⇐Часть III
Часть IV
Бей, топчи, сжигай!
«Бей, топчи, сжигай!», — кричали беки и муллы. То же кричали царские власти в Петербурге и Тифлисе, агитируя христиан против Турции. Когда русские войска взяли Баязет, его новый комендант Хвощинский написал письмо, где сообщалось, что турецкие башибузуки во главе с Кази Магомедом, членом свиты султана, «поймали всех армян и, налив в корыто молоко, после сыра оставшееся, коим кормят собак, и, побив кошек в ауле, поклав их туда же, да также из отхожих мест положив туда навоз, тех избивали, стали кормить им под угрозой смерти и насильничали их женок. Претерпевшим армянам, кои плакали, говоря мне это, я обещал заступу от российского воинства».
Русский военный отряд отправляется в горы
Не исключено, что Кази Магомед рассчитывал отобрать у русских обратно Баязет, а позже — Эриван, где всего две роты солдат. Только бы выбраться за Аракс, а там молодой полководец с черной бородой придет в Дагестан вместе с черкесами, курдами и переселившимися в Турцию дагестанцами.
Это было в мечтах Кази Магомеда. А в действительности Дагестан уже бурлил. Вот что рассказывает очевидец о начале восстания в Южном Дагестане:
«Что было бы, если б у поднявшихся горцев вожди были искуснее и решительнее, когда в Дагестане из-за турецкой войны находилась лишь горсть наших войск. Легко придти к тому заключению, что дело наше висело на волоске и что только чудом удалось избежать катастрофы. ..
Из Царицына на пароходе отправился в Дербент, где волны хлестали в бока шхуны….
Я рано утром пошел бродить по городу. Тысячелетняя стена, ниже крепости — тесные татарские сакли, еще ниже — русская часть города.
На берегу города — нижние укрепленные казармы, кругом сады, жаркое солнце. Затишье царило в городе, как после оказалось — затишье перед бурей. В это время кровь лилась под Плевной и на Шипке, каждый день получали телеграммы, одна другой запутаннее и не утешительнее.
Между тем в городе с весны ходили слухи, что окрестные лезгины дождутся только уборки хлеба, а там поднимут знамя «джегата » и тогда плохо будет всем «гавурам».
Тревожные слухи начали понемногу оправдываться. Первые известия о ненормальном положении края стали привозить межевые землемеры. Отправляясь каждое лето в горы на топографическую съемку страны, они внимательно приглядывались к нравам горцев и привозили такого рода факты: скрытность, натяжка, косые взгляды, сходки, где брань и угрозы «гавурам», пожелания успеха султану. Наконец землемеры видели и приготовления к восстанию: усиленную работу кузнецов по изготовлению оружия…
Вдруг в 20-х числах августа на Салтинском мосту близ Гуниба неожиданно напали горцы, ранив нескольких, обезоружив остальных, быстро исчезли… Затем получено известие о Казикумухской резне — весь гарнизон вырезан… Страннее всего то, что казикумухцы издавна считались самыми надежными из горцев. На другой день в ауле Байты собралось большое скопище мятежников. Затем и соседние аулы присоединились к восстанию. Их уцмий Мехти жил в Дербенте, часто посещал клуб… Это был молодой человек роста выше среднего, с самою заурядною физиономией, с черной бородой…
Турецкие эмиссары, возбудив его честолюбие льстивыми обещаниями султана, или из-за ложного патриотизма, увлекли его идеей освобождения своей родины… Треть его полчищ была вооружена кремневыми винтовками, меньшая часть сидела на конях, окрестное население аулов вооружалось только кинжалами и дубинками.
В Дербенте можно было набрать ополчение из татар, но они в этих затруднительных обстоятельствах держались особняком. Купцы прятали товары, отправляли поближе к судам. В еврейском квартале стон стоял от криков сынов Израиля. Некоторые отправлялись в Баку. Офицеры, чиновники тоже собирали свои семьи и отправляли пароходом в Астрахань. Татары, армяне, евреи, русские (ремесленники и царские чиновники) несколько раз получали ложные известия о том, что лезгины уже ворвались в город и тогда в паническом страхе бросались они к лодкам, но известия оказывались ложными и все снова возвращались на свои места. Появился пароход, лодочники начали драть неслыханные цены за перевоз с берега на пароход. Брали по 5 — 6рублей с человека за переезд, в обыкновенное время стоящий 10 коп. Мужчинам запрещено было уезжать из города, но на пароход проскользнуло изрядное число армян и евреев. Дербентский градоначальник в тот же день послал в Баку телеграмму, прося выслать военный пароход. В то время в Дербент незаметно вошли 300 солдат из Маджалиса во главе с начальником Кайтаго-Табасаранского округа. Это значительно подкрепило Дербентский гарнизон, но это еще более ободрило горцев, говоривших, что «русские отступают, значит, боятся нас!»
