К началу XVIII в. Закавказье оставалось разделенным между двумя крупнейшими ближневосточными государствами — Османской империей и Сефевидской Кызылбашской державой, которая включала в себя территорию не только современного Ирана, но также нынешнего Афганистана и часть современной Туркменской ССР. Положение различных частей Закавказья и формы их зависимости от турок и кызылбашей были неодинаковы. Западная Армения входила в состав Османской империи, Восточная Армения и Азербайджан представляли собой беглярбегства (крупные административно-политические единицы, на которые делилась держава Сефевидов). Восточногрузинские царства Картли и Кахети являлись вассалами иранских шахов, и их цари носили высший в сефевидской иерархии титул — вали (правители). Западная Грузия, за исключением южной части, отторгнутой от остальных грузинских земель и включенной в состав османских пашалыков (провинций), находилась в сфере турецкого влияния, хотя во внутренних делах ее правители считались самостоятельными.
Несколько десятилетий относительного спокойствия в Закавказье (с 60-х годов XVII в.) оказались лишь временным явлением. События начала следующего века ясно показали, что его народы не оставили надежды сбросить многовековое чужеземное иго. Самый ход их освободительной борьбы и формы ее во многом определялись особенностями исторических судеб армянского, азербайджанского и грузинского народов. В Армении, давно лишившейся своей государственности (причем исчезли даже крупные и средние армянские феодалы), сопротивление вылилось в форму народной борьбы против турецких захватчиков в 20—30-х годах XVIII века. В Азербайджане народные движения тесно переплетались с антисефевидской борьбой части местных феодалов, завершившейся в середине столетия образованием на территории Восточного Закавказья ряда независимых и полунезависимых ханств. В Грузии, сохранявшей свою государственность, борьба за независимость была тесно связана с судьбами отдельных грузинских государств. Общей же для всего этого региона была все более четко проявлявшаяся на протяжении XVIII в. ориентация на Россию.
В 1694 г. в Исфагане умер шах Сулейман. Столичная знать возвела на трон одного из его сыновей — Султан Хусейна. Нового властелина иезуитский патер Крусинский и другие современники-иностранцы характеризовали как пьяницу и самого глупого человека из числа всех, когда-либо правивших в Иране. Султан Хусейн вполне оправдал ожидания знати и полностью передал ей ведение государственных дел. Между тем казна давно уже пустовала: все, что попадало туда, немедленно разворовывалось алчными «столпами державы». Налоги были собраны за много лет вперед, а шахский домен, некогда дававший огромные доходы, не мог теперь содержать даже чиновников, им управлявших. В прочих областях государства местные правители давно вели себя как полусамоотоятельные царьки, делившиеся с центром скромной долей от своих доходов лишь тогда, когда их удавалось припугнуть. В 1698 г. молодой шах подписал указ о резком увеличении налогов и проведении в связи с этим всеобщей переписи податного сословия.
Во все места Сефевидской державы были направлены с военными отрядами понаторевшие в своем деле сборщики податей. О том, как действовали в Закавказье шахские посланцы, рассказывает тогдашний католикос Агвана[1] Есаи. По его словам, из Тебриза в Ганджу (ныне Кировабад) прибыл вазир Азербайджана Мирза Тахир в сопровождении 1 100 чиновников и вооруженной челяди. Эта толпа разъехалась по селениям, в каждом из которых собирали старост, духовных лиц и стариков; их водворяли в отдельные помещения и с их слов записывали сведения о достатках жителей села. Затем показания сличались и, если чиновники имели основания полагать, что кто-либо из опрошенных пытался ввести их в заблуждение, виновные подвергались унизительным н жестоким наказаниям. По словам Есаи, налоги выросли в 3 раза. Крестьяне в отчаянии покидали родные места, селения пустели. Но тогда последовали новые шахские указы. Один из них гласил, что райаты, покинувшие родные земли и прожившие на новом месте менее 12 лет, подлежат возвращению назад [2]. К тому же шах подпал под влияние шиитского духовенства, разрешил своим наставникам обрушиться с репрессиями на христианское население Закавказья, а также на часть жителей Азербайджана и Дагестана, исповедовавшую ислам в суннитской форме. И если налоги в основном ложились тяжким бременем на трудящиеся массы, то отказом от политики относительной веротерпимости своих предшественников новый шах настроил против себя также и феодальные верхи Армении, Грузии и Ширвана.
