Часть VI
Бей, топчи, сжигай!
Одновременно шло восстание ахтынских, кюринских и кубинских лезгин в Кубинском уезде. С объявлением войны из урочища Кусары ушел в поход полк к границам Турции. В Кусарах остался только один батальон и взвод артиллерии. Кази Ахмед решил взять Кусары сходу и, чтобы воодушевить лезгин, он рассказал им, что имел видение, где ему явился сам пророк, и что он объявил ему, что горцы возьмут Кусары без труда. Лезгины смело пошли на приступ, но первый картечный выстрел сложил десятки горцев, и они вынуждены были отступить, едва успев подобрать тела своих убитых товарищей. Второй приступ, хотя и погубил часть солдат, все же кончился неудачей для горцев. Часть восставших лезгин видели у города Куба, которые подходить близко к городу не осмелились, грабя, как и в Дербенте, только окрестные кутаны и сады. С первых времен покорения Закавказья русскими Куба считалась местом управления Дагестаном. Полки расположены были в т.н. Новой Кубе, в 12 верстах от старой, на берегу речки Кусары. Семейство правителя Кубы до войны еле набирало дам на французскую кадриль. Теперь же, с уходом полков на турецкую войну, оставалась здесь горсточка воинов, опасавшаяся за свою жизнь, ибо к октябрю восстание дошло и до Геогчая Бакинской губернии, где жили этнические дагестанцы.
11 сентября Кубинский уездный начальник Розляковский получил письмо от управляющего Бакинскою губернию, что Дербент находится в опасности и что восстание в Дагестане может перекинуться и в Кубу, куда из Баку было направлено 500 казаков. Через два дня сюда прибыл начальник Кюринского округа капитан Бейер, медик Кебордо и один из наибов Казиев, которые прибыли окольными путями к почтовой станции Ялома, затем в Кусары, а оттуда в Кубу. Они сообщили о положении дел в Кюре и Ахтах.
Начальник Кусарского полицейского участка подполковник Корганов, из армян, хорошо знавший лезгинский язык, донес уездному начальнику, что жители сел. Хазры, подпоручик Гасан-бек сын Агакши-бека, старшина молла Меджлюм сын Веледа, утвержденный мулла мечетьского прихода молла Абдурахман сын Кази и житель сел. Укур молла Бедал сын Гамида донесли ему, Корганову, о восстании в Кюре и волнении в Ахтах.
Через день, 14 сентября, несколько отрядов восставших перешли через р. Самур в Кубинский уезд, сожгли хутор Ширванского полка возле Яломинской почтовой станции и напали на Самурскую станцию. Но урядник земской стражи Гаджи Бала сын Амир Аслана успел спасти смотрителя станции, команду всадников, всю прислугу станции и почтовых лошадей, которые затем им были доставлены в Кубу.
Центр восстания сместился в Кубинский уезд. В Самурском округе в этот день рутульский Гасан-хан получил письмо от Абдул Меджида, в котором тот советовал ему присоединиться к правоверным, для которых, якобы, настал золотой век и сообщал, что все мусульмане объявили «газават», а генерал Комаров срочно послал для солдат Ахтынского гарнизона две бочки спирта, чему они, конечно, очень обрадовались.
Восставшие в Кубинском уезде жгли и грабили станции, хутора полков и мареноводов — армян, евреев, русских и шиитов. Многие богачи из них выехали со своим багажом из Кубы в Баку. Одновременно из Баку в Кубу был прислан Ширванский полк. Начальство знало, что все сведения о том, на чем именно основали лезгины надежды свои на успех восстания, сводились к тому, что русских войск не только нет во всем Закавказье, но нет и в России, т.к. все русские солдаты, якобы, перебиты «двужильными турецкими аскерами». Это навлекло ужас на население Кубы, и оно стало требовать оружие и порох. Лезгины Кубы и уезда, однако, не замедлили последовать примеру кюринцев, и стали нападать группами на хутора, принадлежавшие христианам.
Со стороны Кубы выехали чиновники с командами в разные селения для поимки виновных. Последние поторопились разойтись по домам. Их примеру последовала и большая часть кюринцев. Остальные же кюринцы продолжали активные действия в Кубинском уезде до тех пор, пока 17 сентября помощник уездного начальника Гасанбеков и Корганов настигли в урочище “Гевдушан” между Худатскою и Яломинскою станциями 16 восставших, из которых один был убит при сопротивлении, остальные были отправлены в Кубинский тюремный замок. Тело убитого было предано земле у г. Куба. Все они оказались жителями сел. Юхари-Яраг. Этим закончился первый этап восстания в уезде, продолжавшийся с 14 по 17 сентября.
22 сентября другая, более сильная партия кюринцев, собравшись между Мугерганом и Койсуном, напали на урочище Кусары, куда были направлены тысячи солдат, казаков и 5 орудий. Три конных отряда восставших, каждый с особым значком, произвели несколько выстрелов по казакам и убили семерых, но во время переправы через р. Самур залп казаков заставил их вернуться обратно.
Все говорили, будто бы приехал сын Шамиля в сопровождении 200 пашей, но спокойствие в Кубинском уезде с 18 сентября по 4 октября не нарушилось ничем, а видные люди из Хазров систематически сообщали Корганову о положении дел в Самурском и Кюринском округах.