Сознание опасности щемит сердце, волнует кровь, — в одно и то же время жутко и хорошо…
В еврейском квартале вдруг поднялся крик: «Ай, душман, ай, душман!». Сколько тогда ложных тревог было…
Устанавливали орудия на городские стены: одно — на северную, другое — на южную. На досуге солдаты поели все яблоки, найдя себе и здесь развлечение.
Недостатка в припасах у нас не было, т.к. два раза в неделю приходили срочные почтовые пароходы, которые привозили и муку, и порох, и газеты, выписываемые клубом. Все жили общими интересами, сознание близкой опасности невольно сплачивает общество в одну дружную семью.
Телеграфные проволоки и почтовые сообщения, соединяющие Дербент с Шурой, были порваны. Правда, мы знали, что по дороге к Дербенту выступил из Шуры отряд полка Тер-Асатурова. Из Дербента была послана просьба о помощи в Красноводск…
Помню, в какой восторг привело нас известие о том, как князь Накашидзе разбил горцев под Левашами…
Но горцы жгли и разоряли дачи, кутаны, имения, лезгины портили все вокруг Дербента, грабили и рубили сады, рыбные ватаги, угоняли скот, убивали русских, евреев и армян.
…Пароход из Баку привез роту местного батальона. С этим же пароходом приехали чины народного управления Кюринского округа: начальник, его помощник, доктор, адъютант. На дороге их ждала засада лезгин, но они счастливо избежали ее, объехав по другому пути, и через Кубу приехали в Баку. Отсюда на пароходе добрались и до Дербента.
Затем пришел пароход с солдатами из Красноводска. Время серьезной опасности миновало, открылись лавки. Сам начальник области возглавил дивизию, прибывшую с Волги. Приходилось усмирять восставшее население Кюринского округа, освободить из блокады крепость Ахты, которую осадило возмутившееся население…
В полной уверенности, что все российские войска ушли в Турцию, горцы смело действовали в начале восстания: но, по их же картинному выражению «у «белого»царя солдаты выросли из земли, если бы мы знали это, то не думали бы о восстании».
Летучий отряд во главе с генералом Комаровым следовал по Табасарану. Во время сражения доктору в спину попался кусочек гвоздя, но не имел силы, он только оцарапал кожу: не имея свинца, горцы пользовались всякого рода допотопными изделиями…»
Восстание табасаранцев во главе с Умалат-беком, Аслан-беком и Рустамом Кадиевым потерпело поражение у селений Великент и Дювек.
Однако отражение турками русского наступления произвело перелом в военных действиях. Лорис-Меликов телеграфировал главнокомандующему кавказской армией Михаилу Николаевичу: «Война в здешнем театре принимает серьезный оборот, могущий весьма отозваться на силе нашего владычества на Кавказе». Стало известно, что армия Мухтар-паши подошла вплотную к русской границе, к сентябрю турки заняли всю Аджарию.
В Кюре восстание началось с Кабира — обворовали имущество сбежавших чиновников. После этого кюринцы избрали главарями восстания: из селения Курах наиба Магомед Али Гарунбекова; подпоручика, котур-кюринского наиба Али Куралиева, ярагского Исмаил Эфенди. Первые двое позже стали «ханами»: один — Курахского, Гюнейского и Котур-Кюринского участков, а второй — Южнотабасаранского участка. Кадий Кюринского окружного суда Исмаил Эфенди попал в число активистов восстания из-за большого личного авторитета среди населения. Кроме того, все помнили его отца — Магомеда Ярагского, человека непререкаемого авторитета среди горцев.
В Ахтынской стороне под главенством новоявленного хана Кази Ахмеда восстанием верховодили его сыновья Гасан, Гаджи Мурад, кадий Абдул Халиф из Ахтов. Все они собрались в местности «Мухан Никер», затем в сел. Кочкар, куда пригласили и хазринского Гасан-бека. Дали здесь клятву верности.
Восставшие в Кюре напали на русские части, были жертвы с обеих сторон, затем повстанцы рассеялись. Через несколько дней Магомед Али из Касумкента перебрался в Курах в сане «хана». Ханом кубинских лезгин был объявлен Гасан-бек.
Воспользовавшись ситуацией, многие разбойники и воры стали правителями селений. Вот как Алкадарский пишет об этом:
Мазан-злодей в Заза стал,
Судьей Самед в Яраге стал.
Ханом Хакикента стал Устар,
В Кабире стал Вали, как царь.