Первыми заволновались окраины, в том числе Южный Дагестан и прилегавшие к нему округа Азербайджана. На восточных окраинах Сефевидского государства начались волнения афганских племен. У последних Сефевидов практически не было дееспособной армии. Пожалуй, единственной реальной силой были небольшие отряды гулямов, предводительствуемые грузинскими принцами, служившими при шахском дворе. Даже кочевники, исконный оплот Сефевидов, теперь смотрели на них с пренебрежением, ярким примером чему служит возмущение в 1717 г. муганских шахсевенов (буквально — «любящих шаха»), о котором писал русский дипломат А. П. Волынский. Армянские мелики и духовенство также с трудом выносили действия иранских властей, унижавших и разорявших их. В апреле 1699 г. в деревне Ангегакот состоялось тайное совещание представителей армянского клира и сохранивших кое-где свои владения армянских феодалов. Участники совещания решили, что время компромиссов миновало и что от шахской тирании можно избавиться лишь с оружием в руках. Не полагаясь только на свои силы, собравшиеся снарядили посольство в европейские страны, чтобы просить помощи против Ирана. Во главе посольства был поставлен видный общественный деятель Исраэл Ори. На совещании стоял вопрос и о союзе с грузинами в борьбе против Сефевидов[3]. Посольство Ори выехало в Западную Европу и в течение нескольких лет посещало различные европейские дворы, безуспешно прося помощи. Интересы далекой Армении были чужды западноевропейским государствам. К тому же почти все они увязли в войне за испанское наследство. Убедившись, что реальной помощи на западе Европы ждать не приходится, армянские посланцы направились в Россию в надежде на то, что правительство Петра I прислушается к их просьбам: было известно о походах русских отрядов на юг, об успешных переговорах царского посольства в Стамбуле, о взятии Азова и появлении русского флота на Азовском море. Однако начавшаяся война России со Швецией и неудачи русских войск на ее начальном этапе помешали правительству Петра I оказать помощь народам Закавказья в те годы.
В главном из грузинских царств с 1703 г. фактическим правителем был Вахтанг VI (официально картлнйским царем до 1716 г. считался его дядя Георгий XI, служивший в Иране). Признавая себя шахским вассалом, а позднее даже приняв по настоянии Султан Хусейна ислам, Вахтанг, однако, будучи умным и дальновидным политиком, настойчиво изыскивал возможности избавить родину от иранского гнета. Первоначально он также возлагал надежды на страны Западной Европы, в первую очередь на Францию. В 1714 г. он направил в Европу посольство во главе с видным политическим деятелем и крупным ученым и писателем Сулхан-Саба Орбелиани. Людовик XIV принял грузинских послов, но дело дальше неопределенных обещаний не пошло. Не оказал реальной помощи Грузии и римский папа, хотя Орбелиани принял католичество и приобрел в Риме репутацию «очень стойкого» и «весьма преданного католика» [4].
Между тем приближался конец власти Сефевидов. Населявшие восточные окраины Сефевидской державы афганские племена в 1709 г. восстали и овладели сильнейшей крепостью, опорой шахов в этом районе — Кандагаром. Тогда Султан Хусейн в 1713 г. обратился за помощью к Петру I. Русское правительство было осведомлено благодаря закавказским посланцам о положении дел в Иране, но решило получить более точные сведения о внутреннем состоянии Сефевидского государства, а потому в Иран было направлено посольство А. II. Волынского. Оно проехало Закавказье и убедилось, что этот край был вконец разорен и там почти повсеместно назревали возмущения. События не заставили себя долго ждать. На сей раз всколыхнулись северные области Азербайджана и Южный Дагестан. В 1718 —1719 гг. в Ширване, где антисефевидская оппозиция не исчезала, объявился некий Хаджи Дауд, человек незнатного происхождения[5]. Он умело использовал недовольство народных масс гнетом Сефевидов, а также религиозные противоречия между суннитами Ширвана и Дагестана и официальной шиитской церковью. Затем им была установлена связь с соседними дагестанскими владетелями в надежде на помощь из «страны гор», прежде всего от одного из глав антииранской коалиции в Дагестане, кази-кумухского Сурхай-хана.
Первоначально, однако, успех не сопутствовал Хаджи Дауду, и в 1719 г. он попал в тюрьму, но вскоре сумел бежать оттуда и начал открытую вооруженную борьбу с шахскими властями. Движение, возглавленное им, носило сложный и противоречивый характер. С одной стороны, руководитель восстания в Ширване выступал против гнета иранских властей и тем самым защищал интересы народных масс с другой — он ставил задачу создания независимого или по крайней мере полунезависимого княжества для себя лично. Его планы в конце концов пошли вразрез с интересами большинства населения Восточного Закавказья. В своих действиях Хаджи Дауд попытался получить поддержку в России, но русские власти находились в то время в дружественных отношениях с Сефевидской державой. Тогда Хаджи Дауд отдался под покровительство Османской империи. Окончательный перелом в его политической ориентации произошел после 1721 года. Летом отряды Хаджи Дауда и его дагестанских союзников овладели главным городом Ширвана Шемахой, разграбили шемахинские караван- сараи и склады купцов. Русские торговцы понесли от этого грабежа материальный ущерб на сумму в несколько миллионов рублей. Потерпевшие пожаловались Петру I, а поскольку война со Швецией закончилась, царь, стремясь предупредить турецкую агрессию в Закавказье и Иран и учитывая сильную прорусскую ориентацию в Закавказье да к тому же просьбы шаха, отправил военный отряд в «Персидский поход».