1 октября вечером в Хазрах прошел большой сбор жителей окрестных селений, выражавших смятение по поводу трехтысячного собрания лезгин, видневшегося за Самуром и ликовавшего при кострах и зурне после пеших и конных учений, которыми они явно занимались в тот день. Тогда хазринские почетные лица выразили начальству негодование по поводу дерзости кюринских повстанцев.
Вместе с тем в кюринском повстанческом лагере шла неурядица вследствие происков одного из главных коноводов кюринского восстания — кабирца Гаджи Мурада, который стремился быть «ханом» вместо Магомед Али-бека. Последний успокоил волнение тем, что утром 3 октября приказал половине восставших двинуться на встречу Дербентскому отряду, будто бы тогда вступившему в район Кюринского округа, а другой половине — оставаться в сел. Хазры, чтобы оберегать кюринские аулы от войск с юга.
Благоразумные из представителей местного кубинского общественного мнения еще тогда откровенно высказывали свое убеждение, что если не последует вторжения лезгин из Дагестана в Кубу, то жители их района останутся спокойными. Общество слишком было возбуждено слухами о турецких войсках, орудиях и пашах. Свидетельством чего было то, что мошенникам отдали своих буйволов и арб с высокими колесами, якобы, для переправы через Самур тяжелых турецких пушек.
Кюринцы и самурцы на рассвете 4 октября окружили находившийся в Хазрах отряд Ширванского полка с орудиями и 150 казаками. Отряд с потерями вышел к сел. Пирал для занятия высот. Кюринцы, самурцы и кубинцы приблизились к войскам с целью отрезать их от Кусары, для чего двинулись по глубокой лощине у сел. Хиль. Царская колонна решила отступить в Кусары. Во время отступления начальник колонны обратился к пиральцам, толпившимся на улицах, с просьбой дать ему подводы, но они, ссылаясь на опасность, угрожавшую их имуществу со стороны самурских лезгин, сказали ему, что весь скот их угнан за селение на пастьбу и они ничем не могут помочь.
Едва уездный начальник после разговора с пиральцами присоединился к колонне и она выступила из сел. Пирал, как из лощины раздались выстрелы лезгин. Эта перестрелка продолжалась вдоль урочища Кусары на протяжении 22 верст, погибли десятки солдат. В местах скопления горцев также взрывались фанаты. Местные селения пропускали отряд, но едва он выходил за черту каждого из них, как там уже появлялись восставшие, стрелявшие по отряду.
В то смутное время много было слухов, предсказаний, глупостей. Так, мулла объяснил Кази Ахмеду, что, если тот увидел сон, когда он с трудом брил бороду и не до чистоты — значит, все это предприятие тщетно.
Властям Кази Ахмед, конечно, был известен. В документах царских военачальников он характеризуется, в частности: «Житель сел. Акты, милиции штабс-капитан Кази Ахмед бек, известный как человек нетрезвого поведения и недобросовестный. Начальство Самурского округа в последние 14лет отказывало ему в постоянных просьбах об определении на службу. Кази Ахмед, хозяйство которого было совершенно расстроено, решил, что настал удобный момент, чтобы выступить на сцену…».
Его сын Гаджи Мурад, прибывший к тому времени в Ахты из Петербурга, где он служил в конвое Его Величества, усердно рассказывал легковерным лезгинам, что все русские солдаты, не только Армии, но и Гвардии, до того перебиты турецкими войсками, что ни в столице, ни во всех других городах, через которые он проехал, нет ни одного русского солдата.
Поручив сыну Гасану управлять Самурским «ханством» (какового никогда не было), сам направился к сел. Цухул, узнав о происках кабирца Гаджи Мурада, желавшего стать преемником кюринского «хана» Магомед Али, он послал сказать последнему, под угрозою замены Гаджи Мурадом, чтобы кюринские повстанцы готовились к переправе через Самур для смелого нападения на колонну войск у сел. Хазры, т.к. сам он со значительными силами двинется в тыл колонны, чтобы отрезать ей путь в урочище Кусары и затем — идти в Кубу.
Это требование, как рассказано выше, с увлечением было встречено кюринцами, решившими исполнить таковое на рассвете 4 октября. Того же числа Кази Ахмед приблизился к сел. Пирал с присоединившимися к нему жителями тех селений, через которые он прошел. Они тоже участвовали в нападениях на колонну царских войск.
Восстание в Самурском округе, появление Кази Ахмеда и весть о том, что самурские восставшие составляют авангард уже приближающейся турецкой армии, вынудили кубинских лезгин заявить себя на стороне восставших, чтобы избегнуть жестокого немедленного наказания в случае их отказа в содействии. Ужас, наводимый Кази Ахмедом, рубившим головы «изменникам» его дела, и сожжение селений были главными двигателями его единомыслия с восставшими.
Но и в той ситуации 14 человек из населения Кубинского уезда тогда уже посылали наместнику адрес с выражением не только личных чувств своих, но и полной готовности всячески заботиться, чтобы восстание не перекинулось на остальные части уезда.
Проживавший в Кубе ахтынец — серебряк Аким сын Омара отправился в Старый Худат к находившимся там «ханам» со словесным заявлением. Затем пошел с письмом, предварительно прочтенным уездным начальником. Чтение письма до того рассердило Кази Ахмеда, что он, побив Акима, сперва хотел казнить его, но затем арестовал до конца восстания.
Абдулгамидов Н.А
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
⇓