В Испике Исрафил Хункяр…
Иные завладели помещением окружного управления и суда:
Афат и Шахнамаз ведут
В управе протоколы тут…
Тем временем уже шли слухи, что турки во главе с сыном Шамиля уже пришли в Гимры. В гюнейскую местность пришли семь загорелых персов (гьамшери) и объявили, что тяжелые турецкие пушки через р. Самур можно перевозить только с помощью буйволов и угнали целое их стадо на юг. Для пущей убедительности мошенники составили и списки легковерных, кому, якобы, будут обязаны турецкие начальники (акимы). Разумеется, лезгины больше не увидели ни буйволов, ни высоко колесных арб, ни этих персов.
В первый день месяца рамазан кюринцы приняли пищу до рассвета (был пост — ураза), собрались на площади Касумкента и, со словами «Ла иллах ил Аллах», объявили восстание. Много народа собралось здесь из соседних аулов, бросив полевые работы, со значками и зурною. Духовные лица приняли прошение на имя султана: «…русские обманывали население деньгами, наградами, через что мы терпели несчастья… Как мы услышали, что мусульманское царство победило русских, мы начали действовать против них… Покорнейше просим прислать к нам помощь… » Все муллы приложили свои печати на это прошение.
Иллюзия, что только женщина и очаровывает, и обманывает. Новые «ханы» тоже не были простаками. Магомед Али-бек, не медля, отправил начальнику Самурского округа письмо: «…был не в состоянии удержать напор кюринского народа, требовавшего, чтоб я принял на себя звание хана, должен был согласиться на это, но в душе не изменял русскому правительству». Дербентскому генералу Комарову он указывал: «Попал в ханы не по своей воле, народ насильно вручил мне власть».
Начало восстания в Касумкенте офицер А. Журановский описывает так:
«Я находился в сел. Касумкент, красил здание окружного управления, где находился суд. Нанимал меня на работу доверенный подрядчика Макаревича, дербентский житель Зейнал.
12 сентября вечером пришли в здание окружного управления четыре касумкентца и сказали мне и солдату Валкину: «Скройтесь куда знаете, а то вас, русских, порубят!»На вопрос: «Почему?», — они ответили: «Моным татар башкесы юх, урус, эрмени, гами бас кетти». Смысл этих слов мы поняли… Мы убежали из Касумкента и спрятались в кустах до утра, а перед утром в Касумкет прибыли со стороныс. Кабир на подводах, вещи бросили во двор заднего окружного управления…. Сюда явился писарь из числа касумкентских лезгин. Писарь попросил этих лиц хозяев подводов дать нам арбу или лошадей за плату и отправить нас в Дербент, но они сказали: «Ступайте, куда хотите». Писарь и бывший при них денщик пошли пешком в Дербент, а я с рабочим Галкиным остался, ожидая поверенного подрядчика Зейнала, который вскорости и пришел к нам, но скоро исчез. Затем трое касумкентцев вытолкнули нас со двора, сказав, что если мы не уйдем, то будем через час истреблены. Мы испугались, пошли в Дербент. Вещи и инструменты мои остались на кухне. Я запер их замком, но все было похищено…».
Второй жертвой стали шииты из селений Орудж-оба и Азад-оглу. В разграблении участвовали жители селений Юхари-Яраг, Куллар, Целегюн. «Они, согласившись с другими лезгинами, разграбили имущество мусульман-шиитов, к которым вообще лезгины питают вражду, напали на наш дом и с угрозою убийства ограбили…», — пишет хозяин дома Мехти из Орудж-оба. (Оказывается, в нынешнем селении Оружба 125 лет назад жили шииты, от которых в результате восстания 1877 года и следов не осталось).
В другом случае по дороге в Дербент кюринцы узнали бывшего милиционера Дагестанского иррегулярного полка С. Курова. Объявив его русским нарочным, ограбили его.
Одна группа восставших перехватила в местности «Келе» обозы на Дербент. Сопровождавших избили, обозы отправили в свой лагерь, арестовали двух армян. Другая группа восставших овладела верхней частью Дербента, ограбила лавки шушинского жителя. Четвертая часть отрядов была вооружена кремневыми ружьями, а остальные — шашками, топорами, вилами, дубинками. Ночлегом восставшими было избрано местечко «Чухур-Галган». Через день все разбежались, оставив 50 лестниц, приготовленных ими для приступа Дербентской крепости. Перед отступлением награбили виноград, фрукты, а загородные дома сожгли, считая их владельцев зажиточными.
Досталось в то время и известным Казанфару Зулфукарову, Гасану Алкадарскому и многим другим, как со стороны восставших — за пассивность, так впоследствии и со стороны властей, — за участие.
В этот период один мошенник отбирал у многих русские деньги, обещая обменять их на турецкие. Никто его больше не видел. Это говорит о серьезной панике, охватившей русских в Дербенте.
Абдулгамидов Н.А.
