он вахрарзаншах, малик Филана, а он филаншах, табасараншах, малик ал-Лакза с титулом джурджаншах, малик Маската … И назначил он сахиба Бухха над Буххом, сахиба Зири- карана над Зирикараном». Здесь арабский автор не применяет ко всем дагестанским владетелям одинаковой социальной терминологии: Сариром управляет хакан горы, Филаном, Табасараном, Лакзом — малики, Буххом и Зерехгераном — сахибы (владельцы) .
Ат-Табари почти всегда употребляет термин малики гор, подразумевая всех дагестанских правителей, взятых вместе, а когда речь идет о правителе Сарира, то применяется термин сахиб, переданный Балами словом мехтар. У Балами правитель Баланджара также мехтар, а местные сторонники арабов, которых Сурака «отправил в отдельный Дербенд или в города, которые были в горах Дербенда» названы сархангами14.
Неоднократно встречаемся с термином тархан — 1000 хазарских тарханов в Дербенте, «тарханы и влиятельные люди из подчиненных народов», тарханы хаканов. Речь идет, очевидно, о военнослужилой знати, предводителях небольших воинских подразделений. Такое предположение вытекает из сообщения «Истории Ширвана и Дербенда», относящегося к 1064 г. Владетель Сарира «послал свое войско с тарханами и батриками к воротам». Как считает В.Ф. Минорский, «владетель трона успешно нападал на хазар (Масуди, II, 42) и мог использовать пленных и наемников для своих экспедиций; термин тархан («свободный от налогов») мог применяться к их начальникам»75.
Термины: асхабы хакана и абна am-тархан, встречающиеся у ал-Куфи, различны по содержанию. Асхабы хакана (ср.: асхабы Хабиба ибн Масламы), это, по всей вероятности, наиболее близкий к нему военный состав, совет. Для аналогии с термином абна тархана («сыновья тарханов») можно привлечь ряд терминов из других известий: ал-Балазури пишет о сыновьях маликов (арабская передача слова шахзадаган «царевичи»), об особом самостоятельном слое между двумя категориями дихкан — дихканами-азимами и простыми дихканами76.
Иранский (сасанидский) термин vaspurhan, вернее его производная форма, передавался арабским абна ал-мулук, «в свою очередь приобретшим … терминологическое значение. Так арабы именовали и позднее членов знатных домов в Персии, в частности, Шираза, занимавших по наследству важнейшие чиновные должности»77. Абна ат-тархана у Ибн-Асама и означает, по всей вероятности, «члены знатных хазарских фамилий».
Что касается Балами, то у него привилегированная часть хазарской армии также названа широко известным термином тарханы, а приближенные дагестанских правителей впервые отмечены словом йар. Только один раз Балами называет податное сословие — раиййа (раййаты) — это в том случае, когда халиф Осман предписал Сайду поход на Баб ал-абваб, ибо «многих из раййатов испортило чревоугодие»78.
Шихсаидов А.Р.,
доктор исторических наук, профессор
____________________________________________
